Хочу тебя, девочка (СИ) - Борн Амелия - Страница 6

«А ты сам, Исаев, не делаешь ли то же самое? Не пользуешься ситуацией, навязывая то, чего Марина вовсе не желает?»      

Тут же в голове промелькнула картинка — невинная девочка «на панели». Неважно, какой. В руках ли мужика, который бы поимел ее во все места, или с меняющимися любовниками, которым она сама продавала бы себя по собственной воле. Неважно…    

— Идем, — сказал я ей с нажимом, и Марина поднялась и направилась к ванной, так и не подав мне руки.   

Я вошел следом за ней, запер дверь и скинул полотенце. Когда оно упало на пол, девчонка вздрогнула, но так и осталась стоять спиной ко мне.    

Подойдя так, что между нами не осталось и миллиметра, я начал медленно стаскивать с Марины одежду, пока она не осталась полностью обнаженной. Девочка не сопротивлялась, напротив, делала послушные движения, словно кукла.     

Положив ладонь на живот Марины, я вжал ее в себя спиной, давая почувствовать, насколько возбужден.   

— Выясним кое-какой момент еще. Когда я говорю — ты меня слушаешься, — хрипло шепнул я на ухо девчонке и, убрав руку, подтолкнул ее в сторону огромной душевой: — Заходи, — велел беспрекословно.    

Марина повиновалась. Только так и продолжала стоять спиной ко мне, впрочем, меня это волновало сейчас в последнюю очередь. Включив и настроив воду, я взял душ и направил его Марине на поясницу. Кажется, девочка задышала чаще… хотя, дышать чаще приходилось не только ей. От вида упругих округлых ягодиц у меня во рту мгновенно пересохло.    

По ним стекала вода, и я не удержался — провел пальцами между, понуждая Марину сжаться, а меня — хрипло, но тихо рассмеяться.   

— Повернись ко мне, — проговорил следом, и девчонка не сразу, но исполнила мой полуприказ.     

Я направил воду ей на грудь, жадно следя за тем, как струйки стекают вниз, как бьющая на соски вода понуждает их сжаться. 

Склонившись, лизнул один, и Марина отпрянула, но, уперевшись спиной в стену душевой, испуганно охнула.    

Ни слова не говоря, я взял с полки гель для душа и мгновением позже пространство заполонил тот самый сочный и спелый аромат. Манго.    

— Раздвинь ноги, — сказал я, вновь приближаясь к Марине.   

— Камиль Наза… 

— Раздвинь! — рявкнул я, и девчонка, всхлипнув, повиновалась.   

Она отвернулась — это я успел заметить краем глаза прежде чем мой взгляд застыл на розовых лепестках плоти.     

Я начал осторожно растирать гель по ним, моля всех богов, чтобы те дали мне возможность не кончить раньше времени. Первый едва слышный стон Марины я скорее почувствовал, чем услышал. Второй мне хотелось собрать губами с ее уст.    

Смыв пену с пальцев, я отбросил душ на пол и, вжав девчонку собой в стену, навис сверху. Пальцами так и продолжал растирать влажную плоть, то скользя вниз, туда, где мне так хотелось сейчас оказаться, то возвращаясь к набухшему клитору.     

— Марина… — выдохнул в губы девчонки, в которые секундой позже впился с такой жадностью, что мы оба в ней утонули.    

Я целовал ее, впивался в сладкий рот, нимало не заботясь о том, отвечает ли она мне. Со временем движения моих пальцев стали резкими, рваными, отрывистыми… приходилось каждый раз отрезвлять себя, останавливать, чтобы не ворваться внутрь.    

Наконец, Марина вцепилась в мои плечи и принялась сама подмахивать, потираясь о руку. А вскоре кончила, разорвав поцелуй и откинув голову назад. Закрыла глаза, застонала… запульсировала рядом с моими пальцами.     

Я дождался, пока последние судороги оргазма утихнут, после чего нехотя убрал руку. Был уверен — Марина могла бы повторять и повторять… снова и снова.   

— Выполнять то, что я скажу, не так уж и плохо. Правда, девочка? — сказал я с усмешкой, отступая на шаг. — Подумай об этом.    

