Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья - Страница 22

Очнулась я, только когда за окном забрезжил рассвет. Откинувшись на спинку стула, я потеряла сонные, покрасневшие глаза и широко зевнула. На меня смотрело начало моего нового произведения. И даже не жалко ночи без сна. Ведь я уже понимала, что это все не просто так.

Примечания авторов:

1) Элис Купер — американский рок-певец и автор песен. Купер был одним из первых шок-рокеров и стал, как отмечает "All Music Guide", королём этого жанра, своей новаторской деятельностью радикально расширив рамки представлений о сценических возможностях рок-артиста.

2) Сэр Майкл Филипп Джаггер (Мик Джаггер) — британский рок-музыкант, актёр, продюсер, вокалист рок-группы The Rolling Stones.

3) Винсент Нил Уортон (Винс Нил) — американский музыкант, в первую очередь известный как вокалист американской глэм-метал-группы Mötley Crüe

Богдан

Жека перестал «щипать» струны чёрного баса и совершенно неожиданно для всех нас измятая жестяная банка, которую он чудом удерживал в одной руке, полетела в стену. Остатки пива жёлтым пятном стекали по полосатым обоям. Мы изумленно уставились на парня.

— Как же дорог мне этот город, — зло бросил Жека. Обычно весёлый и самый оптимистичный из нас басист, сейчас определенно был на взводе. — Я, чёрт подери, клянусь вам, что уезжаю отсюда. Крутитесь как хотите дальше, но без меня. Сыт я Питером по самое не хочу.

— Жень, — Юлька потянулась к парню, обхватывая его лохматую голову и заставляя смотреть прямо на себя. — Давайте не будем горячиться, ладно? Мы же команда, помнишь?

Но Женька стряхнул с себя ее руки, вскочил с дивана и уставился в грязное окно нашей общей квартиры, сложив руки на груди.

— Что эти толстосумы поганые понимают в хорошем роке? — прорычал он, не оборачиваясь

— Да уж побольше нашего, они же создали не одну группу…

— Да плевать я хотел на это, — он упёрся лбом в холодное стекло. — «Ваш бас не был взрывным». Я что, должен был фейерверки прямо из гитары пустить?

В отражении тёмного окна я видел, как друг скривил лицо, пытаясь пародировать музыкального агента. Это замечание хорошенько задело тщеславного Женька и убило надежды группы. Очередной отказ, почти грандиозный провал.

— Они просто не увидели в нас потенциала, — устало заметил Сёма, аккуратно пряча барабанные палочки в шкаф. Словно это были не палочки вовсе, а священный Грааль.

Я откинулся в кресле-мешке, утопая в его мягком наполнителе. Ноги горели огнём после смены в доставке, трёхчасовой репетиции и очередного провального прослушивания. Голова гудела, как старый пароход, мешая сосредоточится. А сейчас было так важно придумать новый план.

— А, может, нам и правда стоит вернуться в Киров, — Юлька рассеяно крутила кольцо в форме черепа на пальце, не обращаясь ни к кому конкретно. — Здесь мы никому не нужны, здесь мы настоящие аутсайдеры, полностью оправдываем это дурацкое название. Дома всё было по-другому…

Третье прослушивание сильно подкосило Юльку, я это явственно видел. Она уже не казалась самоуверенной, как это было раньше. Я чувствовал, как в ней начинает гаснуть огонь. Сестра больше не желала слышать отказы, которые в принципе никогда не могла принять. Она привыкла, что мы лучшие и перед нами открыты любые двери, и столкнуться с преградами никак не ожидала.

Здесь же нам предлагали работу только в недорогих клубах, где нет никакой предоплаты и промоутеров. Всем должны заниматься мы сами или проваливайте со сцены. Прошел всего месяц, но я видел, как мы тихо сдуваемся, как шарик, наполненный гелием. Подпитки в виде лучей славы здесь не было, запал пропадал. А выступать перед вялой и незаинтересованной толпой выше их сил.

— Мы никуда не поедем, — я приоткрыл один глаз, продолжая массировать виски, — и если тебя попросят, то фейерверки будут лететь у тебя и из заднего прохода.

