Быть Корелли (СИ) - Грэм Анна - Страница 19

— За сегодняшнюю ночь, — улыбнувшись, сказала Изабелла, принимая рюмку с ликёром.

— И за все следующие, — ответил Алессандро, касаясь стеклом стекла. Он улыбался одним уголком губ, хищно, опасно, и сердце её бухало в груди, гоняя по телу горячую кровь. Это обещание выбило из неё воздух — она не знала, что будет дальше, она не планировала так надолго, ведь за одну только эту ночь она готова была умереть. Но Алек решил всё за неё, и впервые она была несказанно счастлива этому.

Изабелла сделала глоток: кислый, сладкий и горький — удивительное сочетание вкусов, яркий пряный букет, изысканный и острый, он отражал Алессандро, его образ в её голове. Непредсказуемый, разный, но безумно манящий так, что хотелось пить его снова и снова, смаковать маленькими глотками. Изабелла выпила до дна, Алек долил ей ещё.

— Давай закажем ужин? — предложил он, заводя прядь волос ей за ухо. Изабелла поцеловала его ладонь. Невозможно красивую, узкую, длинную, мягкую. На мизинце у него она заметила кольцо чёрное, с литерой «К», уложенной причудливыми вензелями. Наверное, фамильный герб.

— Давай.

— Что ты хочешь?

— Тебя…

— Изабелла! — он рассмеялся. Она впервые услышала его смех, увидела, как улыбка озаряет его лицо, всегда хмурое, сосредоточенное и чуть надменное, его белые зубы, чуть выступающие вперёд клыки, запрокинутую шею. Изабелле, словно дикой, первобытной жрице, хотелось вцепиться в неё зубами, оторвать частичку его плоти, оставить её навсегда в себе.

— Я серьёзно, — он опустился на локоть, огладил ладонью её лицо, посмотрел в глаза. У Изабеллы пересохло во рту, ликёр оставил после себя травяной привкус и лёгкую слабость в теле. — Я просто не хочу ничего тебе навязывать. Ты должна делать и выбирать лишь то, что хочешь сама.

— Я ценю это, спасибо. Но сейчас я буду счастлива, если ты выберешь на свой вкус. Я не в состоянии принимать решения. Я не в состоянии, Алек… даже пошевелиться…

Алессандро резко припал к её губам, страстным, чувственным, умелым, проник языком в рот, углубил поцелуй, взяв её за затылок. У него откуда-то появились силы, несмотря на долгий день и бурное начало ночи. Он чувствовал себя лёгким, ему хотелось летать. Изабелла словно приделала ему крылья — то, как она без остатка отдавалась ему, взвинтило его самолюбие до поднебесных высот. Оказалось, ему нужно было так мало, всего лишь немного искренности, немного любви. Любви, которой ему так не хватало. И пусть это слово слишком рано всплыло в его мыслях, но как же иначе? Разве не так любят — искренне любят — женщины, как делала это Изабелла Бланко?

— Скажи мне хотя бы, ты не вегетарианка?

— Нет, — усмехнулась она. — Я кровожадная мясоедка.

— Сердцеедка… — поддел её Алек и, шлёпнув по голой ягодице, потянулся за телефоном. Пока он быстрым движением пальцев набирал заказ, Изабелла любовалась на него, чувствуя, как с лёгким опьянением к ней возвращается желание.

— Я хотела бы съесть только одно сердце… — Это глухое, хриплое контральто, этот взгляд из-под опушенных ресниц, снизу вверх, такой покорный и одновременно зовущий покорить снова. Алек замер с телефонной трубкой в руке, утопая в нём. — Я безбожно влюблена, Алек. Не сочти за навязчивость.

Она словно прочла его мысли. Да, это было стремительно, но чертовски серьёзно. Да, он тоже безвозвратно потерял голову до того, что ему стало глубоко плевать на то, что происходило за пределами его квартиры. Да, это была чёртова безответственность, но хотя бы раз в жизни он имеет на это право?

— Пойдём в душ.

Дрожащими от нетерпения руками Алек расправился с заказом, отложил телефон и притянул Изабеллу к себе, взял на руки. Удивительно лёгкая, она пахла его терпким запахом, она пахла им, она стала его. Чувство победы ничуть не уменьшало азарта нового завоевания — Алек хотел её снова. Усеченная пирамида душевой кабины быстро наполнилась паром и стала едва просматриваемой. Мелкие капли и тугие струи разбивались об их тела, превращаясь в россыпь брызг, пока Алессандро любил её на весу, прижимая спиной к стеклянной стенке. Уже была поздняя ночь, пасмурное чикагское небо смотрело в огромное, непроницаемое изнутри окно, но Алек не чувствовал ни усталости, ни сонливости, хотя завтрашний день сулил множество сверхсрочных задач. Изабелла обнимала его крепко и яростно, словно если она коснется ступнями пола, то утонет. Она снова и снова шептала его имя сцеловывая, слизывая капли воды с его колючих щёк и подбородка — надо бы привести себя в порядок, ей наверняка неприятно… А после они кутались в белые мохнатые полотенца и обнимались, как подростки, всё больше и больше расслабляясь в присутствии друг друга, становясь всё ближе и ближе не только телами, но и мыслями.

