Иллюзия бессмертия (СИ) - Снежная Александра - Страница 19

— Получается, ночью сила темных увеличивается в несколько раз?

— Получается, — согласно кивнула Урсула. — Давай возвращаться, пока братья твои лохматые сюда не прибежали, — выбравшись из воды, ведьма споро выкрутила подол намокшего балахона и, энергично впрыгнув в сапоги, подхватила котелок с водой.

Вайолет оставалось только удивляться, как ловко волшебница столько лет морочила ей голову, прикидываясь немощной старухой. Да Урсула после утомительного ночного похода выглядела бодрее рохров.

На поляне их уже ожидали вернувшиеся с сухими ветками Доммэ и Кин, пытаясь разжечь огонь с помощью кремня и кресала.

— Зажги, — бросив на Вайолет лукавый взгляд, усмехнулась Урсула.

Сейчас скрывать дар Вайолет не было никакого смысла, видимо, поэтому и решила ведьма, что можно порисоваться перед рохрами, и когда от одного легкого движения руки девушки костер ярко вспыхнул, а пришедший ей на помощь ветерок раздул его еще сильнее, Доммэ и Кин ошарашенно уставились на сестру.

Впрочем, вышедший из-за зарослей боярышника на поляну одарин удивил рохров не меньше. В руках мужчина держал двух пойманных зайцев, разделав которых всего за несколько минут отточенными и выверенными движениями, он насадил на оструганные колья. Молча вручив добычу Урсуле и Вайолет, Айт ушел к ручью мыться, и пока отсутствовал, женщины успели бросить в похлебку потроха, сушеные овощи и травы, а тушки Кин и Доммэ аккуратно начали прожаривать над огнем.

— Удивил ты меня, одарин, — хмыкнула Урсула, как только вернувшийся на поляну Айт принялся доводить до ума заячьи шкурки. — Не думала, что у кого-то из вашей братии руки под обычную работу заточены. Вы, темные, все поголовно белоручки да бездельники.

Усмехнувшись, мужчина посыпал заячий мех каким-то порошком, невесело обронив:

— Это опыт из прошлой жизни. В той, другой, я был ловчим и проводником. А заячьи шкуры глупо выбрасывать, пригодятся за перевалом — обменяем на еду или ночлег.

— Ловчим, значит… и проводником… — задумчиво уставилась в огонь Урсула. — Хорошая была работа, прибыльная. И чего ж тебе не хватало, что ты Темной Матери продался? Жизни красивой да вечной захотелось?

Глаза одарина недобро сверкнули, а лицо словно окаменело, утратив всякую мягкость.

— Не твое дело, одэйя, — запихнув пушнину в сумку, Айт одарил Урсулу таким ледяным взглядом, что сидевшей с ней рядом Вайолет мгновенно захотелось укутаться во что-то теплое.

— Верно, темный, твоя душа — тебе и решать, кому и за сколько ее продавать, — ничуть не оробела волшебница, запустив в аппетитно булькающую похлебку ложку.

Непонятно почему, но Вайолет показалось, что слова Урсулы причинили мужчине боль. Словно волшебница нашла в броне одарина слабое место и ударила в него изо всей силы. И хотя внешне Айт выглядел таким же безразлично-спокойным, как и прежде, Вайолет не могла отделаться от необъяснимого чувства грусти, накатывающего на нее волнами, стоило бросить в его сторону косой взгляд.

Отойдя от их компании на край поляны, Айт уселся под деревом на землю, вытянув вперед свои длинные ноги. Прислонившись спиной и затылком к стволу граба, мужчина смежил веки, потеряв к происходящему вокруг всякий интерес. Со стороны казалось, что он задремал, и когда Урсула позвала всех есть, даже не шелохнулся. Его выдавало только движение глазного яблока под кожей прикрытых век, и если бы Вайолет не наблюдала за одарином так пристально, то вряд ли бы поняла, что спящим он только притворяется.

— Ты куда? — всполошился Доммэ, заметив, что сестра, набрав в миску похлебки, поднялась с места и собралась уйти.

— Отнесу Айту еду, — подхватив еще ломоть хлеба, ответила девушка.

— Он спит, — Доммэ мрачно покосился на одарина, а после посмотрел на Вайолет. — Проснется, захочет есть — сам придет. Он не немощный и не маленький.

— Во-первых, когда он проснется, похлебка остынет, а во-вторых, некрасиво не дать первому еду тому, кто для нас ее добыл.

