Очень храбрый человек - Пенни Луиза - Страница 15

Ее голос, тихий, успокаивающий, кажется, подействовал на него. Она попрощалась и положила трубку на стол.

– Он настоящий говнюк, – сказал Трейси, обращаясь к телефону, словно это был его тесть. – Вы слышали, как он мне угрожал. Он опасен.

– Хватит, – рявкнул Камерон, стукнув по столу с такой силой, что керамические петушки подпрыгнули и на столешницу просыпались соль и перец.

– Агент Камерон, – резко произнес Гамаш.

– Прошу прощения, – пробормотал Камерон, беря себя в руки.

Гамаш снова перевел взгляд на того, кому и должно было сейчас принадлежать его внимание:

– Сколько вы прожили с мадам Годен?

– Не знаю. Четыре года, может – пять.

– Как вы познакомились?

– В баре. А где еще? В церкви, что ли? В физкультурном зале? Слушайте, у меня на ферме куча дел. Скот пора кормить, а его нужно отвести в лес.

Он показал на старого пса, который поднял голову и устало махнул хвостом.

– Так же как отвели Вивьен? – спросила Клутье.

– Что? Чтобы ее убить? – Он презрительно фыркнул. – Зачем мне это надо? Поверьте, она жива.

Несмотря на все старания, Гамаш не мог выбросить из головы голос месье Годена. Его напряженное дыхание, попытку сдержать ужас, все равно прорывавшийся наружу. Отчаяние отца.

«Как бы вы себя чувствовали, если бы…»

– Вы сказали, у нее были любовники. – Он заставлял себя говорить нейтральным тоном. – Вы знаете их имена?

– Нет, конечно. Она же не давала мне список.

– А имена подруг? – спросил Гамаш.

– Подруг? Нет. Зачем бы она стала рассказывать мне о них?

Все было так, как говорил Камерон. Трейси запер здесь свою жену, а поскольку возразить ему было некому, то он мог говорить о ней все, что взбредет ему в голову.

– Нам нужна марка, модель и номер регистрации ее машины, – сказал Камерон.

Трейси предоставил им эти сведения.

– Где вы были в субботу? – спросил Гамаш.

– Здесь, работал с моими горшками. Где же еще?

– Кто-нибудь вас видел?

– Вивьен видела. Можете у нее спросить, когда она вернется.

– А кроме вашей жены?

– Никто. Кто сюда придет?

«И в самом деле, кто?» – подумал Гамаш.

– Значит, в субботу вы никуда отсюда не уходили?

– Нет. Постойте-ка, я ездил в город, чтобы купить припасы. Нужно было съездить, пока дорога не превратилась в говно. Теперь по ней не проедешь. – Он внимательно посмотрел на них. – Но для вас это, видать, уже не новость.

– И все же, – заметила Клутье, – вы сказали, что ваша жена сумела выехать отсюда позднее в тот день.

Наступило молчание, все наблюдали за тем, как мозг Трейси буксует в грязи.

– Она смогла, а вы – нет? – гнула свое Клутье.

– Она выехала вечером, когда дорога снова схватилась.

Ему удалось найти объяснение, похожее на правду. После того как Трейси назвал им магазины, в которых он побывал, Гамаш спросил:

– Когда вы в последний раз видели жену?

– В субботу вечером, я уже говорил. Мы выпивали. Вивьен разозлилась и стала орать. Сказала, что ребенок не от меня. Я пошел в свою мастерскую, чтобы быть подальше от нее. Просыпаюсь утром, а ее уже нет.

Зазвонил телефон.

– Вы и отвечайте, – сказал Трейси.

Гамаш взял трубку и выслушал сообщение.

– Bon. Merci. – Он отключился. – У нас есть ордер.

Как и повсюду в доме, в спальне царил кавардак. Кровать не застелена, простыни грязные. На полу рядом с кроватью полупустая бутылка пива. Пепельница, переполненная окурками.

На прикроватном столике лежала небольшая заначка марихуаны. И папиросная бумага.

– Ваша? – спросил Гамаш у Трейси.

– Ее.

Гамаш кивнул, запоминая, но не принимая на веру.

Часы с радиоприемником показывали 12:00.

Гамаш встал посреди комнаты и повернулся вокруг себя. Одежда лежала на полу, куда ее бросили. Носки, нижнее белье, свитера, джинсы. И не одна смена – накопилось за несколько дней.

Один из агентов просматривал стенные шкафы, ящики комода, фотографировал, составлял список всего, что нашлось.

