Клевета - Фэйзер Джейн - Страница 16

Между тем два юных рыцаря сидели на лошадях, серьезные и непреклонные, с нетерпением ожидая ответа на свою просьбу.

Лорды и леди — вассалы герцога — окружавшие Магдален, бросали на жену де Бресса взгляды, исполненные любопытства. После введения в королевский двор под эгидой Ланкастеров и недавнего триумфального возвращения ее супруга из Франции она стала предметом всеобщих пересудов и — в немалой степени — зависти. Еще бы! Ее муж молод и знатен, он отличился в ходе недавней военной кампании в Пикардии, а главное, лорд де Бресс — владелец богатейшего лена. Этой парочке явно улыбнулась фортуна, и было совершенно непонятно, зачем сьёру де Брессу понадобилось ставить на карту свою жизнь.

Джон Гонтский тем временем, повернув голову, слушал де Жерве и посматривал при этом на дочь. Глаза его холодно вспыхивали. Наконец, что-то ответив де Жерве, он положил руки на подлокотники кресла, и наклонившись вперед, сказал:

— Правила этого турнира разрешают сражаться только ради потехи, и вам придется придерживаться правил.

Всем стало ясно, что разговор окончен, и рыцари, опустив забрала, разъехались в разные концы арены. Зрители, большинство были заинтригованы происходящим, радостно взволнованные, с нетерпением ожидали чего-то необычного.

— Именем Господа и Святого Георгия — вперед!

Гай де Жерве, стоя возле своего сюзерена, с тревогой наблюдал, как маршалы отдают команду, а всадники устремляются друг к другу, громыхая железными доспехами. Высокие седла и длинные стремена позволяли им буквально стоять на могучих спинах лошадей, выбирая наиболее удачный момент для удара копьем. И вот соперники столкнулись, тупые — в соответствии с правилами — копья тут же сломались. Разъехавшись, они сразу же вернулись на исходные позиции и получили от оруженосцев новые копья. При повторном столкновении копья вновь скользнули по щитам и опять сломались, а лошади, подняв копытами комья земли, разминулись. Зрители заулюлюкали. Это было плохое сражение — плохое потому, что его участники совершенно не собирались развлекать зрителей, демонстрировать мастерство владения оружием и технику боя, а с нескрываемым ожесточением кидались друг на друга.

Гай нахмурился и взгляд его перебежал на сжатую, как пружина, фигурку Магдален. Та пристально следила за происходящим, и на лице у нее была написана решимость во что бы то ни стало разобраться, что кроется за этой вспышкой первобытной свирепости. За годы, прошедшие со времени замужества, она выросла как молодое деревце, и теперь была девушкой с высокой, немного тонкой, но стройной фигурой. Вырез платья из розового дамаста приоткрывал взгляду мягкую ложбинку между грудей, длинную, гордо поднятую шею. Роскошные каштановые волосы были спрятаны под серебристый чепчик и удерживались платиновым ободком, инкрустированным жемчугом. Унизанные перстнями тонкие пальцы теребили сейчас рубиновую пряжку пояса, выдавая внутреннее волнение. «Вряд ли она знает о причине ссоры между Эдмундом и сьёром де Ламбером. И лучше бы ей и дальше не знать об этом», — подумал Гай.

Магдален почувствовала на себе его взгляд — она всегда каким-то шестым чувством ощущала присутствие Гая. Обернувшись, она улыбнулась и кивком головы пригласила его занять место рядом. «Рот, как у отца, — полный и страстный,» — в который уже раз подумал Гай, и засомневался, стоит ли ему принять ее приглашение и подойти. Ей безусловно хотелось знать, что происходит, и это желание было понятно и простительно, но Гай не чувствовал себя достаточно изобретательным, чтобы прямо здесь, на глазах у множества любопытствующих, придумать и изложить приемлемую и правдоподобную версию ссоры. Поэтому Гай отрицательно покачал головой. На лице Магдален промелькнуло разочарование, и даже, как ему показалось, досада. «Этого следовало ожидать, — подумал Гай. — Упрямство ребенка за эти годы переросло в надменность и решительность — фамильные качества Плантагенетов — а против этих качеств нет противоядия.»

