Тринадцать ящиков Пандоры - Кошик Рафал - Страница 70

— Это Вишневский. Я хотел бы отнять у вас еще немного времени.

— Вы нашли в котельной Янтарную Комнату?

Секундная пауза.

— Просто заскочите в кафешку напротив офиса. Перекусим.

Петр выглянул в окно, чтобы несколькими этажами ниже увидеть полицейского, который как раз прятал телефон в карман. Из кабинета Петр, честно говоря, вышел с облегчением. Спустился на лифте, перебежал через дорогу и присел за столик на тротуаре.

— Я немного поразмыслил над тем, что вы говорили позавчера, — начал Вишневский. — Сопоставил проспект «Солидарности» с пятничной сводкой несчастных случаев. Вы знаете, что я нашел?

— Похоже, знаю…

— Да, они идентичны. Я так понял, вы были свидетелем того несчастного случая?

— Самого столкновения я не видел. Увидел ее уже мертвой, лежащей на улице.

Вишневский положил на столик два снимка. На первом была женщина с проспекта, на втором — из центра.

— Этих вы уже знаете, а теперь остальные.

Он выложил на столик еще несколько фото той же женщины. Все были сделаны после смерти.

«Словно кукла Барби в разных версиях», — подумал Петр и глянул на полицейского, ожидая объяснений. Тот отпил кофе и спросил:

— Вы знаете, кто это?

— Понятия не имею.

— Моника Левандовская. Это ничего вам не говорит?

— Что-то вроде бы припоминаю…

— Она с вами училась.

В голове Петра провернулись соответствующие шестеренки. Он вскинул брови.

— Да, возможно… Я даже не знал ее имени. Не думаю, чтобы она меня помнила.

Полицейский допил кофе и оперся о столик, глядя архитектору прямо в глаза.

— У нас в морге — семь тел. Одинаковых: отличаются только одеждой. У одной — свежий шрам на предплечье. Эти семь тел… представляют собой проблему.

— И какое отношение к этому имею я? Я с ней просто учился. Давно.

— Проспект «Солидарности» подтолкнул расследование в новом направлении. Я проанализировал остальные места, где нашли тела: паркинг перед супермаркетом, где вы делаете покупки, железнодорожный переезд неподалеку от дома ваших родителей, парк в полукилометре от вашего дома…

— На что вы намекаете?!

— Я должен выяснить, как погибли эти женщины, и ключевыми тут мне кажутся два вопроса. Первый: почему они выглядят одинаково? Вечером поступят результаты по ДНК. Если подтвердится то, что я думаю, предвижу серьезную проблему. Второй вопрос: что вас связывает с этой женщиной?

— И зачем вы все это мне говорите? Думаете, я их убил?

— Нет, я вас не подозреваю. А самое интересное то, что она жива и прекрасно себя чувствует. И выглядит точно так же, как на снимках. Живет в Урсинове[18].

Петр попрощался с поручиком и вернулся в контору. Пока ехал в лифте, подумал еще, что этот тип совершенно не напоминает тех полицейских, с которыми ему приходилось иметь дело раньше, из-за двух несчастных случаев, что произошли на его стройках. Те отбывали работу, а этот… этот, похоже, занимался делом всерьез.

Петр добрался до конторы. Глянул на листок на столе и вдруг понял, что именно рисовал с самого утра: глаза той женщины. Моники.

Его разбудил жуткий удар и последовавший за ним грохот. Петр сел на кровати. Нащупал и включил ночную лампу. Шкаф в коридоре был разбит вдребезги, а одежда — разбросана. Он некоторое время размышлял, что теперь делать. Сунул ноги в тапочки и осторожно приблизился к месту катастрофы. Щелкнул выключателем в коридоре. Трехдверный шкаф выглядел так, словно в нем взорвалась противотанковая граната. Стенки треснули и валялись на полу вперемешку с порванной одеждой.

Он втянул носом воздух, чтобы проверить, нет ли утечки газа. Почувствовал другой запах. Не мог его вспомнить, но запах был приятным.

«А может, взломщик?» — забеспокоился вдруг. Поднял кусок деревянной стойки и проверил все комнаты. Никого. Замок на входной двери тоже был в порядке.

Он осмотрелся беспомощно, взгляд скользил по куче одежды и кускам дерева. И… вдруг он понял, что это за приятный запах: дамские духи. На лежавшей сверху белой рубахе расплывалось кровавое пятно. Потом рядом появилось еще одно.

