Невеста Моцарта (СИ) - Лабрус Елена - Страница 71

— Сергей! — подскочила она и побежала следом. — Подожди!

— Что ещё? — развернулся я, выйдя из кафе.

— Помоги мне с разводом, — Александра неуверенно сглотнула. — Пожалуйста.

— Зачем тебе развод? И, — я предостерегающе поднял палец, — не вздумай врать. Я не бойскаут, бескорыстно старушек через дорогу не перевожу. А ты сразу начала разговор неправильно. Угрожать мне — позиция заведомо проигрышная. И это Женьке ты можешь рассказывать, что тебя заставили и мужа ты не любишь. Но мы-то взрослые люди, понимаем, что не только на любви держатся браки. Что это ты шлюхаешься, а Барановский терпит, а не наоборот. И он обеспечивает тебе безбедную жизнь, — осмотрел я её критически. Не на последние деньги она была одета. Как хорошая машина — полный фарш: от обуви до украшений. — Так что не ты здесь пострадавшая сторона.

— Давай без мужской солидарности, а, Моцарт? — передёрнула она плечиками.

— Это почему же нет? — усмехнулся я. — Ты только что шантажировала меня чужим ребёнком. И грозилась натравить на меня мужа из сестринской солидарности. Так чем моя хуже?

— Тем, что ты мужик, а он — нет. И мне нужен этот развод!

— Потому что… — подсказал я.

— Потому что это его ребёнок, — нехотя прошипела она.

— Не вижу логики.

— Он заберёт его. Признает меня невменяемой, или докажет, что я опасна, или ещё что-нибудь придумает, когда узнает. А если я разведусь до того — не сможет.

Конечно, сможет. Но вслух я этого не сказал.

— И зачем это мне? — небрежно бросил через плечо, направляясь к выходу на посадку.

— Сергей! — она вцепилась в рукав, но правильно оценив мой взгляд, поспешно убрала руки. — Я знаю, что ты не возьмёшь деньги, но я могу быть тебе полезна.

Я усмехнулся.

— Нет, ты — не можешь. Мне ничего от тебя не нужно, Александра. Больше ничего. — Я смотрел как выражение мольбы на её лице сменилось отчаянием. Но прежде, чем она надумала упасть на колени, поймал за руку. — Я подумаю.

Пересёк условную границу, куда провожающим вход запрещён, подал паспорт, посадочный талон, и обернулся, прежде чем пройти дальше.

Уже подумал.

— Номер двенадцать двадцать один. В «MOZARTе». Я отдам нужные распоряжения. Можешь заселяться в любой день. Разберусь, когда приеду.

Она отчаянно закивала и, молитвенно сложив руки на груди, прошептала «Спасибо!»

Я покачал головой и прошёл в зону досмотра.

О чём только думает эта женщина? Нормальный он мужик, Барановский. Ну, мягковат с ней, многовато прощает, но кто из нас без греха. Жила бы да радовалась. А она творит всякую хуйню, ещё и чужими руками свои проблемы пытается решать. Но пусть теперь пеняет на себя.

Всё же до Женьки её сестре далеко.

До Женьки всем далеко. Я тоскливо вздохнул и по длинной трубе пошёл в самолёт.

— Ну, Антоха, чего ты ждёшь от встречи с отцом? — поднял я бокал шампанского, что разнесли по салону бизнес-класса.

Бринн задумался. Взъерошил волосы. Выдохнул.

— Не знаю. Правды?

— Ну тогда за правду, — легонько стукнул я по его бокалу. Как знать, может, Антония она расстроит не настолько сильно, как мне кажется.

— А ты? — скривился он, проглотив колючий игристый напиток.

— Чтоб он сдох.

— В каком смысле? — округлил Антон глаза.

— В самом прямом, мой мальчик, — я вздохнул. — Знаешь, в детстве я хотел стать знаменитым дирижёром. Потом мечтал завести семью и детей с любимой девушкой. Затем — просто жить как нормальный честный человек. Но никогда я не мечтал просыпаться ночами от ужаса, видя лица тех, кого нет в живых по моей вине. Не хотел жить в вечном страхе за тех, кто мне дорог. Но именно это и есть теперь моя жизнь. И пусть не отец выбрал для меня дорогу, по которой я пошёл — я сам её выбрал. Он сделал всё для того, чтобы однажды я прилетел в Лондон и привёз ему вот это.

Я достал из кармана пожелтевший от времени сложенный вчетверо обычный тетрадный лист в клетку. Развернул и протянул Антону.

— Знаешь, что это?

