Всё начинается со лжи (СИ) - Лабрус Елена - Страница 25

Отец осёкся. Уставился на меня в шоке. Понимаю: то, что мы расстались — одно, но то, что я бросил беременную девушку — вообще ни в какие ворота.

— От тебя? — глубокой складкой соединились его брови.

— Хороший вопрос, — усмехнулся я. Этот старый бабник, видимо, решил, что дело в измене. Но это неожиданно оказалось мне на руку: он задумался, вместо того, чтобы орать. — Надеюсь, да.

— Так убедись.

— Зачем?

— Затем! — рыкнул он. — Что ты женишься, если это твой ребёнок. А иначе… — он вдруг замер, и осознание на его лице не заставило себя ждать. — Так вот в чём дело! Вот к чему эти операции с бумагами. Пашутин в курсе! Он рвёт и мечет! А ты решил… — он озадаченно замолчал.

— Ну типа того, — пожал я плечами, хотя чёрт его знает о чём он подумал, но эти два действия действительно были связаны: Пашутин в курсе, что мы расстались с Юлькой, и я продавал его акции.

— Ладно, — хлопнул он ладонью по столу. — Я сам с ним поговорю.

— О чём? — крикнул я ему в след.

— О том, как он подвесит тебя за яйца, конечно. А он подвесит!

А я, по-твоему, что сейчас делаю? Не свои ли яйца спасаю, а заодно и «Север-Золото»?

Но проку что-то объяснять отцу всё равно не было. От него и похвалы дождаться как снега зимой. И «спасибо» — слово не из его лексикона.

— Не благодари, — буркнул я ему в спину. Но он вдруг резко остановился у двери.

Нет, я не мог не предупредить отца, что собираюсь сделать. И я предупредил, чтобы он защитил свои инвестиции в эти компании, если цены на них начнут падать. А если цены на них начнут падать, то Пашутину будет не до меня и не до «Север-Золото». Но решать отцу. Хотя оба мы прекрасно понимали, что, если он поступит как я и начнёт продавать свои акции, цены на них точно упадут и без всяких сомнительных сенсаций. Ему трейдеры поверят даже больше, чем мне. И тут ему надо выбирать или он со мной, или против меня.

— Нет, меня ты в это не втянешь, — он развернулся. — И не думай.

— Да как скажешь, — пожал я плечами. — Моё дело предложить...

Но он словно не слышал.

— Ты, кстати, не забыл, что у твоей сестры свадьба?

О, чёрт! Ещё эта свадьба! Вот как раз совсем некстати!

Видимо, всё было написано у меня на лице. Но его дело тоже было только напомнить. Он не ждал от меня ответа. И вышел, хлопнув дверью.

 — Ну спасибо и на том, что выслушал, — я зло оттолкнул от себя бумаги.

Ладно, к чёрту это всё! О чём бы они там ни договорились с Пашутиным, спасение утопающих — дело рук самих утопающих.  Что-нибудь придумаю. Должен придумать!

Я попросил ещё одну чашку кофе и попытался сосредоточиться на работе.

— Павел Викторович! — ровный голос секретаря вырвал меня из мира таблиц, графиков и цифр спустя несколько часов.

— Да, Любовь Дмитриевна, — закрыв глаза, я потёр переносицу.

— Там к вам Ренат Азимович.

— Кто?! Алескеров?!

Она кивнула. Я глянул в окно. Ну надо же как быстро стемнело! Уже вечер.

— Ну зовите. Раз пришёл.

И встал навстречу второму крупнейшему акционеру «Север-Золото» после меня и самому молодому члену правления.

— Ренат! — жёстко пожал его горячую руку. Но и он не остался в долгу. Ещё один Командор, мать его! Сжал как каменный гость. Повелительно.

Я вернулся к рабочему столу. А он так и остался стоять посреди кабинета.

— Чай, кофе? Может, налить тебе чего-нибудь?

— Это лишнее. Я ненадолго. Меня ждут, — усмехнулся он недобро и пошёл к окну.

Вкрадчивость его голоса наверняка производила неизгладимое впечатление на женщин. Как и эта его дьявольская усмешка, блеснувшая на фоне смуглой кожи ослепительной, безупречной белизной. Он был весь — дьявол во плоти. Двадцатисемилетний, если мне не изменяла память, дьявол.

