Его моя малышка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 45

Год назад именно Вагнер забрал маленькую скорбную урну из крематория. И именно Вагнер приехал с Мариной сюда, чтобы между могил мамы и отца похоронить все её мечты и надежды, её смех и радость, её веру в лучшее, в справедливость, в себя. Чтобы оставить под присмотром её родителей и маленькой каменной плиты без имени всё, что было для Марины смыслом жизни.

Но Марина не знала, когда было больней: тогда или сейчас.

— Мягкого облачка тебе, малышка, чья бы ты ни была, — погладила она по каменной курчавой голове ангелочка. — Пап, — вытирала льющиеся ручьём слёзы, — заботься о ней, как всегда заботился обо мне. Мам, любите её, как свою. Ты в надёжных руках, маленькая. И ты никогда не будешь одна. Твоё место в моём сердце навсегда.

Косые узкие золотые блики заката скользили сквозь оградку по молодой траве, едва пробившейся сквозь прошлогоднюю. А на дереве над ними щебетали, оспаривая друг у другу какую-то добычу, две птички. И было в этом что-то символичное: угасающий день и юная листва. Тихий кладбищенский покой и громкая жизненная суета.

Жизнь продолжалась.

Они встали с Вагнером с земли одновременно, отряхнули со штанов налипший мелкий гравий.

И только в машине Гриша спросил:

— Что будешь делать?

— Не знаю, — честно призналась Марина. — Наверно, будет зависеть от того насколько с Гомельским у нас всё серьёзно.

Он удивлённо поднял густые брови:

— Я не о том. С роддомом, где ты родила.

— Ничего, — покачала головой Марина. — Что потеряла, я нашла. Мне бы теперь разобраться, что делать с этим.

И то ли на счастье, то ли на беду, но дорогой буржуйский напиток всё же свалил её с ног, пока они добрались обратно в город.

— Что-то случилось? — тревожно спросил Гомельский у Вагнера, когда сонную, вялую, почти в полной отключке Марину поднял на руки, забрав с переднего сиденья машины.

— Она, наверно, сама тебе расскажет, — замялся Вагнер, — если сочтёт нужным.

— Просто я столик заказал, мы должны были встретится, и вдруг она перестала отвечать на звонки. На работе сказали: сорвалась и куда-то уехала. Я не знал, что и думать. Где её искать, — не психовал и не истерил Гомельский, просто был не на шутку встревожен. — Спасибо, что позвонил.

— Роман, прости, я давно привык не задавать ей вопросов, — Вагнер помог открыть Гомельскому дверь его машины. — Могу только сказать, что мы были на кладбище. Там похоронена вся её семья.

— И девочка, что она потеряла? — так и стоял он, держа Марину на руках.

— И девочка, — кивнул тот, опустил голову и больше ничего не добавил.

Оставалось только надеяться на то, что Марина и правда сама ему всё расскажет. Но, возможно, его это не касается. Даже не так: она не захочет обременять его своими горестями. Всё же они были взрослые люди со своими делами, заботами, секретами и солидным багажом за спиной. И как Роман эту женщину ни любил, порой свой багаж лучше нести самому. Не всегда разделённый на двоих он становится легче.

Он отменил столик. И ужин заказал на дом. Но и тот уже давно остыл. Так хотелось поделиться с ней своей новостью в соответствующей случаю обстановке — всё же не каждый день он разводится. Но увы, порой всё происходит совсем не так, как мы планируем.

— Как бы я хотел хоть чем-то тебе помочь, — поцеловал он её в опухшие от слёз глаза, укладывая на кровать. И принялся стягивать куртку, когда из кармана выпал сложенный вчетверо листок.

«Предполагаемая мать: Скворцова М.В (образец 1). Ребёнок: образец 2 (хромосомный набор ХХ, девочка). Исходя из результатов исследования, полученных путём анализа перечисленных локусов ДНК, вероятность материнства составляет 99, 99999 %».

Он сел на кровать, всматриваясь в цифры.

«Это же не результат эксгумации, нет? — заныло в груди, но глаза, скользящие по бумаге, уже нашли ответ. Тип образца: ротовой мазок. О, боже!»

— Так это правда? Твоя девочка жива? — выпалил он вслух. В ужасе.

