Страна мужчин (СИ) - "Elle D." - Страница 35

— Вам нужно поесть, господин, — сказал он строго, но Дженсен даже не шевельнулся, хотя в животе у него при мысли о еде чуть не заурчало. Это поломало бы ему весь план, и он в ужасе застыл, облегченно вздохнув, когда Мэлвин наконец вышел.

На самом деле, Дженсен кое-что ел в эти дни. После того, как Мэлвин устроил ему двухдневное голодание, он стал украдкой прятать немного еды, просто на всякий случай. Теперь его заначка пригодилась — как раз чтобы не окочуриться, хотя этого запаса еле-еле хватало, чтобы утолить самый зверский голод.

На четвёртый день Мэлвин принёс ему котлеты из натурального картофеля с сочным зелёным горошком и умоляюще сказал:

— Вам нужно поесть, пожалуйста, господин. Иначе я скажу вашему отцу, что вы были безрассудны.

Дженсен молча повернулся на другой бок, сел в постели, пододвинул к себе поднос и поел, стараясь не слишком быстро запихивать в рот волшебно пахнущие кусочки с хрустящей корочкой. Половину он оставил, и это тоже далось ему нелегко.

— Ну вот и молодец, вот и умница, — с облегчением сказал Мэлвин, и Дженсен молча взглянул на него, а потом опять лёг и отвернулся к стене.

На следующий день он «сдался» и съёл всё — на этот раз восхитительный салат из натуральной спаржи с сельдереем и петрушкой. По правде, Дженсен бы их без колебаний променял на шмат синтетической дряни со вкусом мяса и высоким содержанием белков и жиров, но выбирать не приходилось — Мэлвин воображал, будто балует своего хозяина, и стоило оставить его в этом счастливом заблуждении. На следующий день Мэлвин спросил, не хочет ли он чего-нибудь, и Дженсен сказал чистую правду: ему ужасно хотелось мяса. Натуральное мясо, в основном курятина и крольчатина, стоило совершенно безумных денег, но Мэлвин сам сказал, что в этом месяце им удалось сэкономить — без сомнения, потому, что Дженсен ничего не тратил, сидя взаперти. На следующий день он получил своё мясо.

Что нормальному мужчине надо для счастья? Вкусно пожрать и славно потрахаться. В следующий раз Дженсен говорил с Мэлвином уже почти без враждебности, и ни словом не упоминал ни своего отца, ни Генри, ни Джареда. Мэлвин мог решить, что Дженсен делает это, чтобы загнать поглубже боль — и отчасти так оно и было, так что ему почти не приходилось кривить душой. Ещё через день Дженсен спросил, как дела у рабов, и велел Мэлвину составить письменный отчёт обо всех расходах, совершённых в последние три недели.

Когда Мэлвин пришёл на следующий день с отчётом, Дженсен встретил его, тренируясь на беговой дорожке голышом.

Он всегда раздевался для тренировки — у него были только одни штаны, пусть и блядские, и ни к чему было пропитывать их вонючим потом, — но обычно старался заниматься в такое время, чтобы Мэлвин не застал его за этим. Хотя ублюдок всё равно мог подглядывать через камеры, но Дженсен хотя бы рожи его в этот момент не видел. Теперь же он нарочно подгадал к самому приходу Мэлвина, и явил его взору свою блестящую от пота грудь, напряжённо работающие ноги, стиснутые на уровне талии кулаки и, разумеется, пах, поросший светлыми курчавыми волосками и демонстрирующий отличное мужское оснащение Дженсена.

Мэлвин задержал на нём взгляд, и держал долго, а Дженсен сказал: «Подожди, я закончу тренировку», не сбавляя шаг, и продолжал работать бёдрами и руками. Пот струился по его шее и спине, но он выдержал ещё три минуты в том же темпе, прежде чем остановился и выключил дорожку.

— Подай мне полотенце, — сказал он, потирая залитую потом шею.

Мэлвин пулей метнулся в ванную и тут же вернулся. Дженсен внимательно посмотрел на него, словно размышляя, а потом забрал полотенце из его руки. Мэлвин неловко подал его, стараясь не опускать пистолет.

— Не понимаю, зачем ты всё носишься с этой хренью, — сказал Дженсен, обтирая плечи и торс. Очень хотелось в душ, но он должен был закрепить успех. — Даже если я тебя обезоружу — что дальше? Через дверь мне не выйти, да и все остальные системы в доме меня не пропустят.

— Вы можете убить меня просто так, — сказал Мэлвин, и Дженсен холодно улыбнулся.

— Это верно. Подожди здесь, я схожу в душ, и тогда займёмся счетами.

