Продукт (СИ) - "Sutcliffe" - Страница 100

А потом к нему в рот полезла трубка. Нет, на все существо, которое он условно называл «трубкой», а тонкий, бесконечно длинный орган, на вкус совершенно резиновый, как кухонная перчатка. И этот орган преодолел не только рот и глотку Сёрэна, он полез так далеко, как не залезал ни один господский член — в пищевод и все ниже, ниже. Наверное, Сёрэн агонизировал в тот момент. Ему не было больно настолько, насколько, наверное, больно, если оторвут ногу или руку. Но он чувствовал, как его копают изнутри, как в нем шевелится подслеповатый крысиный выводок, словно в норе, ощущал, как его режут под местной анестезией изнутри наружу. Ему хотелось побыстрее умереть. Он просил Хозяина, чтобы побыстрее. Лучше бы не было защитного костюма, чудовище бы уже прогрызло Сёрэна насквозь, и ракшасенок быстро истек бы кровью из брюшной артерии, и все было бы хорошо… Хотя Сёрэн уже очень давно не пользовался своим рвотным рефлексом, ощущение чего-то медленно движущегося в глотке и пищеводе вызывало мерзотную тошноту, несравнимую ни с чем, что Сёрэн когда-либо испытывал. И опять инстинкты делали все, чтобы он продолжал дышать, вместо того чтобы подавиться уже рвотой и умереть наконец-то…

Сёрэн открыл глаза. Он лежал щекой в луже крови — недостаточно большой, чтобы заподозрить что-то совсем фатальное, но достаточно объемной, чтобы испугать. Во рту стоял гнусный привкус, а в грудину словно был воткнут вертикально железный лом. Сёрэн рискнул немного пошевелиться. Левая рука оказалась свободна от пленки. Он с трудом посмотрел на себя, боясь обнаружить, что у него отгрызена половина тела, и мозг непонятно зачем решил прийти в сознание, чтобы добавить самому себе предсмертных страданий. Однако все запчасти находились, кажется, на положенных местах. Хищной хреновины поблизости не наблюдалось, но вместо поля фиговин с бриллиантово блестящими пузырями стоял лишь частокол почерневших на верхушке стеблей — все пузыри полопались подчистую. Сколько же он так пролежал? И что с ним сделала трубка? Волосы зашевелились на затылке под шлемом. Сёрэн вспомнил фильмы про ос, которые откладывают яйца в тело гусениц и консервируют их, парализуя. А личинки потом вылупляются и едят их аккуратно, до самого последнего момента, не трогая жизненно важных органов. А еще есть грибы, которые прорастают прямо в теле насекомого. Еще была история про пингвинов: когда они неожиданно умерли в зоопарке, их вскрыли, и обнаружили, что внутри они все зеленые, потому что в тело попали споры какой-то особой плесени и начали расти прямо в полостях тела. Еще бывают черви-паразиты, которые управляют мозгом и заставляют носителя делать то, что им нужно — улитки, например, сидят на самом видном месте и сигнализируют, чтобы их птицы скорее склевали… Сёрэн, конечно, не был парализован, как гусеница, и пока ему не хотелось сидеть на видном месте и сигнализировать — Сёрэн здесь даже не удержался от горького смеха, ему представилось, как он будет изображать лейкохлоридия: сядет на пригорке и примется мастурбировать, указуя членом в небеса, чтобы его прилетел склевать какой-нибудь местный кетцалькоатль. Однако смех смехом, но вполне вероятно, что в нем уже отложены яйца, зародыши, споры, икра или что там у это трубки используется для размножения. А если и не это, то она вполне могла занести целый букет местных инфекций, против которых у земного существа нет и не может быть иммунитета. Вон как болеет целое поле на равнине, а эти трубки на нем питаются.

Сёрэн освободил вторую руку, сел и закашлялся, как туберкулезный пациент. Его натурально вывернуло наизнанку от мерзейшего ощущения внутри. Ну, точно там что-то сидело, прямо под отростком грудины. Ему не хотелось умирать. Как не хочется иногда идти на танцы, вот такое же чувство появилось теперь. У него были другие дела, а тут придется заболеть неизвестно на сколько и постепенно сгореть. Сёрэну не хотелось этим заниматься — мучительным умиранием, то есть.

Не хочу…

Не хочу…

Не хочу…

Почему его не могут оставить в покое хоть раз? Сёрэну очень хотелось, чтобы его все оставили в покое и просто дали пожить. Просто погулять. Просто подумать о своем…

Сёрэн громко взревел, ударив кулаками по костяной почве, но опять в горло словно сунули туалетный ерш, и он подавился своим ревом, затих, стараясь напустить в рот побольше слюны, чтобы проглотить и хоть немного смягчить глотку.