Изабелла где-то раздобыла свечи — удивительно, как легко Алек позволил ей хозяйничать у себя в квартире, распахивать шкафчики и совать везде свой маленький любопытный нос. Разливая по высоким бокалам белое вино, он следил за её торопливыми, но ловкими движениями краем глаза. Она была в элегантном домашнем костюме, чуть великом ей в плечах, заказанном для неё Селестой, и в нём она казалась уютной, домашней, очень близкой. Вспыхнул огонёк зажигалки, и пара пузатых чёрных свеч (наверняка выбранных дизайнером для дополнения интерьера, Алек их в упор не замечал) озарили каменную столешницу, янтарное вино в бокалах, закуски, её глаза цвета перезрелой вишни.

— Так даже романтично, правда? — усевшись напротив, сказала она. Изабелла подняла бокал, покрутила в руках тонкую ножку, посмотрела вино на просвет, прикрыла глаза, чтобы отчётливее ощутить аромат. Пассито ди Пантелерия — сладкое вино, сделанное на маленьком островке близ Сицилии, родины семейства Корелли. Его душистый, многогранный букет таил в себе нотки сухофруктов, изюма и мёда, Алек считал его одним из лучших. Известные сомелье города были согласны с его мнением.

— Вечером свожу тебя в «Империал», покажу тебе настоящее романтично.

В этом ресторане был шикарный винный погреб, отделанный искуснее, чем вип-зал: стенной камень, тайно снятый из старинного каталонского монастыря, просмоленные винные бочки, которым было не менее сотни лет, искусно выплавленная корабельная пушка, снятая с пиратского судна и ещё множество мелких антикварных вещиц стоимостью в целое состояние, которые превращали погреб в настоящий музей. Не считая одиозных пирамид дорогого вина в тёмных, запылённых бутылках — настоящий рай для гурмана. Там был единственный столик, всегда свободный для Алессандро Корелли. Хрусталь с лёгким звоном коснулся хрусталя, Изабелла отпила глоток и блаженно прикрыла глаза.

— Вечером… Мы ещё даже не ложились. Сколько времени? — она завертела головой в поисках настенных часов. Алек взялся за телефон, который машинально прихватил с собой из спальни. На дисплее высветились три пропущенных и одно сообщение.

— Без четверти три.

— Ох, — её тёмные брови взметнулись вверх. — Тебе ведь завтра в офис?

— Ничего. Просплю утреннюю пробежку. А конце концов, я этим офисом владею.

Волшебство страстной ночи неумолимо отступало, реальность возвращалась, Алек всё больше отвлекался на телефон. Звонки были от Лео Фалани, он пытался достучаться до Алека примерно с одиннадцати до двенадцати ночи, как раз тогда, когда он был полностью поглощён Изабеллой.

— Чудесное вино, — Изабелла отпила ещё, мечтательно откинулась на спинку стула. — Я тебе все планы нарушила, да?

Всю жизнь. С ног на голову. Во всех смыслах и с соответствующими последствиями.

— Ты была одним из моих планов, — усмехнувшись, ответил Корелли.

— Бизнес-планов? — Изабелла рассмеялась, не представляя, как близка была к правде.

В сообщение от Лео Фалани говорилось, что Хамфри Осборн обратился в полицию по поводу проникновения в его частную собственность. Изабелла оставила в дома Осборна мобильный, а также свою прислугу, которая покрывала её тайные звонки ему. Сложить два и два Осборн и его служба безопасности могли и без полиции, но прокурор решил сделать ответный ход. Иск о взяточничестве против иска о проникновении со взломом. Кто кого? Удивительно, что он не приплёл сюда похищение человека, наверное, боялся, что Изабелла в суде скажет всё, как есть. Расскажет, кто здесь настоящий похититель и садист… И боялся Корелли. Алек ни за что не допустил бы, чтобы Изабеллу Бланко трепали по судам. Откладывать было нельзя — помимо аудита, иска и чёртовой тучи мелкой текучки, связанной с китайским вторжением на «итальянский», давно и чётко поделенный между Семьями рынок, ему предстояло разобраться с Осборном.