— Мы с Кином могли и без него прекрасно справиться, — недовольно возразил парень, но Вайолет, больше не став его слушать, пошагала на край поляны.

Остановившись перед Айтом, девушка негромко позвала его по имени. Темные глаза мужчины мгновенно распахнулись и впились в нее пронизывающим до дрожи взглядом.

— Вот, возьми, поешь, — наклонившись, Вайолет протянула одарину миску с похлебкой, смущенно добавив: — А то остынет…

Еще несколько мгновений Айт смотрел ей в лицо так задумчиво, что девушка почувствовала, как начинает краснеть, а потом, осторожно забрав еду, тихо выдохнул:

— Спасибо.

— Ты не обижайся на Урсулу, — Вайолет неловко переступила с ноги на ногу, но присесть рядом с мужчиной не решилась, боясь показаться навязчивой. — Ее иногда заносит. Я привыкла, а посторонним кажется, будто она грубая и черствая.

— А это не так? — отхлебнув горячего варева, бросил беглый взгляд в сторону Урсулы Айт.

— Нет, — возбужденно замотала головой Вайолет. — Она просто слишком прямолинейная и всегда говорит, что думает. Но я точно знаю, что она не хотела сделать тебе больно.

— С чего ты решила, что ее слова меня хоть как-то трогают? — Айт иронично заломил бровь, и Вайолет вдруг поняла, что впервые может спокойно рассмотреть лицо одарина с такого близкого расстояния.

Жесткий квадратный подбородок, высокие скулы, две хмурые вертикальные складки на переносице, каштановые пряди вьющихся волос непослушными спиральками закрывают лоб, виски, ложатся на мощную шею, переходящую в плечи… Несмотря на свой суровый и неприступный вид, темный одарин был красивым мужчиной — той строгой мужской красотой, глядя на которую всякая женщина всегда чувствовала себя рядом с ним маленькой и слабой.

— Я подумала, что тебе могло быть неприятно, — Вайолет легко улыбнулась, смутившись еще больше, когда поймала на себе какой-то очень странный взгляд одарина. — Не важно. Ты ешь. Остынет, — кивнула она на похлебку и, не желая мешать, развернулась и направилась к костру.

Айт спокойно смотрел ей вслед, а внутри бушевала буря. Она звала его по имени. Так мягко и нежно, как это получалось только у Скайли. И что на него нашло, когда он его озвучил девчонке? Темную прорву времени его не то что по имени не называли — близко не подходили, всегда шептались издалека: "Темная тварь", думая, что он не слышит, не чувствует их страх, не видит глупые мысли.

Мысли юной Хранительницы Айт почему-то совершенно не видел, и это бесило, потому что даже могущественной одэйе не всегда удавалось от него закрыться. В глазах цвета лесных фиалок не было ни отвращения, ни страха. Наивно распахнутые, они смотрели на Айта с любопытством и симпатией, это Айт научился безошибочно определять во взглядах женщин. Только в отличие от тех девиц, что пытались залезть ему в штаны, этой от него было нужно что-то другое. Что? Темный одарин не мог понять, как и не понимал, каким образом девушка догадалась, что Урсуле удалось задеть его за живое.

Упоминание о прошлой жизни всегда выбивало его из равновесия. Прошлое причиняло боль. В прошлом он был непростительно самонадеянным и отвратительно беспомощным. Добродушный и веселый ловчий Айт умер в тот день, когда дриммы у него на глазах растерзали его любимую. Вместо него родилась бездушная темная тварь, убивающая легко и безжалостно, не испытывая никаких угрызений совести за то, что не помнила ни лиц, ни имен своих жертв.

Девчонка с фиалковыми глазами напоминала одарину вырванную половину его сердца — нежную и дикую, похожую на цветок вереска Скайли. Что-то неприятно-горькое шевельнулось внутри, стоило подумать о том, что юная Хранительница также беззащитна перед чужой грубой силой, и ее убьют, как только она выполнит свою миссию в начавшейся игре.

Айту было ее жаль.

Невероятно, неожиданно, но темному одарину вдруг действительно стало жаль хрупкую принцессу рохров.

Поднявшись с земли, мужчина подошел к костру и опустился на траву рядом с Урсулой.

— Покажи ей простейшие боевые заклинания, — он указал взглядом на Вайолет. — Тебе надо научить ее защищаться.