Дела святейшие - Дельвиг Полина Александровна - Страница 17

— Пока ни за кого. Пока я только думаю. — Девушке отчего-то стало неприятно, что он не хочет знакомить ее с родителями. — И, честно говоря...

— Все. — Стас поднял руки, словно прекращая дискуссию. — Хочешь увидеть моих предков — без проблем. Вечером, часиков в шесть, я за тобой заеду.

Сунув руки в карманы, вразвалочку, юноша дошел до двери, взялся за ручку и, помешкав, оглянулся.

— Да, должен тебя предупредить: родители на меня совершенно не похожи.

— Ты это к чему?

— Постарайся не снимать очки. Хотя бы в первый раз.

Рогнеда до боли закусила губу.

Покатые, выбеленные каменные своды хранили покой и прохладу. Пели птицы, терпко пахло цветущим хмелем. Неожиданно в дальнем конце галереи возникла фигура в темном балахоне. Софи сжала сумочку и поспешила придать лицу смиренное выражение. Монахиня двигалась быстро, но совершенно бесшумно. Было удивительно, как под этими сводами, где, казалось, и вздох имеет свое эхо, ни одно движение идущей не вызвало даже легкого шороха. Помешкав, Софи присела в легком поклоне — молодая вдова была католичкой, ей еще никогда не доводилось бывать в православном монастыре, и потому она боялась сделать что-то не так.

— Добрый день вам, сестра моя, — тихо, едва слышно проговорила она.

— Добрый день и вам. — Монахиня обратила на гостью взор, лишенный какого бы то ни было интереса. Можно было подумать, что в этих стенах цветущие, пышногрудые блондинки обычное дело. — Что привело вас в нашу обитель?

— Мне нужно встретиться с настоятельницей, — ответила Софи, головы она так и не подняла.

— Какие помыслы движут вами?

Софи наконец рискнула скользнуть глазками по бесстрастному лицу невесты Христовой.

— Мне неловко говорить об этом, но... дело, по которому я прошу об аудиенции, сугубо конфиденциальное. Боюсь, что только мать-настоятельница вправе решить, кому еще следует знать о нем. — Она снова застыла в позе, изображающей смирение и покорность.

Ни слова больше не говоря, монахиня удалилась так же бесшумно, как и пришла.

Минут десять Софи провела в нервозном ожидании. В глубине души билась неподобающая доброй католичке мысль: а не прикончат ли ее здесь святые сестры, узнав о цели визита? Может, стоит намекнуть, что в случае внезапного исчезновения найдутся люди, которые знают, где ее искать? Подумав об этом, Софи развеселилась: женский монастырь — последнее место, где ее станут искать.

— Это вы хотели видеть матушку-игуменью? — послышался за спиной тихий голос.

Софи обернулась. Прямо перед ней стоял монахиня. Но та же самая или другая, понять было сложно: голос, одеяние — ничто не отличало ее от первой.

— Да, я. Мне разрешена аудиенция?

— Следуйте за мной.

— Так меня примут?

— Идемте за мной, сестра.

— Но...

— Скоро вы все узнаете.

Сердце застучало часто-часто, в такт острым каблучкам. Определенно что-то недоброе крылось за этими уклончивыми фразами. Возможно, монашки догадались, что она пришла за сокровищами, и теперь размышляют, стоит ли с кем-то их делить.

— Сюда, — монахиня указал на темную дубовую дверь.

Софи на секунду замешкалась. Всего один шаг отделял ее или от огромного состояния, или... от смерти. Что, если эта Дракула в платье вцепится ей в горло, тогда поминай как звали.

— Что же вы остановились, сестра?

Софи буквально затылком ощущала зловещий взгляд.

— Может быть, вы чего-то боитесь?

— Я? С какой стати! — Даже в мыслях взбалмошная полячка не призналась, что струсила. — Просто размышляла, можно ли католичке креститься в православном храме. И, не дожидаясь ответа, демонстративно осенила себя левосторонним крестом.

