Роковая Шанель. Опасные тайны Великой Мадемуазель - Павлищева Наталья - Страница 9

Девочке, воспитанной в строгости и бедности сначала семьи, а потом приюта, было бы трудно научиться этому самой. Уроки Серта пошли впрок, к ним добавилась крестьянская осмотрительность Шанель, и получилась весьма привлекательная смесь. Коко зарабатывала целые состояния и легко тратила их, однако никогда не влезая в долги и не оставаясь на мели даже в самые трудные годы жизни. Серт так не умел, он то сорил деньгами, то сидел без них, делая долги в надежде на будущие заработки, которые, правда, всегда бывали. Серты никогда не одалживали только у одного человека – у самой Шанель, словно Мися чувствовала, что тогда попадет в некую зависимость от подруги.

С Сертами Шанель познакомилась еще при жизни Боя, но тогда Кейпел не допустил близкой дружбы Коко с Мисей. Почему? Почувствовал какую-то угрозу своему влиянию? Возможно так.

Мисю Поль Моран назвал «пожирательницей гениев». Это верно, Мизия нюхом чуяла любой талант, оказавшийся в поле зрения, и если он еще не был «оприходован», брала под свою опеку. С Шанель они встретились в доме Сесиль Сорель. В молчаливой молодой женщине Мися сразу уловила нечто необычное, на следующий день явилась в ее ателье на рю Камбон, провела там несколько часов и напросилась на вечер в гости. Но пока тем и ограничилось, Кейпел не приветствовал новое знакомство Коко.

Когда Кейпел погиб, Шанель переживала так сильно, что превратилась в собственную тень. На помощь пришли Серты, они буквально вытащили Коко в поездку по Италии. Серт показывал обеим женщинам не открыточную, глянцевую Италию, а ту, которую любил и знал сам. Хотя поездка дорого обошлась Шанель (платила в основном она), Коко ни разу не пожалела о проведенном времени и потраченных деньгах. Серт влюбил Шанель в Венецию. А еще именно там Мися и Серт познакомили ее с Дягилевым.

Познакомили, конечно, громко сказано, потому что Коко просто завтракала вместе с Сертами, Дягилевым и великой княгиней Марией Павловной-старшей. Разговор шел о новой постановке «Весны Священной» Стравинского, на которую Дягилев возлагал большие надежды, но нужны деньги. А вот денег у Дягилева, как всегда, не было. Настоящий фанатик пропаганды русской культуры во Франции, он уже потратил все свое состояние на устройство выставок и выступления «Русского балета». В Петербурге его поддерживала великая княгиня Мария Павловна-старшая, но теперь большинство русских и сами оказались без средств, потому Дягилев задолжал всем подряд, начиная от собственных артистов до поставщиков костюмов или пожарных театра.

Мизия очень любила вспоминать, как однажды надолго задержали генеральную репетицию спектакля, потому что костюмы оказались арестованы. Дягилев умолял помочь, и она спешно съездила за несколькими тысячами франков в гостиницу, чтобы выкупить реквизит. Мися действительно помогала Дягилеву, но в основном разыскивая ему меценатов, готовых оплатить очередной долг.

На Шанель в этом разговоре во время завтрака не обратили внимания, портниха была серой тенью Миси. Сама Коко старалась держаться незаметно, почти не разговаривала (какой контраст с будущей Шанель, которая позднее безусловно царила в любой беседе!), больше слушала, впитывая впечатления, запоминая и учась. Ученицей Шанель оказалась прекрасной: рожденная в богадельне и воспитанная в приюте, вынужденная распевать куплеты в кафешантане заштатного городка, она быстро стала не только законодательницей моды в блестящем Париже, но и весьма светской дамой, а ведь учиться пришлось всему. Шанель называла Серта своим университетом, несомненно, так и было, именно он привил интерес к настоящему искусству, умение разбираться не только в людях, но и в том, что они создают. При всех недостатках характера, вкус у Шанель был отменный. Конечно, главное здесь – врожденное чувство меры и прекрасного, но немало значил и приобретенный опыт общения с этим прекрасным.

С этого времени начался настоящий «русский» период для Шанель.

Вернувшись в Париж, она посчитала свои доходы и с удовольствием осознала, что может помочь Дягилеву поставить его балет! Но как отдать эти деньги Сержу? Через Мисю почему-то не хотелось, Коко словно чувствовала, что тогда так и останется на заднем плане за своей новой подругой. Однако если Мися узнает, что Шанель отдала деньги прямо Дягу (так по-приятельски называла Дягилева сама Мися), то обида будет невообразимой.

