Быть Корелли (СИ) - Грэм Анна - Страница 20

— Можно и так сказать, — он отложил телефон, коснулся её руки. — Чем займешься днём?

— Я не знаю. Наверное, буду спать до последнего, чтобы вечером выглядеть презентабельно. А не как сейчас, — она смущённо опустила глаза. На её лице больше не было ни капли косметики, а волосы были затянуты в простой узел, но она была свежа и великолепна, будто и не было этих нескольких безудержных часов.

Алек поддел её подбородок двумя пальцами. В этом жесте было столько же нежности, сколько и властности. Она была его, но за неё ещё предстояло побороться. В груди снова горело, но это был не огонь стыда, как то было после новости об измене, а азарт, хищный, спортивный, поднимающий все ресурсы, заставляющий мозги работать в усиленном режиме. Изабелла Бланко вдохновляла. Кровь стучала в висках, и Алек не был уверен, что вообще сумеет сегодня уснуть.

— Ты и сейчас прекрасна.

Изабелла поцеловала его в середину ладони. Она целовала ему руки с нежной преданностью, обожанием и каким-то едва уловимым преклонением перед ним, как перед мужчиной. Такое было принято в далёкие-далёкие времена, когда женская эмансипация ещё не потеснила род мужской с трона главного добытчика и господина, имеющего право и поощрять, и наказывать. Изабелла Бланко не боролась с ним за первенство, она целиком и полностью признавала его власть над собой. Эта власть пьянила Алессандро и, несмотря на то, что она теперь полностью была зависима от него, его лишь сильнее влекло к ней. Это было странно и ново для него.

— Знаешь, чего я хочу? — она отвлекла его от вихря разрозненных, путаных размышлений. Алек сосредоточенно взглянул на неё, ловя каждое слово. — Чтобы ты был счастлив.

Она поразила его в самое сердце. Там, где всё ещё болела рана, оставленная Габриэле, кольнуло, будто кто-то воткнул туда острую, раскалённую спицу. Он вдруг почувствовал вину. Изабелла не знала, каким он может быть. Ещё не знала. Не предполагала, что слово «счастлив» к нему не применимо: в его жизни были лишь редкие вспышки, такие, как эта ночь, остальное время его жизни занимали мрак, боль, бесконечная занятость, непомерная ответственность, от которых он спасался в холодном равнодушии. Когда-нибудь она увидит его и таким, и когда-нибудь она разочаруется, ровно так же, как его покойная жена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты меня совсем не знаешь, Иза… — выдохнул он.

Она не знала, что свою покойную жену он убил собственными руками. И рука его почти не дрогнула…

Изабелла отставила бокал и поднялась со стула. Обойдя стол, она наклонилась к его лицу, села к нему на колени, не сводя пристального, глубокого, тёмного взгляда. В этом взгляда Алессандро терялся, в нём ровным счётом ничего нельзя было прочесть, только тонуть…

— Я тебя вижу. Твои глаза… Когда-нибудь ты доверишься мне, расскажешь всё, что у тебя на душе. Ты скрываешь в себе такой ураган. Я это почувствовала сегодня…

Изабелла не скупилась на сладкие речи. Изабелла не скупилась на ласку: она обнимала его за шею, гладила его лицо, что-то неразборчиво шептала ему на ухо, Алек уже не прислушивался. Она растворяла его тревогу, успокаивала, расслабляла, убаюкивала. Две бутылки вина на двоих и благодарно сытый желудок закончили дело — Алессандро уснул в её объятиях и проспал до самого утра.

 Алессандро уехал ровно в восемь утра. Изабелла ещё крепко спала, и он двигался непривычно тихо, стараясь не разбудить её. Непривычно тихо он выдвигал ящики секретера, выбирая часы и запонки, непривычно тихо двигал дверцы шкафа, где по цвету были разложены идеально отглаженные рубашки. Сегодня была среда, а значит, должна была прийти помощница по хозяйству, но Алек перенёс уборку на завтра — не хотел будить Изабеллу. Ему было чертовски неудобно и непривычно, давно обкатанный ритм сбился, но это не вызывало у него раздражения, а скорее удивление тому, что он не раздражается. Алек, степенный, флегматичный, порой тяжёлый на подъем, не любил перемен, но волею судьбы он жил в нестабильном мире, под который приходилось подстраиваться, а эта квартира была его островком спокойствия, гаванью, где он мог отрешиться от череды бесконечно меняющихся дел. Теперь он разделял её с женщиной, и этот вкус новизны словно бы отменял его старые привычки.

