Темное пламя. Дети Проклятия (СИ) - Зима Ольга - Страница 7

— Ты приходил ко мне, — невнятно и обиженно бормочет она.

— Я приходил к тебе давно, — мягко соглашается Дей. — Когда было больно или плохо. Я благодарен за то тепло, что ты мне дарила.

Голос у Дея бархатный, завораживающий, как у отца. Слушал бы и слушал. Но когда Гвенн оборачивается, ее глаза горят, рот перекошен, волосы черными змейками раскиданы по плечам. Даже теперь она невероятно красива:

— А потом появилась Лили! — называет она мою госпожу детским прозвищем, скорее, яростно выплёвывает его. — Я убью её!

— Убьешь ее — убьешь меня, — не злясь, просто показывая очевидное, отвечает Дей. Он, оказывается, может держать себя в руках.

Гвенн тут же стихает. Голос ее становится кроток:

— Поцелуй меня.

Дей очень нежно касается ее пылающего лба.

— Не так! Мне всё равно, как ты меня любишь. Я согласна на малое. На всё! Я согласна быть те…

— Нет, Гвенн, нет, — Дей высвобождает свою руку. — Зато я не согласен. Это лишь унизит тебя.

— С другими ты можешь! — не зная, что сказать, упрекает его Гвенн.

— Ты сестра мне, Гвенн, — встает волчий принц.

— И что, Дей, и что?! — в непонимании кричит Гвенн ему вслед.

— Других я не люблю, — отвечает волчий принц, прикрывая дверь.

Гвенн долго плачет, а потом внезапно успокаивается. И это пугает меня.

— Значит, ты все-таки любишь меня, братец, — шепчет она. Улыбается по-волчьи. — Но её больше, — хотя Дей ни слова не сказал про мою госпожу.

Мне страшно, во что может вылиться откровение Дея и его желание объясниться с сестрой…

— Церемониал проходит раз в год, но этот год был особенным, — вздыхает Меви и возвращает меня в настоящее. — Теперь Дей — не просто Дей. Он — будущий король дома Волка и правитель Благого двора.

— Это большая честь для Дея… для принца и радость для всего Волчьего дома, — отстраненно отвечает моя госпожа.

Она первый раз говорит о Дее как о постороннем. Встает с трудом и подходит к окну, за которым хмурится ненастное небо. Темные облака все набухают, но так и не проливаются дождем.

— Я вспомнила Джареда. Он уже нес меня. И я помню огонь!

— Не нужно печалиться о том, чего нельзя изменить, — шепчет Меви, но девочка не успокаивается:

— Он хотел спасти маму. А она… она отдала меня?! Она погибла из-за меня!

Пламя охватывает занавеси слева и справа ответом на яростный крик.

Меви кидается к окну, срывает горящую ткань. Огонь потушен, и Меви обнимает испуганную девочку.

— Наша королева спасла тебя, пожертвовав собой. Как каждая мать, — приговаривает Меви, целуя ее. — Я бы поступила так же.

Успокаивает, гладя по голове.

— Я совсем не помню. Ничего не помню! Ты расскажешь, что знаешь, — не просит — требует моя госпожа.

И я ничего не помню, хоть и должен. Если бы я мог что-то рассказать! Если бы я мог хоть что-то исправить…

— Обязательно, хотя бы то, что известно мне, — отвечает няня.

Но не указывает время. Столетием раньше, столетием позже…

В двери стучат. Кажется, там много ши. Весть о том, что принцесса Солнца пришла в себя, каким-то образом просочилась во дворец.

Первым на пороге появляется лесной принц. Желто-зеленые глаза на миг вспыхивают оранжевым, а королевский знак — дуб, раскинувший ветки — горит золотом и так. И на перчатках, и на груди, и на спине. Вдруг кто позабудет, кто такой Финтан! Первый наследный принц деревянного трона дома Леса! Листья дуба видны даже в затейливом ободке, удерживающем темно-рыжие волосы.

За его спиной — несколько лесовиков. Уф, куда же принц без свиты. Лица их, согласно последней моде, расписаны цветами и птицами. Но не у Финтана — либо он чтит заветы перворожденных и поэтому не красит лицо, либо уважает или боится лесного лорда Фордгалла.

И я склоняюсь к тому, что боится.

Дей же, побывав на границе, относится к своему платью еще более небрежно, и ходит в обычном черном дублете, как и вся стража. Но умудряется выделяться среди всех.