«Но кто она? Где? С кем? И что теперь… И как… — выдохнул он, словно ему дали под дых. — Пожалуй, я бы тоже запил, свались на меня такое».

Но Марина пошевелилась, и Роман поспешно засунул бумажку обратно в куртку.

— Ром, — приоткрыла она один глаз. — Прости.

— Всё нормально, Мариш, — наклонился он. — Давай только снимем это, — потянулся к замку брюк. — Раздену тебя и отдыхай.

— Ты что-то хотел мне сказать. Мн-н-н, — застонала она, пошевелив головой. — Я помню, это было важно.

— Чуть-чуть, — стянул он с неё брюки, придерживая как маленькую и стараясь доставить её больной голове как можно меньше страданий. — Это никуда не убежит.

— Ром, — подтянула она его к себе за шею, когда он наклонился. — Не бросай меня. Пожалуйста!

— А ты меня, — улыбнулся он, вдохнув запах виски.

— Никогда, — коротко вздохнула она.

— Ни за что, — сказал он, целуя её в лоб, а потом добавил: — Кстати, я больше не женат.

И думал, что она не услышала, но она улыбнулась:

— Теперь тебя ещё легче потерять, идеальный мой.

— Этого тебе бояться точно не стоит, моя бесстрашная девочка, — укрыл он её одеялом.

И стоило бы тоже лечь спать. Но столько всего произошло за эту неделю, а сегодня ещё и добавилось, что Роман не смог бы заснуть, даже если бы захотел.

Он засел со своими бумагами на большой Маринкиной кухне и всё, что до этого пробежал глазами лишь по диагонали, принялся досконально изучать.

И чего там только не было.

Например, документы о разводе. Но там его напрягала только одна цифра — триста миллионов. Даже не напрягала — чётко наводила на мысль, что подсказал её Лизе Моржов. И что это та самая сумма инвестиций, что не хватает «Морж-банку» для долевого управления «Вест-Ист». Согласится Роман с ним сотрудничать или нет, теперь у него в гнезде была несушка с золотыми яйцами — Лиза. Ничто не помешает ей вложить деньги в свой «Зюйд-Вест» через «Морж-банк». Дочернее предприятие может стать одним из основных, и с точки зрения налогов и прочей кухни для «Вест-Ист» это будет даже намного интереснее, чем деньги Романа.

«Но надеюсь, Вагнер понимает, чем это Маринке грозит», — убрал он в сторону бумагу. И достал другую.

Лизины родители решили подать на Романа в суд. И забрать Диану, несмотря на мировое соглашение между родителями ребёнка и подписанные нотариально документы. О чём его великодушно известил их адвокат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наглость, бездушие и чёрствость этих людей его до сих пор поражала. Шакальё стаей кинулось за ним вслед. Но это, надо сказать, было ожидаемо. Теперь Моржова плотно возьмут в оборот как потенциального зятя. А Романа будут терроризировать как отца ребёнка. Их разочарованию, как быстро Лиза сдалась и подписала бумаги, не было предела. Им было плевать, что их стараниями дочь лишат родительских прав. За свой кусок пирога они решили драться до последнего. Хотя Лиза удивила его очередной раз. Наняла охрану и не подпускала родителей ни к себе, ни в дом, даже на порог.

Но больше всего его теперь беспокоило не это, а её слова о Диане. Она подписала бумаги на развод с единственной просьбой: анализ не делать. Трудно было сказать откуда у Туманова такое чутьё, может, опыт, а может он действительно был гений, но, когда он прилетал в Геную, ДНК он хотел взять, только чтобы Лизу припугнуть неверностью, ибо в той войне, к которой они готовились, важно было перепроверить всё. Образец у Романа он взял, а ни свой, ни Дианкин Лиза не позволила взять. Но именно это и послужило катализатором всех её последующих неожиданных решений.

Свою работу Туманов сделал на отлично. Теперь ему предстояло бодаться с притязаниями Лизиных родственников. В остальное Роман его решил пока не посвящать. Он бы и вообще от его услуг отказался, видя интерес к Марине. Но было какое-то изысканное, даже извращённое удовольствие наблюдать, как Туманов своими руками расчистил Гомельскому дорогу к женщине, на которую сам имел виды. Романа оправдывало только то, что Марина однозначно не собиралась возвращаться к бывшему.