У них с Габриэле была якобы семейная квартира — просторный пентхаус в Маленькой Италии, в двадцати минутах езды от особняка Корелли, но Алек редко появлялся там, в последние пару лет он там даже не ночевал, потому что Габриэле превратила его в тусовочное место. Она и сама ночевала там редко, предпочитая — почему-то — бывать в особняке Корелли. Особняк был огромен, места хватало всем, в течение дня можно было даже ни разу ни с кем не пересечься, кроме прислуги — наверняка, прохаживаясь по галереям, Габриэле представляла себя его хозяйкой. Именно там, в правом крыле здания, где им были отведены отдельная кухня, спальня с гардеробной, кабинет и гостиная, они и встречались ночами. Это были даже не ночи, а двадцатиминутные сессии, в которых каждый из них изображал заинтересованность, взывал внутри себя к старым чувствам или фантазиям и непременно разочаровывался, конечно же, внутри себя. Секс с Габриэле с каждым прожитым годом превращался в безвкусный половой акт, и сегодняшняя ночь с Изабеллой Бланко, полная эмоций, огня, жизни, не шла ни в какое сравнение. Странно, что он ни разу не подумал о том, чтобы завести себе любовницу, довольствуясь тем, что имеет.

В Семье ценили и уважали честь жён, измена считалась низким поступком — поступком не мужчины, но соблазн всегда и для всех был велик. Многие члены Семей отходили от негласного Кодекса, принятого ещё в двадцатом веке, смягчали его для себя хотя бы в этом, но не Алек. Он был готов травить себя этим суррогатом семейной жизни и дальше, пока Габриэле не сделала первый шаг. Она пошла вы-банк, понимая и принимая все риски. Так кто в итоге трус? Алек с тревогой смотрел в будущее, не знал, не мог даже предположить, что ждёт его с Изабеллой Бланко. Он словно бы пытался разглядеть дно в мутной реке, отчаянно напрягая глаза, а после нырнул, пытаясь его нащупать. Но оно всё ещё было далеко, и он не знал, хватит ли ему кислорода…

 Джулиано сидел в своём кабинете, зарывшись по макушку в бумаге. На его столе стояли два включённых макбука, две чашки кофе с засохшей под ободком гущей, тарелка с крошками от чего-то съестного и мятой салфеткой прямо в ней. Когда Джулиано на чём-то сосредотачивался, его было трудно сдвинуть с места. Так было с детства. Алек и Данте ненавидели рыбачить, но Джулиано мог сидеть на корме лодки часами, ожидая клёва. Он часами мог материть модель самолёта из картона, когда вечер непоседливый Данте сманивал Алессандро на улицу, запускать воздушного змея или играть в бандитские перестрелки с ребятами из соседних домов. Он всегда доводил начатое до конца, был внимателен к мелочам, что делало его превосходным финансистом и аналитиком цифр.

— Как успехи? — сходу спросил Алессандро, нависнув над столом.

— Мне не нравится вот этот договор, Алек, — брат тряхнул посеревшей бумажкой, вынутой из архивной папки двухлетней давности. Алек взял её в руки. — Здесь не слишком прозрачная схема. Вот этот нецелевой перевод идёт напрямую от «Чикаго нейшнл рейлвей», — он достал кусок бумажки с выпиской со счёта. — Как раз в этот период они выиграли тендер на перевозку горюче-смазочных материалов от «Дженерал Ойл».

— Кто вёл договор?

Джулиано перелистнул страничку.

— Данте. Странно, что он упустил это, — Джулиано задумался, и, кажется, расстроился. Алек расстроился тоже, почувствовал, что начинает злиться.

Помимо своей официальной деятельности — консалтинговые и экспертные услуги в управленческой, маркетинговой и юридической сферах, «Корелли консалтинг» выполнял и ряд условно-официальных услуг, проводя их в виде совершенно чистых сделок, пусть и по чуть завышенным расценкам. За вознаграждение Корелли продвигали интересы фирм, обратившимся к Семье за помощью: тендеры по благоустройству, перевозкам, в том числе железнодорожным и авиа, дорожным работам и жилому строительству в той части города, принадлежащей семье Корелли. Всё муниципальное строительство подмял под себя Фальконе, так как имел тесные дружеские связи с мэром, а так же некоторые ветки железнодорожного сообщения, в том числе те, которые пересекались с «Чикаго нейшенл рейлвей». После женитьбы Алека и Габриэле, Фальконе уступил Корелли свою часть железнодорожных путей и не чинил преград, если кто-то из частных фирм, подконтрольных Руссо и Алессандро Корелли вздумывали строить жилой дом на их «земле». После смерти Габриэле этим договорённостям пришёл конец. Но хуже было то, что Фальконе мстительно пытался подставить их. Сейчас «Корелли консалтинг» как никогда должны быть безупречны, и если Алек уже громко сел в лужу, прихватив из дома прокурора Изабеллу Бланко, то Данте разложил «мины» ещё задолго до этого. Простая невнимательность могла дорого им обойтись. И этот мальчишка мнит себя лучшим юристом Чикаго.