Выйдя из душа и подхватив по дороге полотенце, я вновь обмотал его вокруг бедер и отправился к себе. Последнее, чего мне хотелось сейчас — уйти. Но я был уверен, что именно так будет правильно.   

Я сидела на кровати, облаченная в одно лишь полотенце, и ничего не могла поделать с тем, что из меня, как вода из прорвавшейся трубы, текли слезы.

Позор, который испытала в дорогущем бутике, до сих пор не выходил из головы и я знала, что никогда не сумею об этом забыть. Но то, что было после… то, что было там, в душевой кабинке, и вовсе выжигало душу адским пламенем. Самое чудовищное унижение из всех возможных.

«Ты будешь делать то, что я скажу».

Одними этими словами Исаев дал понять, что я для него — бесправная вещь. Впрочем, наивно было бы думать иначе. Он мог по щелчку пальцев получить все, что хотел. Без оглядки на цену купить все, что угодно… И я была всего лишь очередным приобретением в этом списке. И прекрасно это понимала и все же…

И все же совершенно не была готова ко всему этому. Хотя жизнь меня не баловала — отец сначала спивался, затем — ушел из семьи, а вскоре — умер… Его пьяные выходки, ссоры родителей, побои, которым подвергалась мама… Все это было далеко от идеальной жизни и совсем не способствовало ношению розовых очков. И тем не менее… мама умудрилась вырастить меня тепличным растением, достаточно далеким от грязи. Грязи, подобной той, что творил со мной Исаев.

Я не испытывала ничего подобного никогда. Даже сама не прикасалась к себе в таких местах, в каких властвовал сегодня он. И то, что от его касаний испытывала отвратительное, неправильное удовольствие, заставляло меня теперь сгорать от стыда и отвращения к самой себе.

Мне хотелось верить, что я все это перетерплю и однажды — забуду. Что ради мамы смогу вынести все. Но как возможно забыть такое? Как возможно стереть из памяти все то, что он творил с моим телом? Которое в какой-то момент словно и перестало быть моим и стало принадлежать только ему — мужчине, который точно знал, как сделать так, чтобы я хотела… хотела всего того, чего хотеть не должна!

Вскочив с кровати, я снова запрыгнула в душевую кабинку и стала остервенело тереть тело губкой. Но вышло только хуже — картины того, что со мной делал здесь Исаев, настырно мелькали перед глазами. И все места, которых он касался, загорались, как стихийно вспыхивающие пожары. И это было ужасно. Невыносимо!

Всхлипнув, я опустилась на пол кабинки и, обняв руками колени, снова беспомощно разрыдалась.

На следующее утро меня разбудил стук в дверь.

Я испуганно подскочила на кровати, с непривычки все еще не сразу сознавая, где нахожусь. Взгляд метнулся в сторону, ожидая, что увижу рядом маму, но я была вовсе не в больнице.

Подавив тяжелый вздох, растерла руками лицо, пытаясь прийти в себя. И обреченно поплелась открывать, когда стук снова повторился.

Конечно, за дверью был Исаев. Бодрый, элегантный, и все такой же холодный, как обычно. Будто это не он заставлял меня вчера испытывать такое, что невозможно было вычистить ни с тела, ни с души.

— Доброе утро, — поздоровался он церемонно. — Пора заняться делом. Надень что-нибудь из того, что мы купили вчера и спускайся вниз.

— Каким… делом? — испуганно моргнула в ответ.

— Не смотри так, — криво усмехнулся он. — Я не собираюсь насиловать тебя в своем кабинете на потеху всем.

Я вздрогнула. Может, он и не считал это насилием, но тот ад, что творился у меня внутри, был для меня чем-то сродни этому. Я в кошмаром сне не могла представить, что все это будет так — без любви, с человеком намного старше, который собирался использовать меня, как бездушную игрушку. Как наверняка использовал многих других до меня.

Эта мысль отчего-то вызвала новый приступ отвращения. Несомненно, у Исаева было много женщин. И, судя по комментариям той девицы из бутика, их всех он одевал, как кукол… и со всеми творил то же, что и со мной.

Я закусила губу до боли, чтобы она не дрожала. Теперь такова была моя жизнь и ничего с этим сделать уже невозможно. Да и выбора все равно не было.

— Я скоро спущусь, — ответила коротко, не поднимая глаз и захлопнула дверь перед лицом Исаева.