Каталонская компания (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 70

— Что собираешься делать после того, как отслужите мне? — поинтересовался Готье де Бриенн.

Поскольку все члены моей свиты сидели далеко, не слышали наши разговор, ответил почти честно:

— Я бы осел где-нибудь, если получится избавиться от командования Каталонской компанией.

— А это так сложно?! — удивился он.

— Даже сложнее, чем ты думаешь, — ответил я. — Очень им понравился, как командир.

— После такой блестящей победы в это нетрудно поверить! — улыбаясь губами, но не глазами, произнес герцог Афинский. — У меня бы нашлось для тебя баронство в этих краях. Ты ведь барон, как мне сказали?

— Когда-то был бароном, — ответил я.

— Бароном перестают быть только после смерти, — заверил Готье де Бриенн.

Видимо, подобное утверждение относится и к герцогам.

— Желательно бы получить баронию с выходом к морю, — вымолвил я пожелание, чтобы показаться настоящим бароном.

— Как тебе те места, где вы сейчас стоите? — поинтересовался герцог.

— Подходят, возьму с удовольствием, — согласился я.

Отказаться всегда успею. Потерять легче, чем найти. Разве что с Каталонской компанией получилось наоборот. Что искал, на то и напоролся.

Через два дня прибыло посольство от матери и регентши Иоанна Ангела Комнина Дуки с предложением мира. Видимо, Андроник Палеолог, император Ромейский, решил пока не выдавать свою внебрачную дочь замуж за князя Фессалии, то есть, помогать отразить нападение не собирался. Ему хватало проблем с турками, которые захватили почти все ромейские города в Малой Азии. Готье де Бриенн быстро выкрутил мамаше и ее сыну руки, отобрав все территории, захваченные нами, и восстановив свой протекторат над княжеством. После чего мы двинулись на запад, чтобы отбить у Эпирского деспотата города и замки, захваченные под шумок, когда в Афинах не было правителя.

В Эпирском деспотате тоже заправляла баба — Анна Кантакузина, которая была родственницей Андроника Палеолога. После смерти ее мужа Никифора Ангела Комнина Дуки, родственника князя Фессалии, деспотат должен был перейти к ее зятю Филиппу Тарантскому, четвертому сыну Карла Анжуйского, короля Неаполя. Анна Кантакузина нашла повод отменить завещание мужа. Мол, ее дочь Тамару в нарушение соглашения заставили перейти из православия в католичество. После этого мамаша стала регентом при несовершеннолетнем сыне Фоме Ангеле Комнине Дуке. Она удачно отбила нападения неаполитанцев и ахейцев, кое-что прихватила у Фессалии и кое-что отдала зятю, чтобы не ныл слишком громко. Сын Фома достиг совершеннолетия, но все еще слушался мамочку, которая сейчас сватала его за дочь Михаила Палеолога.

С нами воевать Анна Кантакузина не решилась. Видимо, пример фессалийского родственника кое-чему научил ее. Мы захватили без боя несколько десятков замков и небольших поселений, а когда приблизились к городу Навпакту, который франки называли Лепанто, к нам прибыла делегация для переговоров о мире. Переговоры длились долго и нудно.

Каталонская компания расположилась восточнее города на берегу Коринфского залива. Каталонцы и турки принялись разорять окрестности. Так как было понятно, что эти территории останутся за Эпирским деспотатом, Готье де Бриенн не мешал моим бойцам продавать в рабство захваченных крестьян. Наоборот, поощрял наносить побольше вреда, чтобы сделать эпирцев сговорчивее. Часть добычи досталась Лоренцо Ардисонио, который, возвращаясь из Венеции, узнал, что мы вышли к берегу Ионического моря, и завернул к нам.

— Наш дож отказался поддерживать крестовый поход на Константинополь и заключил с ромеями перемирие на двенадцать лет. Так что всем венецианским купцам запрещено торговать с вами, — рассказал патрон.

— Неужели вас, отлученных от церкви, может что-то испугать?! — насмешливо поинтересовался я.

