ВШ 3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 20

— И что говорила?

— Да спрашивала, нет ли от тебя каких вестей. Рассказала, как сама отдохнула, как загорела дочерна, и тоже тебе какой-то подарок привезла из Крыма. Ну что, куда мы сейчас?

— На студию Горького, чего время зря терять? — улыбнулся я.

— А может медаль-то покажешь? Ужас как посмотреть хочется!

Достаю из сумки медаль, мама осторожно берёт в руки, удивляется необычной форме, и я вижу, как лучатся счастьем и гордостью за сына её глаза.

— И правда, как будто из золота.

— Да какое там золото, позолота, а под ней, наверное, медно-никелевый сплав.

— Ну и пусть, всё равно красивая. Можно я её в среду на работу возьму? Так хочу перед девчонками похвалиться…

Мне не жалко, главное — чтобы маме было приятно.

В приёмной Бобрикова уже сидели двое, мужчина лет пятидесяти и женщина, на вид чуть помладше. Секретарша со вздохом предложила нам садиться и объяснила, что Василий Кузьмич отъехал ещё утром на совещание в министерство культуры, но обязательно обещал вернуться. Хорошо ещё, что не до вечера прождали, а мог бы и вообще не приехать. Мало ли, позвонил бы из министерства секретарше и сказал, что по причине большой занятости какими-то своими делами на киностудии сегодня уже не появится. Что, из Пензы люди приехали? Ну пусть завтра придут, уж где-нибудь переночуют. А мог бы и вообще не звонить, просто не приехал бы, и гадай, приходить завтра или плюнуть на всё и возвращаться домой.

Вот это неудобство с постоянными наездами в Москву меня сильно смущало. Был бы я москвичом, желательно коренным с квартирой в доме на Котельнической набережной (шутка юмора, хе-хе), то всё было бы намного легче. Сколько времени сэкономил бы на одних только переездах! Ну и денег, само собой… Но вот угораздило родиться меня в городке на берегу Суры, и ничего с этим не поделаешь. Хотя чего плакаться, у меня в мои годы всё ещё впереди. Мало ли примеров, когда люди из глубинки покоряли не только Москву, но и всю страну. Тот же Игорь Николаев, приехавший в столицу с Сахалина. Так что какие наши годы… Вот только всё равно в настоящий момент все эти поездки сильно напрягают.

Наконец директор киностудии, отдуваясь и обливаясь потом, перешагнул порог приёмной.

— А, Варченко, если не ошибаюсь! И мама с вами… Молодцы, что дождались, заходи́те… Матвей Аристархович, Нонна Викторовна, — обратился он к начавшим было что-то бурчать другим посетителям, — я вас обязательно приму, но чуть позже. Видите, люди из другого города приехали?

Когда зашли в кабинет и присели к столу, Бобриков наконец обратил внимание на моё лицо.

— А что это у тебя? Кто это тебе фонарь поставил?

Пришлось вкратце пересказывать некоторые детали поездки в Грецию.

— Какой молодец, поздравляю, искренне поздравляю! — пожал мне руку Бобриков. — Шрамы, они того… Украшают мужчину. А у меня давление, кажется, после совещания поднялось, голова раскалывается, думал, может, и не стоит на работу возвращаться. Но как чувствовал, что меня тут люди ждут.

Он достал из стоявшего в углу холодильника «Rosenlew» бутылку минеральной воды.

— Пить хочется, сил нет… Боржомчика налить?

Мама отказалась, а я согласился. Всё-таки для середины августа достаточно жарко, да и духота такая, словно того и гляди ливень польёт. Он и полил, когда мы, подписав договор и получив в кассе причитающиеся нам тысячу семьсот сорок рублей (за вычетом тринадцати процентов из «грязных» двух тысяч), собирались покидать киностудию. Вот только не успели, с неба обрушились тонны воды как раз в тот момент, когда мы миновали проходную, на которой нам и пришлось задержаться, переживая ливень.

Не прошло и пяти минут, как входная дверь распахнулась и в помещение буквально ворвался не кто иной, как Станислав Ростоцкий. Причём, что неудивительно, мокрый с головы до ног.

— Вот это разверзлись хляби небесные! До нитки промок… Здорово, Семёныч! — кивнул он вахтёру и только после этого увидел нас. — Ба, Максим! Надежда Михайловна! Здравствуйте! Вы к нам какими судьбами? Не ко мне ли часом?

— Да нет, в этот раз не к вам, Станислав Иосифович, — улыбнулся я, — договор на сценарий подписывали.