По узкой винтовой лестнице поднимались молча. Лестница была настолько крутой, что Софи, которая шла первой, думала только о том, как бы не оступиться и не наступить монахине на голову. Нервозность и крутой подъем поглотили все ее внимание, она даже не заметила, как лестница кончилась. Проведя рукой по шершавой стене и не нащупав ручки двери или чего-нибудь подобного, Софи обернулась, чтобы спросить, куда идти дальше, и к вящему ужасу обнаружила, что спрашивать некого: ее сопровождающая исчезла. А на том месте, где она только что стояла, возникла каменная стена. Слабея от страха, Софи принялась царапать острыми когтями каменную кладку. «Зачем они решили замуровать меня? — дрожала в голове беспомощная мысль. — Неужели из-за сокровищ? Но я ведь даже не успела показать им кольцо...»

Откуда-то сбоку послышался металлический скрежет, и внезапно на Софи обрушился яркий луч света. Закрыв лицо руками, не осознавая, что делает, вдова буквально бросилась в этот сноп света. «Ангелы, ангелы небесные пришли забрать меня, — бормотала она, не в силах оторвать лицо от ладоней. — Ангелы с белоснежными крыльями пришли забрать меня навсегда...»

Поразительно, но даже в момент сильнейшего душевного потрясения молодая вдова была абсолютно уверена, что в лучшем из миров встречать ее будут исключительно херувимы в белых одеждах, а не пара загорелых брюнетов с рогами и хвостами.

— Что с вами, дитя мое?

Софи застыла. Голос был женским. Но ведь Бог не мог быть женщиной. По крайней мере, так уверяло миллиарда три мужчин.

Рискнув, наконец, приоткрыть один глаз, Софи обнаружила, что она вовсе не на облаке и не перед вратами рая, а в длинном зале с высоким потолком и высокими узкими окнами. На стенах висели огромные иконы, вдоль стен и по углам стояли деревянные скульптуры святых. Окна украшали витражи из жизни святого семейства. Вокруг не было ни души.

Не понимая, как здесь оказалась, Софи оглянулась, и кровь снова застыла в ее жилах — теперь не только лестница, а и вовсе все исчезло: позади нее не было вообще никакого проема.

С трудом преодолев суеверный страх, Софи подошла к стене и провела рукой по шероховатой поверхности. Ни единой трещины.

— Кажется, мы напугали вас?

Софи снова заозиралась. Она не понимала, кто с ней разговаривает.

— ...Нашей обители более девятисот лет, — продолжил голос, — здесь много потайных ходов и хитроумных дверей. Не бойся, дитя мое, дверь есть, но она находится за иконой. Той, перед которой ты стоишь.

Софи неожиданно испытала досаду — ее словно специально выставили пугливой истеричкой. К тому же она по-прежнему не видела своей собеседницы.

— Я здесь. Справа от вас.

Вдова вытянула голову, напряженно вглядываясь в дальний конец зала. Секунд пять ей понадобилось, чтобы понять, в чем дело. В торцевой части зала стоял массивный деревянный стул, больше похожий на трон, и сидящая на нем одетая в черное женщина вовсе не была скульптурой, как могло показаться на первый взгляд...

— Подойди, дитя мое, не бойся. — Женщина подняла руку, жестом предлагая подойти ближе. — Я настоятельница этого монастыря, игуменья.

Испытывая сильное волнение, Софи приблизилась к трону. Преклонив колено, она замерла.

— Как зовут тебя?

— Софи Ласмэ...

— Слушаю тебя, Софи Ласмэ.

— Я... — После перенесенных треволнений каждая фраза давалась ей с трудом. — Я пришла в вашу обитель, чтобы воспользоваться своим правом. — Последние слова едва можно было расслышать.

В лице игуменьи что-то неуловимо изменилось, но оно по-прежнему оставалось приветливым.

— О каком же праве идет речь? — мягко спросил настоятельница.

Софи понемногу успокаивалась. Раз ее не убили сразу, значит, шанс договориться все еще остается.

— Я вдова и законная наследница Петера Ласмэ, — как можно увереннее произнесла она. — К сожалению, мой горячо любимый супруг неделю назад скончался. — Тут прекрасная блондинка на всякий случай скорбно потупила взор.

— Сочувствую вашему горю.— Голос настоятельницы звучал ровно. — Да упокоится душа его с миром. Ваш приход как-то связан с его кончиной?