И все же Коко решилась, она отправилась в гостиницу к Дягилеву и вручила ему чек на сумму, превосходившую все его ожидания (по словам самой Шанель, это были 300 000 франков – совершенно сумасшедшая по тем временам сумма!), поставив только одно условие: никогда и никому не рассказывать, от кого получены средства. Странная просьба, не так ли? Парижская портниха протягивала чек на огромную сумму, притом что многие аристократки не выделяли и сотой доли такого. А еще просила сохранить огромный дар в тайне.

Наверное, бедный Дяг пережил немало беспокойных минут, когда шел с чеком в банк. Странная женщина… Но чек оказался настоящим, сумма на счету у Шанель вполне достаточной, деньги получены, балет поставлен.

Сама Коко вспоминала, что потом больше полусотни раз помогала Дягилеву выплачивать его долги. Добавим: никогда и ничего не требуя и даже не ожидая взамен. Кроме одного: быть «своей» в этом богемном кругу.

Догадалась ли Мися? Наверное, хотя Дягилев даже ей не сказал, кто именно оплатил постановку. Секрет раскрыл уже после смерти Дягилева его секретарь Борис Кохно в своих воспоминаниях. Но по тому, что Шанель вдруг стала своей для дягилевской труппы, Мися могла догадаться, откуда ветер дует. Однако если и поняла, то вида не подала.

Вообще-то для Мизии это был удар по самолюбию, она должна царить абсолютно во всем, везде быть в центре не только внимания, но и происходивших событий. Ничто в жизни друзей не могло случаться без ее ведома, участия, одобрения или порицания. По меткому замечанию Марселя Пруста, Мизия объединяла друзей, не знающих прежде друг друга, чтобы иметь возможность поссорить их потом.

Особенно Мисе удавались трагедии и скандалы! О! В этом «пожирательница гениев» преуспела особенно. Любая неприятность раздувалась Мисей до уровня страшной трагедии, после чего она становилась утешительницей на долгое время. Быть утешительницей – Мисино призвание. Но если вы думаете, что она и впрямь заботилась об обиженных и пострадавших, то ошибаетесь. Лучше всего Мизию характеризуют слова Шанель. Коко говорила, что, если вы страдаете, Мися всегда придет вам на помощь и сделает все, чтобы вы… страдали как можно дольше!

Коко страдать не желала даже в угоду подруге. Но была Сертам благодарна, потому что познакомилась со столькими уникальными людьми!

Она познакомилась с Бакстом, декорации которого еще в «Шехерезаде» привели Коко в полный восторг. Лев Самойлович все порывался написать ее портрет. Шанель смеялась над «старым попугаем», хотя старым в 1920 году Бакст вовсе не был, ему шел всего пятьдесят пятый год (притом что самой Коко было тридцать семь).

Своим в компании Шанель стал Пабло Пикассо. Дягилев поставил балет-концерт «Фламенко», который танцевали испанские танцовщики. Оформлял спектакль Пикассо, в это время он по-свойски жил на квартире Шанель на рю Фобур-Сент-Оноре. Квартира была огромной (на вилле «Бель Респиро» пребывали Стравинские, к тому же каждый день ездить в Гарш и обратно большая потеря времени, и Коко с размахом сняла квартиру). Одна из комнат предназначалась специально для «долгих» гостей. Этим гостеприимством в разное время пользовались Пикассо, Жан Кокто, Серж Лифарь и другие.

В эту же квартиру Пикассо, не стесняясь, частенько приводил всю шумную компанию танцовщиков. Там же Коко устраивала приемы после каждой премьеры дягилевского балета. Серж Лифарь вспоминал, что денег на танцовщиков и балерин Шанель не жалела.

Пикассо Шанель побаивалась, в нем был какой-то магнетизм, что-то подавляющее ее собственную волю. Коко говорила, что чувствовала себя перед Пабло словно кролик перед удавом, но от дружбы с ним и поддержки, пока художник в ней нуждался, не отказывалась. Эта дружба приводила в бешенство Мисю, та считала себя вправе вмешиваться, чтобы «магнетизм Пикассо не поглотил Коко». Шанель и через много лет злилась: «Защищать меня надо было от Мисиной любви. Она траву выжигает».