Его моя малышка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 39

Он так хлопнул дверью, словно они не в самолёте, а в одном из кабинетов, за дверями которых оставляют негодующих, но притихших и униженных владельцев. И судя по тому, как долго Моржов не выходил, именно как владелец такого кабинета он себя и чувствовал.

Две проворных стюардессы уже начали накрывать стол к обеду, когда он наконец выполз.

— Я же говорил, что подтянется на запах своей варёной капусты, — подмигнул Роман Марине и обернулся. — Давай, давай Михаил Петрович, пошевеливайся, а то силос остынет, будешь холодным давиться.

— Надеюсь, не помешаю, — вновь надев маску оскорблённой добродетели, что всегда отгораживала его от остального мира, замер у стола Моржов, обратившись к Марине.

— Миш, я бы очень попросила о встречной любезности, раз уж и ты меня о ней попросил, — пригласила его Марина за стол.

— Не волнуйтесь, Марина Вячеславна, — занял он одно из мягких кожаных кресел, — Я буду последним человеком, от которого кто-нибудь узнает, что вас с Романом Евгеньевичем связывают отношения куда более тесные, чем исключительно деловые.

— Я, господа, глубоко извиняюсь, что вмешиваюсь в ваш замысловато-высокопарный диалог, но всё же спрошу: какого хрена тут происходит? — посмотрел Роман на Моржова, потом на Марину.

— Твоя жена попросила пока не сообщать родителям, что вы разводитесь. Это ты знаешь, — ответила Марина. — Твоя тёща просила не говорить дочери, что собирала обо мне справки. Это, наверно, нет. А господин Моржов, видимо, тоже без твоего ведома пригласил погостить на своей яхте всех вышеупомянутых особ, — растянула Марина губы в улыбку, хотя ей было совсем не смешно. — И мы окажемся там с ними в одно время.

— Чего? — бросил он вилку и повернулся к Моржову. — И когда господин Моржов собирался сообщить об этом мне?

— Прости, Роман. Но теперь это моя головная боль и исключительно мои проблемы, — оскалился улыбкой Моржов, возвращая его же слова. — И ты раскорячивайся между своими женщинами как хочешь, а я приглашаю на свою яхту кого хочу и когда хочу.

— Океюшки, — довольно хмыкнул Гомельский. И даже варёная свёкла на тарелке Моржова побледнела от страха, так громко в этой ухмылке прозвучало «Значит, пеняй на себя. Мало тебе не покажется».

Гомельский был из тех, кто не игнорировал брошенные вызовы, а Моржов — из тех, кто легко обижался и не умел прощать обиды. А за этот недолгий полёт всё настолько ухудшилось, что вернуть как было, наверно, никогда уже не получится. И каждый из них это понимал. Особенно Марина. Но Гомельский был расслаблен и спокоен, словно ничего и не произошло и беспокоился только о Марине.

— Не переживай за меня, — положила она руку на его спину, уже стоя на лётном поле, где только что совершит посадку самолёт, доставивший на благодатную землю Апулии его семью. — Я справлюсь. Лишь бы Моржов всё не испортил, — вполголоса добавила она.

— Я оторву ему поганый язык, если из-за него ты расстроишься, — подмигнул ей Гомельский. — Но скажу тебе честно: мне эти прятки поперёк души.

— Ром, не стоит сейчас бросать сапог в этот улей. Это не прятки, а просто уважение к женщине, с которой ты столько лет прожил, к её семье, к нормам, принятым в цивилизованном обществе, если хочешь, даже к институту брака.

— А как по мне так уважение как раз в том, чтобы сказать правду. И уж кто-кто, а женщина, с которой я три года прожил его точно не заслужила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как знать, — не стала продолжать Марину эту ненужную сейчас дискуссию. И Гомельский её понял, улыбнулся.

— Только ради тебя. И в любом случае, помни: я с тобой.

Но о том, что переоценила свои силы, Марина поняла, едва опустили трап. Первым на него, почёсываясь, вышел коротышка Мурзин, который, кстати, не был даже заявлен в прайс-листе. Следом выползла всклокоченная и уже заранее всем недовольная Гномиха. Потом Елизавета, как примерная мать, с Дианкой на руках. При виде малышки Марина заскрипела зубами так, что они кажется закрошились. А следом… молодая белокурая женщина.

