Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения - Страница 123

Навстречу новым путникам, нагрянувшим уже затемно, конюший вышел неохотно.

— Добрый вечер, — сказал он, зевая. — Идите в трактир, а я отведу вашу… ох, это вы?!

Улыбка Шерона, узнавшего Ташу, была столь широка, что, казалось, ещё немного — и верхняя часть головы просто отвалится.

— Ох, госпожа, вы вернулись! А я уж думал, что вы так долго обратно не едете, вдруг чего…

— Добрый вечер, — с лёгкой улыбкой перебила его Таша, передавая мальчишке поводья.

Когда она направилась к трактирному крыльцу, Шерон недоумённо проводил взглядом её спину.

— А где… ваша сестра? — всё-таки рискнул крикнуть он вслед.

— Далеко, — бросила Таша через плечо, даже не замедлив шага.

Мрачный Джеми, спрыгнув наземь, в свою очередь всучил конюшему повод.

— Госпожа немного не в себе, — буркнул он. — Вы что, знакомы?

— Вроде как. — Шерон смотрел вслед Таше, поднимавшейся на крыльцо, и улыбка стекала с его лица. — Она была здесь пару шестидневок назад, уехала потом с одним дэем и…

Хлопнувшая дверь скрыла девушку из вида. Вывеска с золотым драконом качнулась на ветру.

Опустив голову, Шерон побрёл с лошадьми куда-то в сумерки заднего двора — а Джеми, тяжело вздохнув, взвалил обе сумки на плечи и поторопился в трактир.

Нет, когда Таша сидела там, у костра, отказываясь верить своим глазам, это было неправильно. А потом она расплакалась, и казалось, что теперь-то всё верно, что она приняла горе и понесёт его, как положено, и со временем это горе притупится. Но она приняла горе и…

Успокоилась.

Она даже не взглянула на гробницу, которую он возвёл. Она переоделась в свежую одежду. А ещё она обратила внимание на ручей, который бежал неподалёку от дороги при выезде из леса; и остановила Принца, и подошла к ручью, и умылась — одной рукой, аккуратно, по-кошачьи.

Она думала о чистоте.

Ещё по дороге она разговаривала о погоде. И улыбалась. Что ему, что этому конюху — улыбалась ведь. Вот только видеть эту улыбку было куда страшнее, чем если бы она рвала на себе волосы и раздирала ногтями лицо. И её глаза… глаза человека, который пережил свою персональную Бездну и сейчас взирает на тебя оттуда. Из мрака, из пропасти.

Глаза мертвеца.

— С этим мы уже ничего не сделаем, братишка, — тихо проговорил Алексас. — Такие раны лечит только время.

Джеми понурым пинком отворил дверь.

Таша уже вполголоса отдавала распоряжения старику-трактирщику. Тот листал гостевую книгу под наблюдением мрачности, облокотившейся на стойку неподалёку. Мрачностями Джеми сокращённо именовал «мрачных личностей» — людей и нелюдей в тёмных плащах, скрывающих лица в тени широких капюшонов, — и относился к ним подозрительно, пусть даже сам драконью долю своей недолгой жизни провёл в подобном плаще: заговорщицкая профессия обязывала.

— Таша, — покосившись на мрачность, нерешительно произнёс Джеми, — а ужинать…

На звук его голоса мрачность обернулась так резко, будто кто за верёвочку дёрнул.

В следующий миг Джеми разглядел её лицо — и смолк, от изумления поперхнувшись воздухом.

— Слава Богине, — выдохнул Алексас. — Герланд.

Изумлённая тишина расползлась по холлу, окутав трактирщика, застывшего с ключом в руке, и Ташу, уронившую с кончика пера чернильную каплю, растёкшуюся по бумаге коротенькими чёрными щупальцами.

Она посмотрела на лицо Джеми, вытянутое бурей самых разнообразных эмоций

Проследив за его взглядом, подалась вперёд, скосив глаза на молодого человека у стойки.

Незнакомцу можно было дать лет двадцать пять, если судить по лицу: юному, продолговатому, с бледной до полупрозрачности кожей, высокими скулами и чуть раскосыми глазами. Выражение этого лица, однако, разом набавляло пару десятков прожитых годов — за четверть века попросту не успеешь накопить в себе столько цинизма. А ещё сотню добавляли глаза: отражения пронзительной синевы осеннего неба в глубоком колодце. В них даже звёзды были: едва заметные серебристые искры притаились на дне зрачков, и — Таша готова была поклясться — это не было отражением постороннего света.

Ещё от него стойко пахло свежескошенной травой.

А ещё Таша вдруг поняла, что щурится, силясь разглядеть что-то, скрывавшееся за расплывчатой дымкой ускользающей материальности… и на один короткий миг всё-таки увидела это.

То, как за спиной незнакомцы, словно у гигантской бабочки, дрогнули два огромных прозрачных крыла.

Альв?!

Крылья проявились лишь на миг, миражом, эфемерным видением — и исчезли.

Альв равнодушно отвернулся. Вскинув руку, стряхнув невидимую пылинку со своего плеча; потом поправил капюшон и, взметнув плащом, удалился. Вверх по лестнице, неслышно, словно не касаясь ногами ступеней — и это не было фигурой речи: альвы не считались с такими глупыми условностями, как законы притяжения.

— …Фаргори-лэн?

Таша запоздало осознала, что трактирщик — старый знакомый господин Рикон — настойчиво суёт ключ ей в руку.

— Ах, да, — виновато покосившись на кляксу, она поспешно выложила медяки. — А этот… человек… он…

— С вас что, не хватает двух странных личностей на вашей шее? И это лишь те, которых видел я, — усмехнулся старик, сгребая монетки. — Хотя ваше возвращение намекает, что хоть с одной из этих личностей удалось расстаться безболезненно.

Кончик пера ткнулся в чернильницу с такой силой, что чуть не продырявил стекло.

— Благодарю, — бесстрастно вымолвила Таша.

Ухватив Джеми за руку, она поволокла мальчишку наверх; тот шёл за ней с покорной неосознанностью лунатика. Втащив его в комнату, зажгла свет и заперла дверь изнутри.

Швырнула ключ на стол, а Джеми — на кровать.

— Либо ты немедленно рассказываешь, что связывает тебя с этим альвом, — отчеканила Таша, нависнув над ним, — либо я за себя не ручаюсь.

Подняв взгляд на её лицо, Джеми невольно сглотнул.

— Сняла бы ты уже эту штуку с шеи, — торопливо посоветовал он.

— Я пробовала, — ровно сказала Таша, неосознанно касаясь зеркальца под платьем. — Она не снимается.

— Как так?

— Вот так. Если я пытаюсь, цепочка раскаляется и начинает сжиматься.

— Может, я попробую…