Он нарочно проторчал в душе полчаса, и, прежде чем выйти, обернул полотенце вокруг бёдер, так, что оно лишь наполовину скрывало гениталии. Мэлвин мялся у стола. Дженсен подошёл и сел. Полотенце сдвинулось, обнажив его пах ещё сильнее.

— Ну? — сухо сказал он, и Мэлвин, спохватившись, затараторил свой отчёт.

Дел накопилось много, и они проговорили больше часа. Дженсен отдал несколько распоряжений насчёт домашних дел, и Мэлвин ответил: «Да, сэр» и «Слушаюсь, сэр». Холодную деловитость Дженсена он явно принял за свидетельство долгожданного смирения. Дженсен наконец оправился от удара и понял, что надо жить дальше, и хотя он ещё разбит и подавлен, но дело идёт на поправку. Он, Мэлвин, в этом ему поможет.

Всё же отец отчасти был прав: некоторые рабы — не совсем полноценные личности. Они — то, что в них вложили, и поэтому они так просты.

— Похоже, что это всё, — сказал Дженсен, наконец отодвигая портативный голограф. — Хотя нет, ещё одно. Мне нужен секс.

— Господин? — глаза Мэлвина слегка расширились, и Дженсен сухо пояснил:

— Я не трахался три недели. Даже не дрочил, настроения не было. Поможешь?

Мэлвин облизнул губы. Огоньки подозрения зажглись в его сузившихся глазах, но Дженсен смотрел на него спокойно и равнодушно, не пытаясь заискивать и подлизываться, не пытаясь задобрить — напротив, откровенно заявляя, что намерен использовать его, как делал множество раз. Это было похоже на прежнего Дженсена, на того Дженсена, по которому его раб Мэлвин так тосковал.

— Мне… придётся убрать пистолет… я не могу.

— Не убирай. Приставь мне его к горлу, а другой рукой возьми мой член. Вот так, — Дженсен протянул руку и, мягко взяв Мэлвина за запястье, приставил дуло к собственной шее, чуть повернув голову, так, чтобы оно упиралось в линию мокрых после душа волос. — Вот так. Меня это даже заводит.

Он не солгал, и Мэлвин смог убедиться в этом, когда просунул руку под полотенце у него на бёдрах, накрывая и сжимая его член. Дело было, конечно, не в пистолете, а в том, что Дженсен действительно уже очень долго обходился без секса, и сейчас у него встало бы даже на кого-нибудь из отцовских партнёров по гольфу. Но Мэлвин, слишком зацикленный на себе и своих грязных желаньицах, затрепетал и даже беззвучно застонал, крепче вжимая дуло Дженсену в шею. Полотенце соскользнуло, и Дженсен нетерпеливо толкнулся бёдрами вперёд, подгоняя.

— Ну давай, какого чёрта ты ждёшь. Давай, сдрочни мне.

Грубые слова как нельзя лучше соответствовали ситуации. Мэлвин схватил его член и принялся остервенело дёргать рукой, пробуждая уже полузабытое желание. Никто не прикасался так к Дженсену после Джареда, и его накрыло вдруг омерзительным, тошнотворным осознанием того, что это — измена. Мысль была чудовищно глупой, совершенно неуместной — и всё же от неё у Дженсена эрекция немного ослабла, и он опять подкинул бёдра, боясь всё испортить минутной слабостью.

— Давай, — простонал он, вжимаясь шеей в холодное пистолетное дуло. — Давай, Мэлв…

Мэлвин тяжело дышал, между ног у него, под брюками, тоже набухло. Дженсен посмотрел туда, на оттопырившуюся ткань, и облизнул губы, медленным, развратным движением, которое так нравилось Генри и которое, случалось, смущало Джареда. Мэлвину же оно просто крышу сносило.

— Знаешь, — хрипло сказал Дженсен, ещё сильнее вжимаясь в его руку и в пистолет, — а я, может, и не был бы против.

— Против… чего? — так же хрипло ответил Мэлвин.

— Чтобы ты меня трахнул. Трахнешь меня, Мэлв? Сейчас? Да? Да?

Последнее «да» он выкрикнул, изливаясь Мэлвину в руку. Мэлвин отшатнулся, словно его ударили по голове, и вперил в Дженсена горящий взгляд. В другое время, в других обстоятельствах он не купился бы на такое, не поверил, но Дженсен был в его власти уже слишком долго, и эта власть совершенно опьянила Мэлвина, так, что он окончательно поверил в её реальность. И когда Дженсен сказал то, что сказал, заливая своей спермой его руку, Мэлвин на несколько секунд совершенно потерял контроль над собой. И это было всё, чего добивался Дженсен.