Он сидел, отупело глядя на свои руки в жемчужно-серых перчатках, испачканные кровью. Мысли пропали. Сёрэн чувствовал страх и доселе неизведанное чувство потускнения и выключенности из жизни. Даже нехитрый его порыв отряхнуться и снять с себя остатки злополучных пузырей натолкнулся на стену странного угрюмого молчания со стороны душевных фибр, отвечающих за активное участие в собственной судьбе.

И все же, проведя в этом напряженно-отупелом состоянии несколько минут, ракшас собрал разваливающуюся волю и осмотрелся. Пока он в состоянии двигаться и думать, он будет двигаться и думать, тем более что здесь нет Наставника, который его постоянно отвлекает окриками и указаниями. К тому же, Сёрэн вдруг заметил, что попавшееся ему ранее на глаза сооружение находилось теперь гораздо ближе, чем до нападения. Судя по всему, трубка его еще протащила за собой бог знает сколько метров.

========== Некрономикон (Часть 3) ==========

Сёрэн, постоянно оглядываясь, соскоблил с себя остатки пленок и осторожно поднялся на ноги, покачнулся. Хотелось пить. Надо было все-таки растерзать какой-нибудь из незрелых пузырей и посмотреть, что там за жидкость, а теперь ни одного не осталось. Сёрэн поразмыслил немного и отправился в сторону массива черных полированных граней, торчавших посреди кишащей всяческой хренотенью пустоши. Коленки дрожали.

Уже находясь на расстоянии в несколько сотен метров, Сёрэн мог окончательно убедиться в том, что конгломерат с акульим зубом в центре является зданием. На земле, кроме костяных пластин с порами и отверстиями появился мягкий песок. Здание словно росло из этого самого белого песка, который за долгое время намело вокруг фундамента. За сколько? За годы? Десятки? Сотни лет? Никакого намека на окна и вообще на какую-либо знакомую архитектурную структуру – только огромные скошенные фасетки полированного черного камня, путано устремлялись примерно в одном направлении вперед и вверх над «фасадом». И чернеющий провал без двери, который вел внутрь. Сёрэн опять огляделся. Никаких признаков людей, техники или жилья. Он мрачно посмотрел на квадратную прорезь в каменной стене и решил идти. Снаружи, как уже он убедился, ничего хорошего ожидать не приходилось, а внутри сделанной чьими-то руками постройки хотя бы имелся шанс найти что-то полезное для выживания.

Глаза Сёрэна, отлично приспособленные видеть в темноте не только от природы, но и благодаря генно-инженерным вмешательствам при реконструкции ДНК Homo Rapax, быстро привыкли к сумеркам и, кажется, очень вовремя. Опасливо прокравшись в здание, Сёрэн обнаружил буквально следующее: небольшая бетонная площадка перед входом, без ограждений, резко обрывалась, а под ней зияла пропасть. Гигантский, еле-еле освещенный колодец уносился вниз на сотню метров, никак не меньше, а достигнуть его дна, откуда исходило тусклое мерцание, можно было лишь одним способом – спуститься по узким ступеням, как пчелиные соты лепившимся к стене. Ни перил, ни поручней не было у этой лестницы, только ступени на единственном диагональном пролете невообразимой совершенно протяженности. Один неверный шаг – и конец. Однако Сёрэна, никогда не имевшего возможности без спешки рассмотреть ни ландшафты, ни интерьеры столь титанических пропорций, как магнитом притягивали вертикальные поверхности, уводившие взгляд на сотни метров вверх и вниз. И он всегда покрывался сладостными мурашками, когда смотрел фильмы про неохватные просторы космоса или во время кратких поездок по Айрон Маунтин. Сёрэн решил плюнуть на страх – все равно с ним непонятно что сделала трубка, вероятно, он уже ходячий мертвец – и зашагал вниз по лестнице. Сначала он двигался медленно, с опаской ведя ладонью по стене. Не то, чтобы за стену можно было зацепиться в случае какой-то неприятности, но она давала ракшасу иллюзию устойчивости, дополнительную точку отсчета для мышечного чувства и вестибулярного аппарата. Спускаясь, он заметил, что на других стенах, похожих на совершенно чудовищных размеров квадратные колонны, тоже имеются лестницы. Самое удивительное заключалось в том, что некоторые из них росли из стены просто так, не было ни выхода, выводившего на лестничный пролет, ни какого-то логического завершения – лестница обрывалась в воздухе. Сёрэн очень надеялся, что его спуск не закончится ничем – когда он всматривался в провал гигантского колодца, ему казалось, что лестница приводит в конечном итоге на самое дно, в нижний зал, но в царивших сумерках трудно было различить, что там происходит.