Венецианская республика не поделила с Папой Римским Климентом город Феррару, за что и была отлучена от церкви весной прошлого года. Священники покинули республику. Некому стало отпевать, венчать, крестить. Мало того, каждый католик мог ограбить и даже продать в рабство венецианца без последствий на этом и том свете. Многие воспользовались такой возможностью разбогатеть. Особенно постарались «заклятые друзья» генуэзцы. Дальше Адриатического моря венецианцы отправлялись теперь очень большими конвоями, чтобы суметь защититься не только от пиратов, но и от флотов правителей разных католических стран.

— Конечно, нет! — весело ответил Лоренцо Ардисонио. — Просто мне придется немного врать, а нашим чиновникам — делать вид, что верят мне.

— Уверен, что ни тебе, ни им это не впервой, — высказал я догадку.

— Что поделаешь! — согласился он. — Жить-то всем надо!

— Напрягаться тебе придется не долго. Каталонская компания скоро прекратит свое существование, превратится в законопослушных вассалов герцога Афинского, — сообщил я.

— Жаль! — искренне молвил патрон. — Наше партнерство было очень выгодным для обеих сторон.

— Возможно, мы его продолжим в следующем году, но в другой форме, — предположил я.

Мы договорились, как свяжемся весной, после чего Лоренцо Ардисонио отбыл в Венецию на нагруженной доверху галере, две трети гребцов на которой составляли рабы-ромеи.

Готье де Бриенн, герцог Афинский, заключил выгодный договор с Эпирским деспотатом. Он вернул под свою руку все города, отобранные эпирцами у княжества Фессалия, и добавил к ним территории, захваченные нами. После чего объявил нам, что расплатится земельными наделами.

В лагере Каталонской компании сразу началась непривычная суета. Все прикидывали, сколько получат земли и крестьян, какой будут иметь доход? Спаянный коллектив вдруг распался на небольшие линьяжи, которые хотели получить наделы по соседству. Делить пока было нечего, но уже чуть ли не до драк доходило.

Эта ситуация напомнила мне случай из детства. Под одним из домов на соседнем квартале была дыра, в которой ощенилась дворняга. Она ушла на промысел, и пацанва решила забрать щенков. Три мальчишки постарше выманивали куском колбасы трех щенков, голодных и трусливых, а ребятня поменьше, человек семь, и я в том числе, выясняла, кому какой щенок достанется. Мы чуть не передрались. В итоге мальчишки постарше выманили щенков, взяли по одному и разошлись с ними по своим квартирам. Мы тоже разошлись, негодуя друг на друга, а не на старших ребят. Что-то подобное получилось и на этот раз.

Герцог Афинский пригласил меня первым. Жил он в большом темно-красном шатре, который охраняли десятка два рыцарей и сотни две пехотинцев. Внутри стояли две походные кровати, застеленные медвежьими шкурами, два больших сундука с латунными углами и ручками, прямоугольный складной столик на четырех ножках и четыре складных стула, напоминающих шезлонги. На одном стуле сидел Готье де Бриенн, на втором его секретарь — худой, болезненного вида мужчина с редкой бородой и усами, скорее всего, ромей. Я сел напротив герцога. Прислуживал нам малый лет четырнадцати, явно из знатной семьи, может быть, оруженосец. Он поставил передо мной серебряный кубок, напоминающий бочонок, налили белого ароматного вина.

— Как я и обещал, ты получишь баронию рядом с Ламией, южнее ее, на границе с венецианцами. Для того тебе придется совершить оммаж, — сказал Готье де Бриенн.

— Не проблема, — заверил я.

— Не совсем, — скривившись, будто именно ему в чем-то отказывают, молвил герцог. — Моим вассалом может быть только католик.

— Не проблема, — повторил я и перефразировал Генриха Наваррского: — Барония стоит мессы.

Мне, как атеисту, нетрудно было изображать отступника. Чтобы оправдать легкость отречения, говорю:

— Богу без разницы, как я крещусь, справа налево или слева направо, лишь бы молитва шла от сердца.

— Полностью с тобой согласен! — искренне обрадовался герцог Афинский.

Видимо, ему очень не хотелось платить мне деньгами, но и ссора не входила в его планы. А так еще и втянул нестойкую душу в лоно истинной церкви.