Трудно было сказать, исчезло что-то или нет.

Гамаш спросил Трейси об одежде. Это вся его? Или здесь есть и вещи Вивьен?

– Все мое.

В шкафу Вивьен вся одежда висела на плечиках. В ее ящиках царил некоторый беспорядок, нижнее белье, водолазки и джинсы лежали вперемешку. Но ее вещи хотя бы не валялись на полу.

На комоде лежала бижутерия. Недорогие вещицы. Яркие. Объемные. И никаких фотографий.

Возможно, фотографии Вивьен забрала с собой.

Гамаш надеялся, что так оно и есть.

– Все чемоданы на месте? – спросил Гамаш.

– Чемоданы? У нас нет чемоданов. Зачем они нам?

Гамаш кивнул. Уже одно это было довольно красноречивым. И вызывало мурашки на коже.

В ванной Гамаш увидел зубную щетку.

– Ее? – спросил он.

– Нет. Это моя. Вот ее.

Трейси показал на другую щетку в держателе. Щетина была сношена почти до предела.

Может быть, она купила новую, подумал Гамаш.

Он надеялся, что так оно и есть.

Криминалисты забрали обе зубные щетки. Для теста ДНК.

Гамаш открыл дверцу аптечки. Ничего необычного Никаких рецептурных лекарств, одни противопростудные и мази. Никаких пустот на узких полочках. Ничто не указывает на отсутствие чего-либо.

Он вышел из ванной и прошелся по комнатам. Трейси следовал за ним, как тень.

Приехали другие полицейские и начали обыскивать строения во дворе.

– Никаких признаков Вивьен Годен, шеф, – сообщила агент Клутье, обнаружив Гамаша в гостиной, где он стоял на коленях перед диваном. – Но они нашли кое-что рядом с кухней.

– Я сейчас подойду, merci. – Гамаш достал ручку и отодвинул в сторону упаковку от картофельных чипсов. Потом поднялся и подозвал криминалиста. – Проверьте это, пожалуйста.

Он отошел в сторону и повернулся к Трейси:

– Кажется, это кровь?

– Возможно. Может, ее. Может, моя. Кто знает?

– Мы узнаем, и скоро. Что тут случилось?

– Я вам говорил. Мы с ней схватились.

– Вы ее ударили?

– А она ударила меня. В долгу не осталась. Слушайте, я знаю, вы думаете, будто я сделал с ней что-то, но я ничего не делал. Я оставил ее здесь. – Он показал на диван. – Живой.

– Осмотрите тщательно остальную часть комнаты, – велел Гамаш криминалистам.

Не отреагировав на слова Трейси, он последовал за агентом Клутье в кухню и далее через дверь, за которой могла бы находиться кладовая. Но за дверью оказалось помещение, которое прежде служило отхожим местом. Или свинарником. Или курятником. В стене этой пристройки была сделана дверь, соединявшая ее с главным домом.

Гамаш остановился в дверях, готовя себя. Ясно, что тела внутри не было. О такой находке ему сообщили бы сразу. Да и местом преступления это помещение не выглядело. Об этом ему тоже было бы доложено.

Но ему показалось, что здесь могли происходить нехорошие вещи. С животными. Или людьми.

Он вошел.

В первую очередь его поразила необычная жара.

Работающие здесь агенты нещадно потели, и им приходилось следить за тем, чтобы капли пота не падали со лба, искажая криминологическую картину. Увидев Гамаша, они выпрямились и начали отдавать честь. Но он движением руки остановил их и предложил продолжать работу.

Потом огляделся вокруг.

Совсем не похоже на скотобойню или на отхожее место. Помещение было куда просторнее. Старый гараж. Переделанный под мастерскую.

Нет, не под мастерскую. Под арт-студию.

Гамаш увидел гончарный круг. Увидел пластиковые пакеты, наполненные глиной, с бирками от производителя. Вдоль стен стояли полки с неглазурованными изделиями. Теперь он понял, о чем говорил Камерон. Никто не смог бы воспользоваться изделиями Трейси для каких-либо практических целей. Они не годились ни для еды, ни для питья, ни для цветов.

Но внимание привлекали. В отличие от их автора.

Карл Трейси казался недоделанным, лишь отчасти сформированным человеком. Мягким. Бесполезным. И все же в нем что-то было. Не то чтобы приятное. По правде говоря, Гамаш испытывал к нему отвращение. Однако он чувствовал, что его взгляд постоянно возвращается к Карлу Трейси. Тот был личностью. С этим не поспоришь. Эффектным творением. Как и его работы.