— Позади Лизы это кто? — всматривалась она в силуэт, что издалека казался ей до боли знакомым. «Зойка?» — замерло у Марины в груди.

— Нянька, — отвлёкся Роман только на ответ и продолжал играть желваками. Эти желваки было единственное, что выдавало в нём волнение.

— А имя у неё есть? — вглядывалась как могла Марина, но было далеко, и женщина всё время стояла за спинами.

— Конечно, — кивнул Роман, но имя не назвал. Сорвался с места и побежал навстречу своей девочке.

— Ромочка, ты представляешь, — кинулась к мужу Лиза и заверещала своим приторным фальцетом на всё лётное поле. Правда из-за гула, а ещё потому, что она бросилась Гомельского обнимать, разобрать её слова было невозможно, но Марина даже порадовалась этому, ведь та что-то рассказывала про дочь.

Гомельский технично избежал объятий, выхватив из рук жены Дианку. Оторвать взгляд от того, как он радуется ребёнку было невозможно, но Марина всё же отвернулась. И наткнулась взглядом на Моржова. Было странное чувство, что они стоят тут как бедные родственники. И это общее на двоих ощущение каким-то непостижимым образом их снова сблизило.

— Марин, прости за мою истерику, — шагнул он к ней и почти коснулся плеча.

— Я всё понимаю, Миш, — кивнула она. — Поверь, для меня всё это с Гомельским тоже очень неожиданно. И я тебе не врала. Нет у нас пока отношений. Он женат. А я сложностей ему создавать не хочу.

— Но настроен он, вижу, серьёзно, — усмехнулся Моржов. — А ты?

— Я сама в себе ещё разобраться не могу. А ты с такими вопросами.

Он на редкость понимающе кивнул и показал в сторону подъехавшей машины.

— Пойдём. Эх, люблю частные аэропорты. Хоть на танке приезжай, только плати. И власти итальянские люблю. Всё у них просто. Апулию тоже обожаю. Подожди, — вдруг остановился он и развёл в сторону руки для «обнимашек».

— Миш, да ни к чему это, — попыталась отказаться Марина, но он настоял.

— Прости меня, что я не нашёл слов, когда с тобой всё это случилось, — крепко-крепко, совсем не по-дружески, прижал он её к себе.

— Ты-то здесь при чём? — похлопала его по спине Марина, словно это она его успокаивала, а не он её.

— И прости за то, что я тебе сейчас скажу. Но не связывайся с ним. Он тебя использует.

— Ну значит вы с ним похожи, — усмехнулась она. — Только у него получилось лучше.

— Я серьёзно, Марин. И мне жаль, если у меня не будет выбора.

— Выбора? — отстранилась Марина, чтобы на него посмотреть. В его ледяные маленькие глазки. На его тонкие зло, упрямо сжатые губы. — А сейчас он у тебя есть?

— Моё предложение ещё в силе. Подумай.

— О чём? Об инвестициях от твоего банка? Или о неожиданном замужестве?

— Я о втором.

«Ах вот как ты, сволочь, решил вывернуть? — усмехнулась Марина. — Дурацкое предложение замужества преподнести как серьёзный обдуманный шаг. Отказ принять как оскорбление. А унижение сделать основанием для объявления войны. Причём мне, за то, что я, как и Лиза, предпочла Гомельского. Ну что ж, прекрасно, Миша Моржов, просто прекрасно. Ставлю «пять», неси дневник».

— Тогда — сразу «нет», — категорично покачала головой Марина. — Ну, давай, теперь удиви меня. Скажи: это бизнес и ничего личного.

— Это бизнес, Марина Вячеславна, — криво улыбнулся он. — Но всё в нём всегда очень и очень личное.

И они бы, конечно, ещё мило поболтали, только к ним уже подошла Лиза, а Марина, наконец, увидела няньку.

Увы, это была совсем не Зойка. Хотя Марина надеялась.

Девушка была моложе, а вот косметические процедуры на её лице, наверно, подешевле. Очень уж вблизи они бросались в глаза. А может, просто Зойка симпатичнее?

«Или я просто невыносимо по ней скучаю», — дала себе Марину установку обязательно по приезду позвонить. Хотя сходство лиц со всеми этими перекачанными губами, приподнятыми скулами и татуированными бровями даже не удивило.