Продукт (СИ) - "Sutcliffe" - Страница 62

– Сэр… – подал, наконец, голос Сёрэн.

– Да? – довольно резко ответил Йорн, очнувшись от своих мыслей.

– Простите меня, я понимаю, что вы мной недовольны… Мне, наверное, надо было спросить разрешения сначала.

– По поводу? – Йорн удивленно к нему обернулся. – Можно ли тебе с девками обжиматься по туалетам? Тебе на это мое благословение требуется?

– Ну… да, наверное…

– А без моей подсказки ты не понимаешь, что это попросту непристойное поведение? – рявкнул Йорн, думая при этом: «Господи! Ведь он на самом деле не понимает!»

– В смысле, так нельзя? Она сама хотела, я подумал…

– Что ты подумал?

– Не знаю… Нет, наверное, я ничего не подумал толком.

– Ты считаешь, это приемлемо?

– А почему это неприемлемо? Просто у нас всегда было… ну, если господин хочет, то это самое главное.

– А ты сам хотел?

– Да… – опуская глаза ответил Сёрэн.

– Гос-споди… И что? Понравилось? – агрессивно бросил Йорн.

– Нет… Ну то есть… она мне потом сказала… неприятное. Что я дурак, – процедил Сёрэн. – Наверное, по мне очень видно?

– Вот з-зараза… принесло шлюшку мелкую…– вырвалось у Йорна. – Сёрэн, вот именно поэтому нельзя так себя вести! Нельзя сближаться, как… р-ребенок. Ты очень уязвим. Ты понимаешь, что человек – это такое существо, которое может сделать подлость по самым разнообразным причинам, в том числе и потому, что ты понравился?

– Потому что понравился? – эхом повторил Сёрэн в крайнем удивлении. – Но как же…?

– Ты у нас специалист по поэзии? – неожиданно спросил господин Йорн. – Вот прослушай, запомни и обдумай на досуге. Мужик знал, о чем говорил:

Растрата духа, духа и стыда –

Вот похоть, похоть в действии: блудлива,

Подла и кровожадна, и всегда

Убийственна, дика, сластолюбива.

Миг наслаждения пройдет, и вновь

Безумье плоти душу отвращает –

Вот так притвара будоражит кровь,

Вот так притвара разум похищает.

Безумна похоть в беге за мечтой,

Безумна похоть на пиру свиданья,

Но цель догнав, отпировав с лихвой,

Скорбит – пришло похмелье обладанья.

Не в силах избежать ни стар, ни млад

Пути в рай плотский, что заводит в ад.

Йорн с нажимом и громко декламировал строки, вколачивая ключевые слова в Сёрэна, словно читал важную инструкцию или главу из учебника. Ренессансная поэзия его умиротворяла: позволяя сохранить стилистическую дистанцию, она обращала мысль к проблемам, которые, увы, так и не обрели никакого решения за половину тысячелетия. Вот как, позвольте вас спросить, мальчику, порожденному похотью в самой незамутненно-кристаллической ее аллотропной модификации, объяснить, что такое похоть? Ведь похоть для него как воздух, который не замечаешь, пока он не превратится в ураган.

– …Скорбит – пришло похмелье обладанья…– едва слышно прошептал Сёрэн, выходя из тоскливого ступора под воздействием поэтических строк. – А что такое «похмелье», сэр?

– Бутылок шесть пива выпьешь – узнаешь, Сор.

– Это когда плохо?

– Сначала хорошо, а потом плохо, – бросил Йорн в ответ. – Особенно если будешь градус понижать.

– Что, простите? – поднял брови Сёрэн.

– Придет время – испытаешь на практике, пока живи безмятежно. Пошли на Кингз Парэйд, там вечером музыканты обычно выступают, может, что-то интересное попадется… И Сёрэн, я тебя последний раз предупреждаю: включай голову! Верхнюю! – очень хотелось ткнуть Сёрэна в лоб для пущей убедительности, но из вежливости Йорн ограничился только жестом. – Уже пора, молодой человек, если не хочешь все время сидеть дома взаперти. Да, кстати, насчет дома… – прибавил Йорн и сделал паузу, с неприятным удовольствием наблюдая, как съеживается мальчишка под его взглядом. – Если ты хоть что-нибудь в подобном духе себе позволишь в отношении Лизбет, я тебе раскрою череп об угол стены на кухне. Помнишь, рядом с холодильником? Очень удобно и легко отмывается, – Сёрэн явственно побледнел. – Ты меня понял?