— А, ну тоже дело хорошее. Гонорар получили? Довольны? То-то же… А ведь другой на моём месте, внеся правки в изначальный сценарий, мог бы себя в соавторы записать, оттяпать половину гонорара, — хмыкнул режиссёр. — И ведь попадаются такие личности в нашем цеху, увы… Кстати, как твоя поездка в Грецию?

— А разве по лицу не видно, Станислав Иосифович? — довольно улыбнулся я.

И, увидев удивлённые глаза Ростоцкого, поспешил успокоить:

— Всё отлично! Можете поздравить с золотой медалью первенства Европы.

— Ого, тогда и впрямь прими мои поздравления!

Он протянул мне свою ещё влажную после дождя ладонь, мы обменялись крепким рукопожатием.

— Спасибо, Станислав Иосифович, надеюсь, не последняя моя медаль.

— Может, похвалишься?

— Да пожалуйста.

Я снова достал медаль из сумки, снова услышал удивление необычной формой и едва не рассмеялся, когда Ростоцкий спросил, правда ли она из чистого золота? Как же всё-таки люди похожи!

Когда медаль вернулась на место, собеседник поинтересовался моими творческими планами.

— Да начал вот новую вещицу, — с показной ленцой протянул я.

— Давай-давай, рассказывай, не стесняйся.

Так и пришлось пересказать синопсис будущего произведения, хотя обычно я не люблю делать такие вещи, наверное, из-за боязни сглазить. Но, как бы там ни было, Ростоцкий, выслушав меня с интересом, откинул со лба влажную прядь волос и покачал головой:

— Слушай, а сюжет-то и впрямь интересный. Сам придумал? Молодец! И ведь пока ты рассказывал, я по своей режиссёрской привычке уже рисовал в воображении сцены будущего фильма, если бы я надумал его снимать по твоему роману.

— Так за чем же дело стало? — как ни в чём ни бывало пожал я плечами. — Закончите с фильмом «Остаться в живых» — и снимайте про викингов. Правда, у меня в «Юности» выходит продолжение приключений Вити Фомина, может быть, вам захочется второй роман тоже экранизировать. Но в любом случае викинги от вас никуда не уплывут.

Я-то помнил, что в середине 80-х именно Ростоцкий снял фильм, по которому я сейчас и пишу очередной «шедевр». Так что кому, как не ему, браться за эту работу?!

— Да уж, кажется, в ближайшие годы можно не дёргаться в поисках тем для своих фильмов, ты их выдаёшь на гора как стахановец, — не удержался от добродушного смешка Ростоцкий. — Прочитав первый роман, я уверен, что и второй написан на достойном уровне, да и третий, который про викингов, будет востребован.

— Спасибо за высокую оценку моего скромного труда, Станислав Иосифович, — я тоже непроизвольно расплылся в улыбке. — Если вдруг надумаете снимать и дальше по моим — я готов и сценарии писать. Глядишь, так и на «Жигули» к совершеннолетию накоплю.

— Ну ты и прохиндей, Варченко! — расхохотался режиссёр и от души хлопнул меня по плечу. — Такими темпами ты не только на «Жигули» — на «Волгу» накопишь… Ладно, приятно было пообщаться, а мне нужно бежать, нужно кое-какие вопросы порешать с Бобриковым, пока он не ушёл. Кстати, как он, в каком настроении?

— Голова у него побаливала, давление, говорит.

— Голова? Хм, как бы ещё один инсульт не схватил… Всё равно пойду, попробую с ним поговорить, дело не терпит отлагательств. Между прочим, касательно нашей с тобой будущей ленты. А вам счастливо добраться до Перми!

А-а-а, да что ж это такое?!! Когда уже народ перестанет путь Пензу с Пермью?!! Учитывая мой опыт будущего, могу с уверенностью заявить — никогда. Причём не Пермь с Пензой путают, а именно Пензу с Пермью. Обидно, блин… Но я не стал поправлять Ростоцкого, тем более что он, невзирая на протез, бодро рванул по коридору в сторону ведущей на второй этаж лестницы. Надеюсь, скоро все вопросы касательно фильма по моей книге будут улажены и по осени Станислав Иосифович приступит к съёмкам.

Билеты на «Суру» мама купила заранее, так что в Пензу едем в купейном вагоне. Ещё до отъезда звоню по межгороду Инге, трубку, правда, поднимает Нина Андреевна, но моя девушка оказывается дома, и вскоре я уже слышу в трубке её звонкий и почему-то такой возбуждающий голос. Наперебой рассказываем о своих поездках, единственное, в своём сжатом изложении я опускаю момент с отравлением. Не рассказывать же, как на горшке в несколько заходов сидел.