— Чего ты сказал? — Жека набычился, отрываясь от стекла, и повернулся ко мне лицом. Из темных глаз летели молнии, от которых я отмахнулся, как от чего-то назойливого.

— Что слышал, — сухо бросил я. — Будем больше репетировать, пока не перестанем лажать.

— Мы и так репетируем каждый вечер безвылазно! — взвизгнула Юлька.

— Значит, будем ещё и утром.

— А чего это ты здесь раскомандовался? — прорычал Женька. — С каких пор ты главный?

— Жек, ну, вообще-то, так всегда было, если ты забыл, — встал Сёма на мою защиту, — и его единственного сегодня не раскритиковали.

— Тоже мне, «мистер идеальность», — буркнула сестра, подстраиваясь под настрой Жеки, очень явно вставая на его сторону.

— Мы будем делать всё так, как я сказал! — отчеканил так, чтобы дошло до всех, даже до недалёких вроде Жеки. — Больше никакого позёрства, берёмся за все халтурки в клубах и барах…

— А не пойти бы тебе в жопу? — Жека приблизился к креслу, на котором развалился я. — Ведь это из-за тебя мы провалили прослушивание сегодня, а не из-за мелких помарок.

Я вскинул бровь, ожидая следующего выпада друга. Юлька и Семён молчали в полном напряжении.

— Им нравилось наше старое демо, но ты же, упёртый козёл, отказался исполнять песни с него. — Женька сжал кулаки, — давайте исполним новый сет. Херня полная твой новый сет, понятно тебе?

Женька пнул в боковину серого мешка и его нога тоже утонула в мелких пластиковых шариках. Я выругался и вскочил со своего места, возвышаясь над коренастым басистом.

— Парни, остыньте, — Семён миролюбиво потянул меня за плечо, пресекая драку, — мы сейчас все на взводе. Ну, вы чего?

— Но Женя прав, — вставила Юля, вырастая за плечом Жени. — Богдан, ты никого из нас не слушаешь. Мы все говорили тебе, что материал получился проходным, совсем не для нашей группы.

— Но тебе же всегда было мало лавров, ты захотел усидеть на двух стульях. — Женька махнул рукой. — Так не бывает. Или мы играем то, что нравится всем или группы больше нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мы будем играть то, что нужно людям, — разъяренно прошипел я в лицо другу.

— Покажи мне хоть одного человека, который оценил последние песни? — он выпятил раскачанную грудь. — Ну, где они? А-уу, люди, — он оглянулся по сторонам, якобы в поисках людей и развел руками. — Нет людей. Никого нет!

— Богдан, ты заигрался, — Юлька сверкнула на меня голубыми глазами, — после того, как Рома ушёл, у тебя сорвало крышу…

— Ой, только давай не будем об этом, — раздраженно отмахнулся я, плюхаясь обратно в кресло-мешок. Это закрытая тема, и обсуждать ее нет никакого желания.

— Нет, будем, — с нажимом продолжила сестра. — Ты запрещаешь петь все старые песни, притащил нас в эту дыру, и стремишься к недостижимым высотам. Тебя как лидера нет с нами, ты где угодно, но не здесь. Пора уже отпустить прошлое, Богдан.

Слова сестры жалили, как рой разъяренных пчел. И яд её слов убивал меня изнутри. Но она защищала предмет своих детских воздыханий, а потому была готова потопить родного брата в этой желчи, прекрасно зная, что я старался только на благо группы. Только ради музыки. Весь этот переезд был ради нашего общего успеха, только здесь мы могли во всеуслышание заявить о себе.

— Не смей произносить его имя, — выплюнул я, пряча лицо в ладонях. Не хочу на них смотреть. Не могу.

— Что, правда глаза режет? — зло рассмеялся Жека, нащупав мою слабую точку, — да мы никто без него и звать нас никак. А самое херовое знаешь что? Во главе всего этого стоишь ты и просто медленно топишь группу. Ты изменился, одержим жаждой мести, совсем забыл, что музыка на первом месте, а уже потом успех.

— Так что же вы все здесь делаете? — рыкнул я, снова подскакивая с мешка. — Валите к своему расчудесному Роме, вы ему очень сильно нужны. Только когда он снова кинет, ко мне не бегите.