— ДА-РА-ГО-Й ПА-ПА. ПИЕЖЗ К НА, — разбирал Антон мои детские каракули с неправильно написанными буквами.

— Ты не туда смотришь. Под ними, — подсказал я.

Он пару секунд раздумывал, всматриваясь.

— Инвентарные номера? — с недоумением посмотрел на меня.

— А знаешь, почему ты в курсе что это? Почему я, блядь, в курсе?

— Твоя мать тоже работала с музейными экспонатами? — удивился он.

— Она работала в музее.

— А моя… — он осёкся под моим взглядом. — Ну да, об этом ты тоже в курсе.

— А ты знаешь почему твоя уволилась, сменила фамилию и сбежала? Что она для него украла?

— Украла?! — Антон сглотнул, посмотрев на меня с недоверием, а потом ткнул пальцем в один из номеров. — Думаю, вот это. Я уже видел эти цифры.

— Точно? — удивился я.

— У меня фотографическая память, — с интонацией «обижаешь!» сказал Антон. — Но я понятия не имею что это.

— Имеешь. Я показал на букву «Н» перед цифрами.

— Чёрт! Нумизматика? — удивился он и вдруг уставился на меня как обосравшийся кот. — Погоди. Номера написала твоя мать? Значит, моя украла для него то, что внесла в этот список твоя? Вот же с-с-с…

— С-сатана? — усмехнулся я.

— Сука! — он сглотнул, залпом допил шампанское. — Сорри! Плиз! — махнул стюардессе Российских авиалиний.

— Повторить? — переспросила она на чистом русском, приятно улыбнувшись.

— Боюсь, всё не так просто, — свернул я лист и убрал обратно в карман, когда девушка кивнула и ушла.

— Но, если этот список у него уже был, — почесал затылок Антон. — Если он уже дал его моей матери, то зачем ты везёшь ему эту бумажку?

— Потому что это была просьба моей матери. Последняя. Единственная. Она никогда не верила, что он умер. И я думал дело в раке мозга, но, чёрт побери, она оказалась права: этот дырявый гандон ещё жив, — задумчиво поскрёб я щёку. — Возможно, и с твоей что-то пошло не так. Иначе его не устроил бы всего один предмет, раз в списке их семь. И он бы снова не исчез. Но либо за двадцать лет всё изменилось. Либо…

Меня вдруг осенило. И не меня одного:

— Его спугнули? Или, наоборот, он получил именно то, что хотел? — звучал голос Антона откуда-то издалека, пока он меня не толкнул. — Сергей! Ты знаешь, что? Почему…

— Потому что я идиот, — ударился я затылком о подголовник. — Я же хотел сделать то же самое.

— Что сделать?

Я снова стукнулся о подголовник и обернулся назад в проход.

— Блядь! Разверните самолёт. На хуй мне нужен этот старый идиот. Пусть он уже сдохнет и всё.

— Кабина там, — показал Антон вперёд, откуда как раз пришла стюардесса с двумя бокалами шампанского для нас.

— Да знаю я! — отмахнулся я от этого умника. — Просто невыносимо хочу домой, а мы от него всё дальше.

— Значит, ты возьмёшь билет на первый же рейс обратно и вернёшься. А я останусь, и не уеду, пока он мне всё не расскажет.

— Так неймётся разочароваться? — усмехнулся я.

— Я, может, и выгляжу, как восторженный щенок, — рассматривал Бринн пузырьки в бокале, — но не настолько наивен. Я всё прекрасно понимаю, что появился на свет не по большой взаимной любви. Что мать его любила, а он её использовал. Но я слышал, в жизни нет совершенства, так бывает, — хмыкнул он. — Вот я, например, люблю Женьку, а она любит тебя.

— Подожди! Подожди, подожди, — развернулся я, чтобы на него посмотреть. — Ты сказал Женьку?

— Ну я мог бы сказать Эльку, но это мало бы что изменило. Она тоже любит тебя. Но я люблю Женьку.

— Пиздец, товарищи! — вернулся я очередной раз долбануться о подголовник. — А я-то думал моя самая большая проблема с тобой: как-то сказать, что Марго искала сына Давыда, когда случайно нашла тебя. А оказывается, у тебя тоже есть чем поделиться. Так, девушка, больше ему не наливайте! — обратился я в пустой проход якобы к стюардессе.

— Да я и не пил, — показал он полный бокал.

— Тем хуже для тебя!

— Не парься, Моцарт, — вздохнул он. — Тебе это ничем не грозит. А Женьке тем более. Насильно мил не будешь. Но я честно хотел подождать пока вы разведётесь и попытать счастья.