– Я даже не думал о таком…

– Твои мысли я, к сожалению, читать не умею, я не знаю, что ты думаешь. Покамест твой кредит доверия снизился на несколько пунктов, – отрезал Йорн, чувствуя, будто жестокие слова оставили у него мерзкий привкус на языке. Такой эффект бывает от некоторых леденцов для горла: сначала боль притупляется из-за мятного наполнителя и слабого анестетика, но постепенно на смену облегчению приходит химическая горечь. Предупредить мальчишку Йорн в любом случае был обязан после сегодняшней выходки. Он видел, с каким благоговейным обожанием Сёрэн смотрел на госпожу, но, если бы ему что-то стукнуло в башку – верхнюю или нижнюю, – с ракшасом Лиз не справилась бы. Йорн вспомнил, как спасенный от усыпления Господин Майерс цапнул Лизбет за палец в первый же день знакомства, и Лиз отнеслась к его напуганной агрессии с гораздо большей терпимостью, чем спаситель. Йорн с трудом удержался от того, чтобы ударить пса, прекрасно понимая, что, если бы Майерс укусил не Лизбет, а его самого, он бы не обратил на это внимания. Вероятно, Йорну было больно осознавать, во что он превратил жизнь Лизбет, и он готов был разорвать в клочья любого, кто создавал ей дополнительные неудобства. Надо бы, кстати, заняться компашкой обдолбышей с Чэнсери Лейн… – Что за…!? – вдруг прошептал Йорн, схватил Сёрэна под локоть и с силой поволок за угол одного из зданий Пемброк Колледжа. – Отвернись от улицы! – зашипел Йорн и украдкой посмотрел через плечо. – Однако… придавите меня сверху!

По Тремпингтон стрит в сторону центра, сверкая отполированным до зеркального блеска, черным, как ночь, массивным, но элегантным кузовом, проплыл автомобиль марки «Мессершмитт-Минотаурус» с электронными номерными знаками, данные которых считывались только специальным полицейским сканером. Это был автомобиль Системы, внутри которого сидел человек Системы – гребаный небожитель, спустившийся в трущобы. За семь лет Лондонской жизни Йорн ни разу не видел эксклюзивного рабовладельческого транспорта ни в Вестминстере, ни на территории Букингемского дворца, ни где-либо еще. Джордж объяснял когда-то, что большинство официальных лиц предпочитают не привлекать к своей персоне внимания во время деловых поездок по плебейским территориям, поэтому используют люксовые машины массовых марок. Однако это был самый настоящий «Мессер». Он плавно двигался по людной улице и даже на фоне внушительной, причудливой готики Кингз Колледжа смотрелся как оживший тираннозавр – огромный, красивый и насквозь пронизанный какой-то убийственной жутью. Прохожие оглядывались и перешептывались, указывая на машину, но никто, надо заметить, не осмелился достать мобильный и заснять необычайное явление: от «Мессера» веяло тем же авторитетом и опасностью, что и от облегченных быстроходных танков, какие применялись для подавления городских восстаний. За съемку таких автомобилей можно было лишиться не только телефона, но и пальцев, и население уже научилось на интуитивном уровне определять, от кого следует держаться на почтительном расстоянии, даже если толком не понимаешь, с кем имеешь дело.

– Пошли, только не торопись и держись в тени, – тихо приказал Йорн Сёрэну и направился вперед вдоль домов, магазинчиков и кафе.

Дьявольская махина резко свернула с дороги и остановилась у главных ворот Кингз Колледжа, внутрь на территорию «Мессер» не смог бы проехать через арку из-за габаритов. У ворот немедленно началась немая истерия. Портеры в смокингах повыскакивали на площадку и выстроились в шеренгу, из автомобиля вышла личная охрана, какой-то стройный, молодой и напомаженный мужчина, похожий на богомола гладкостью и длиной конечностей, подбежал к задней двери в намерении первым встретить гостя, встал наизготовку. Йорн, всматриваясь в развернувшееся перед воротами действо, снял с носа очки, быстрым движением извлек из внутреннего кармана куртки плоскую панель электронного бинокля, пригляделся. В напомаженном и одетом с иголочки человеке господин Аланд узнал Люка ван Хоффена. С недавних пор он занимал должность лорда-провоста в Кембриджском университете, то есть функционировал, как главный передаточный механизм между учебным заведением и Системой. Себастьян Бьянко, старинный приятель господина Аланда, доросший до профессорского кресла на факультете английского языка, сплетничал, что ван Хоффена недолюбливает и не на шутку побаивается даже президент.