Высокий, идеально сложенный, темноволосый, с пронзительными голубыми глазами — так причудливо сложились в нём дагестанские корни отца и славянское наследие матери. Сын одного очень успешного предпринимателя и внук того, Кого Не Называют всуе, руководителя одного из силовых ведомств, руки которого дотянутся при желании везде. Самый отвратительный из представителей «золотой молодёжи». Воплотивший в себе всё худшее из этой узкой прослойки богатеньких сынков — наглость, высокомерие и полное пренебрежение к людям. По углам шептались даже про его садистские замашки, что при такой вседозволенности, наверно, неудивительно. Эдакий принц, капризный, эгоистичный и неуправляемый.

— Чем обязан? — кивнул я, так и стоя у стола.

Он засунул руки в карманы, пристально, даже отрешённо глядя в окно. Идеально подстриженная короткая бородка, причудливо выбритая на манер арабской, в вечернем свете казалась такой густой и тёмной, будто её нарисовали чёрной краской на его, как выточенном из куска мрамора, лице.  

— Скоро это будет всё, что у тебя останется — обязанности и этот кабинет, — развернулся он.

— Да неужели? — усмехнулся я.

— Пашутин отдаёт мне свои акции «Север-Золота». Всё семь. А ты утрись, Павлик!

«Отдаёт?! Не продаёт, а отдаёт?» — удивился я, но вида, конечно, не подал.

Хотя прекрасно знал почему так трудно выкупал Алескеров те два процента акций, что всё же выкупил. Во-первых, их никто не продаёт. На рынке просто нет идиотов, которые стали бы сбрасывать акции, что выросли в цене только за последний год на двести процентов. Ну а во-вторых, Ренатик стал крайне стеснён в средствах, когда пару лет назад отец снял его с довольствия и перекрыл крантик к своим бесконечным, как артезианская скважина, нефтедолларам. Кинул ему «Север-Золото» как подачку и отпустил в свободное плавание. Никто не знал, что произошло, но говорили, даже перестал с ним общаться.

Только жить Ренатик привык дорого-богато, себе ни в чём не отказывать, а дивиденды «Север-Золото» выплачивал не каждый год. Вот почему ему так нужны были дополнительные голоса в Совете директоров, а лучше полный контроль — иначе Совет может принять решение снова пустить прибыль на развитие, согласно предложенной мной новой стратегии компании, а не выплачивать проценты акционерам.

Лишиться единственного дохода — такой сценарий его совершенно не устраивал. И купить недостающие акции ему тупо было не на что, если только ползти на коленях к отцу. Но это «отдаёт»?   

— Правда? — хмыкнул я. — Не подавишься таким большим куском?

— Не подавлюсь, не сомневайся! — улыбнулся Алескеров одними губами. Взгляд остался злым, ледяным, жёстким.

— В школе тебя, видимо, считать не научили. Раз ты сложил тридцать девять и семь, а получил пятьдесят один. Жидковаты у тебя пока полномочия, чтобы мне указывать. Не рановато раскукарекался? Акции пока не твои, Ренатик.

— Мои, Павлик, — презрительно скривился он. — Уже практически мои.

— М-н-н-н, — многозначительно кивнул я. — Значит, это Пашутин так решил, а ты уже и его шестёркой заделался? На задних копытцах прискакал передать, что ты теперь его любимый козлик?

Он отшвырнул стул, что попался ему по дороге. Толкнул стол. Подскочил ко мне.

На шум из приёмной в мгновенье ока материализовался его телохранитель, если не сказать, что прямиком из преисподней, то прямиком с ринга точно. Где-то в ММА явно не досчитались одного дагестанского бойца. Его я тоже знал — Камиль, правая рука и охранник Алескерова. Молчаливый, быстрый и, сука, опасный.

Любовь Дмитриевна бесстрашно повисла у него на руке, пытаясь остановить.  

Но он аккуратно отставил хрупкую женщину в сторону и вопросительно посмотрел на «хозяина».

Всё это не заняло, наверное, и пары секунд, когда взбешённый Алескеров замер передо мной, выпятив грудь. Но всё же замер, не коснувшись, хотя я ни на миллиметр не отодвинулся. А жаль. Съездить ему по морде хотелось, как никогда.

— Давай забирай своего питбуля и вали, Ренатик, — упёрся я взглядом в его злую рожу. — И впредь заходи, только когда тебе действительно будет что сказать. Не озвучивай мне здесь свои буйные фантазии. Пошёл вон!

Его бугай снова дёрнулся. Хотя какой он бугай, так, всего лишь крепко сложенный, мускулистый паренёк, на котором просто слегка трещит по швам костюм и всё — успокаивал я себя: если что, справлюсь.