— Тут что-то жгли? — настораживается Финтан, сбивая мои мысли. Застывает как вкопанный и заходит, лишь получив разрешение. Пусть это Черный замок, но все же личные покои — именно дом, закрытый словом лучше, чем замком. Меви не в силах слукавить, но и не желает говорить правду. Финтан отказывается от напитка, который предлагает ему Алиенна. Но не уходит.

Девочка держит спину прямо и говорит очень вежливо, хоть ей тяжело и то, и другое. Благодарит за заботу о ее здоровье.

Мне опять кажется, или интерес Финтана глубже обычного ухаживания? Лесовик окидывает взглядом еще и Меви. Светловолосая, как все дети Солнца, она красива мягкой, закатной красотой.

— Так что же здесь жгли? Надеюсь, не больше, чем печальные воспоминания? — тянет носом Финтан, и мне чудится тревога в его словах.

— Всего лишь свеча, — пожимает плечами Меви.

Свеча и правда была, няня не обманывает, лишь использует любимый трюк ши — фигуру умолчания. Ей тяжело это дается, солнечные привыкли быть откровенными во всем: и в любви, и в дружбе.

— Нужно послать вам бездымные, — глаза лесного принца, обращенные на мою госпожу, становятся маслянистыми, а острый интерес почти не заметен. — Негоже, чтобы солнце заходило так надолго! Буду ли я иметь счастье видеть вас за ужином, госпожа Алиенна?

— Она постарается прийти, — опять отвечает за воспитанницу Меви, видя, что девочка готова отказать.

— Простите мою настойчивость, — кланяется лесной принц. — Она вызвана лишь безмерным восхищением солнечной красотой.

— Да разве мало прекрасных ши в Черном замке?

— Прекрасных — много, но все мы надеемся на то единственное чудо, что изгонит мрак со Светлых земель, — привычно обаятельно улыбается Финтан. — А кто, как не солнце, сможет выжечь тени?

Лесовикам больше других известно про Проклятие. И про искупление. Дети Леса были при падении Золотой башни, дети Леса присутствовали, когда в Черном замке жила королева галатов, под влиянием волшебства любившая Мидира — как своего мужа.

А потом наш мир лишился волшебства.

— Пожалуйста, не сочтите за невежливость, — просит Меви, — но моя госпожа нездорова. Чтобы она могла присутствовать на ужине, ей нужно время прийти в себя.

— Я ухожу, унося в своем сердце память о вашем очаровании, — почти выйдя, Финтан негромко договаривает: — Пока не смогу унести что-то более существенное.

— Вам помочь в этом? — бросает Дей сквозь зубы, столкнувшись с ним у входа. Лесной принц улыбается и кланяется в ответ.

Дей, тут же забыв о нём, кидается к моей госпоже. Видя Меви, останавливается с трудом.

— Алиенна, — глухо шепчет он.

Девочка закрывает глаза. Она бледна, как бы ни сдерживалась, по ее щеке скатывается слеза.

Дей опускается подле нее на колено, целует пальцы.

— Мой принц, — негодует Меви нарушению этикета, но Дей, не глядя, поднимает руку, и та смолкает.

Волчонок. Сын Мидира! Ему все подчиняются уже сейчас.

Няня отходит, становится около входа и отворачивается. Я смотрю. Смотрю на Дея и мою госпожу.

Меви решается выйти. Прикрывает дверь и просит всех зайти позже.

— Моя принцесса… — Дей не сводит тревожного взгляда с моей госпожи, серые глаза его кажутся почти прозрачными на белоснежной коже. — Прости! Прости, что огорчил твою солнечную душу. Я отдам всю свою волчью кровь за твою улыбку, — осторожно снимает слезу с ее щеки. — Только не плачь, прошу тебя!

Дей просит прощения? Дважды? Первый раз на моей памяти. Я ожидал негодования, упреков — девочка чуть не помешала Дикой охоте! — или приказа быть внимательнее впредь… Только не этого неистового северного взгляда.

Эти безумные, безумные волки!

Девочка открывает глаза и улыбается. Солнце выходит из-за туч.

— Пусть лучше твоя кровь останется при тебе, мой принц. Ты достаточно часто терял ее из-за меня.

Алиенна посетила общую залу тем вечером. Была бледна, но привычно твердо держала спину. И улыбалась всем: волкам, лесовикам, небесным, степнякам. Торжественный ужин, чествование будущего короля, пожелания долгих веков здравия королю нынешнему. Дей, Гвенн и Финтан сидели на отведенных им местах. Попытку сына привстать Майлгуир пресек не жестом — взглядом. Алиенна улыбнулась по-иному, именно Дею, призывая не ссориться с отцом. А потом еле дошла до своей комнаты.