Девушка между тем поднялась и, повернувшись спиной к арене, начала пробираться по ряду, толкая тесно прижавшихся друг к другу зрителей. Ее провожал удивленный шепот неодобрения: никто не мог понять, как можно покинуть зрительское место, когда на арене сражается твой муж — тем более, если он защищает твои цвета.

— Что еще? — недовольно спросил герцог, когда она приблизилась к его креслу. — Вы предпочитаете стоять спиной к арене, на которой сражается ваш муж, мадам?

Она низко присела.

— Я бы хотела поговорить с лордом де Жерве, милорд. Мне показалось, ему известно о причинах, по которым мой муж настаивал на том, чтобы правила сражения были изменены.

— Об этом вы сможете спросить у своего мужа, мадам, — скрипучим голосом произнес герцог. — Он объяснит вам, если сочтет нужным.

В этот момент толпа взревела, но Магдален только медленно повернула голову. Сьёр де Ламбер, сбитый с лошади, лежал в пыли, пытаясь подняться. Его оруженосец уже бежал к нему, чтобы оказать помощь. Пора было прозвучать сигналу об окончании боя, но Эдмунд спешился, вынул меч, и стал ждать, пока его соперник встанет на ноги.

— Господи Иисусе! — пробормотал герцог. — Он решил во что бы то ни стало сражаться до конца. Необходимо положить предел этой дурацкой игре, а де Бресса придется отлучить от моего двора на месяц-другой.

В это время второй рыцарь сумел подняться и тоже извлек меч из ножен. Теперь они стояли лицом друг к другу в окружении беснующейся толпы — публика наконец сообразила, что дело обещает быть нешуточным, и ждала продолжения.

— Прикажите развести их, милорд, — шепнул Гай на ухо герцогу, так, чтобы не услышала Магдален. — Пусть все останутся при убеждении, что двум молодым людям просто кровь ударила в голову. А после этого накажите Эдмунда под тем предлогом, что нарушение правил на поле сражения недопустимо.

— Леди, прошу вас немедленно вернуться на свое место, — с плохо скрываемым раздражением сказал герцог Магдален, все еще стоявшей перед ним с выражением вопроса на лице. — Ваше присутствие все равно не поможет делу, и кроме того, вы загораживаете мне обзор.

— Прошу прощения, сэр.

Человек, которого Магдален в душе все еще отказывалась признать своим отцом, ни разу за все время не нашел для нее хотя бы одного приветливого слова, и она уже привыкла не рассчитывать на что-то большее, чем холодная любезность. Впрочем, она его не любила, как и он ее, а потому перестала даже интересоваться причинами такого нерасположения к себе. Взглянув на Гая и заметив, что он отвел глаза в сторону, Магдален вернулась на свое место.

Двое на арене бились со всем ожесточением юности и в то же время с мастерством, накопленным за годы тренировок и боевых сражений. От ударов мечом плашмя по железным доспехам, грохот разносился по всей арене, тем более что злоба, с которой дрались рыцари, сделала эти удары еще более тяжелыми. Магдален хотелось зажать уши, но она продолжала следить, как Эдмунд теснит противника к краю арены. Де Ламбер должен был вот-вот коснуться спиной ограды, и тогда он оказывался проигравшим. Эдмунд дрался из последних сил, нанося двуручным мечом удар за ударом, и не обращая внимания на обрушившийся на него меч противника. В конце концов, запнувшись о камень, сьёр де Ламбер упал спиной на ограду.

Народ взвыл, когда, воздев к небу руки, де Ламбер запросил пощады.

Только сейчас Магдален расслабилась и с удивлением осознала в каком напряжении она все это время находилась. Плечи ныли, на ладони отпечатались следы от перстней с пальцев другой руки — так сильно она их сжимала. Но тут вновь начался церемониал с участием маршалов и герольдов, и она опять села. Эдмунд же подошел к ложе и, подняв забрало, стал на колено перед герцогом, ожидая от своего сеньора поздравлений за отлично проведенный бой.

Но ответом было лишь ледяное молчание. Лихорадочный румянец на щеках юноши сменила тусклая бледность, а в его глазах засверкали искры ярости, которая только что помогла ему одержать победу, а теперь, перед лицом публичного оскорбления, вспыхнула вновь.