— О нет… только не это!

Он стал в панике разгребать одежду. Сперва увидел руку, потом рыжие волосы. Отбрасывал пиджаки, штаны и свитера, брызгая на стену свежей кровью. Хватал выломанные полки, не обращая внимания на острые грани. Докопался до ее тела. Женщина была голой и дрожала. Из ее живота торчал большой кусок дерева.

Она взглянула на него:

— Петр… Что случилось?..

Он присел рядом и приподнял ее голову. Веки женщины несколько раз дрогнули и сомкнулись. Из уголка рта вытек красный ручеек, а тело вдруг мертво обвисло.

Петр сел на пол, спрятал лицо в окровавленные ладони и заплакал.

— Это стандартная процедура, — пытался утешить его Вишневский, закрывая решетку камеры. — Я надеюсь, вы понимаете.

— Конечно. И если так пойдет дальше, моей стандартной процедурой будет зарывать трупы и не сообщать о них в полицию. Может, куплю на окраине участок и открою собственное кладбище, — он нервно засмеялся. — Сэкономлю на производстве надгробий. Меняться-то будет только дата.

— Думаю, что могу вам сказать: у всех у них идентичные ДНК. Словно у однояйцевых близнецов.

— Посмотрел бы я на мать однояйцевой восьмерни!

— Это еще не все. У них даже пломбы одинаковые, а у трех — едва затянувшиеся царапины на левом колене. Рентген показывает даже одинаковые детские микротравмы костей. Они — копии. Почти идентичные.

— Может, оригинальная Моника работает на ксероксе и засыпает на оборудовании?

Вишневский, как обычно, даже не улыбнулся.

— Живая Моника под нашей тайной охраной. Пока что она ни о чем не знает, хотя это вопрос нескольких дней. Мы проверили ее зубную карту. Все совпадает.

— Это безумно интересно, но у меня есть работа. Мы не могли бы поговорить об этом по телефону?

— Увы, я пока не могу вас выпустить. На куске дерева, который воткнут в ее живот, ваши отпечатки пальцев.

— И это еще не все. Поищите на кухонном ноже, на пиле по металлу и на том большом молотке. И — топор-то вы проверили? Это мой шкаф и мой дом, если вы вдруг забыли. Я думал, в доме вор. Схватил, что было под рукой. — Петр уселся в углу и уперся головой в колени. — Вы не думали, что, если есть несколько Моник Левандовских, может оказаться также и несколько Петров Липинских? И главное: зачем вы мне все это рассказываете?

— Говорил же уже: я верю в вашу невиновность. Вы не убийца, вы — ключ. Как-то вы со всем этим связаны. И я надеюсь, то, что вы в камере, что-нибудь изменит. Если погибнет еще одна — я вас немедленно отпущу.

— Супер! — Петр вскинул голову и добавил с сарказмом. — Жду не дождусь очередного трупа.

Его разбудил скрип петель решетки. Снаружи было светло. Он сел на нарах и протер глаза. Чувствовал дурной привкус во рту и мечтал о зубной пасте.

— Нашли еще одну в деревушке под Миколайками, — проворчал Вишневский. — У вас есть там дача, верно? На этот раз — утонула в озере[19].

— Мне жаль. Так я свободен?

— Да. Но я рассчитываю на вашу помощь, если появятся… другие.

— И я должен с вами сотрудничать? Вы же можете в любой момент отправить меня за решетку.

— Я просто хочу распутать дело.

— А можете гарантировать, что, если снова найдете труп в моем шкафу, не арестуете меня?

— Не могу.

— Тогда я не скажу вам, когда найду новый труп, лады? — Петр встал и накинул измятый пиджак. — Полагаю, это простое и логичное решение.

— Закон требует от вас сообщать…

— И как мне уважать закон, если закон не уважает меня?!

Вишневский вздохнул и сказал печально:

— Вы знаете, как устроена польская полиция? Это бетон. Из восьми свидетельств о смерти семь вернулись как неверно заполненные. Потому что продублированы личные данные. Я сейчас сражаюсь с одной офисной овцой, которая хочет сообщить о смерти семье. Восьмикратно. Потому что она не может вложить листок в папку, если не отметит там подтверждение идентификации трупа, сделанного кем-то из близких. Не знаю, как поступит мой преемник, — а дело у меня наверняка заберут, — но пока его веду, я буду верить в вашу невиновность и сделаю все, чтобы вас никто не беспокоил.