Первый Зверь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)" - Страница 31

— Что ты чувствуешь сейчас, как это называется? — его чувствительные ноздри затрепетали, как всегда безошибочно улавливая каждую мою даже самую потаенную эмоцию, и ладонь скользнула по шее, не задевая раны, а медленно опускаясь на место между грудью, замерев там, словно именно оттуда веяло той эмоцией, которая так заинтересовала Зверя всегда жадного до знаний, эмоций и касаний.

Я не сразу нашлась, что ответить.

Странно, волнительно, но как же тяжело было говорить только правду, не утаивая совершенно ничего, как это делал он сам. А еще его близость и горячее дыхание, которое касалось моего лица и шеи не добавляли ясных мыслей, когда я на полном серьезе прислушалась к себе, наконец ответив:

— Растерянность.

Он не просто прислушивался ко мне. Казалось, что он проникает в меня, в каждую фибру души и частицу тела, чтобы вобрать в себя каждый оттенок моих эмоций, вдруг заурчав:

— Смущение, трепет, неверие самой себе. Мне нравится это чувство. Оно не похоже на ненависть.

Помолчав немного и даже блаженно прикрыв глаза, Зверь добавил:

— Ты была рада, когда я пришел в деревню. Ты ждала меня.

Черт! Я покраснела еще сильнее, надеясь, что под слоем сажи и разводов крови этого будет не видно, но, как всегда, надеялась напрасно, потому что он снова все ощутил сполна, улыбнувшись шире и довольнее, когда его глаза снова полыхнули безудержным солнцем.

Словно пытаясь сгладить мое напряжение от своих слов, Зверь продолжил с привычной откровенностью и прямотой, к которой сложно было привыкнуть сразу, не впадая каждый раз в шок:

— Когда понял, что ты не дома, то не мог дышать. Вот здесь, — он положил вторую ладонь на свою грудь. — Стало больно и тяжело. Не помню, как бежал через лес, и сколько людей встало на моей дороге, но когда почувствовал, что ты жива и ждешь меня, то словно родился снова…

Его глаза горели ровным теплым светом, когда он вдруг потянулся вперед, осторожно оперевшись щекой о подушку, на которой я лежала, почти прикасаясь кончиком носа к моему, и выдохнул:

— Я не знаю, что это за чувство, но теперь знаю, что так сильно я боялся второй раз в своей жизни.

— А когда был первый?

— Когда умер мой отец.

Прежде чем сказать это, я снова прислушалась к себе, чтобы это было максимально искреннее и откровенно, и лишь когда поняла, что чувствую на самом деле, прошептала:

— Жаль твоего отца…

На самом деле никто не заслуживал смерти от руки другого человека. И странным было понимать, что Зверь учит меня слушать и понимать собственные эмоции, когда он вскинул голову и его зрачок полыхнул черным, словно что-то взорвалось внутри, заставляя меня замереть и затаить дыхание.

Теперь я знала, что он прислушивается ко мне. По-своему, по-особенному. Но я знала, что не вру, видя, как он медленно моргнул, и чуть кивнул мне в ответ:

— Мне тоже.

Только напряжение в его теле не спало и словно что-то неуловимо изменилось в нем, когда Зверь застыл, глядя в мои глаза и начиная чуть хмуриться, пока я пыталась понять, что происходит, и нужно ли было говорить о его убитом отце именно сейчас.

— Уже близко, — напряженно проговорил Зверь, отчего и я начала хмуриться, вдруг искренне испугавшись.

Господи, неужели все не закончилось и снова что-то случиться плохое?

— Что близко?

— Боль возвращается.

А ведь я совсем забыла про нее! Но теперь, когда Зверь сказал, она словно встрепенулась в теле, давая понять, что все только начинается. И напоминая о колдуне, благодаря которому эти часы я могла прийти в себя, не умирая от ран и ожогов, осторожно посмотрев на Зверя, но не представляя, как спросить о том, что возможно было запретным:

— …ведь ты не один такой?

Он моргнул медленно и сосредоточенно, порхнув своими густыми черными ресницами:

— Один. Тот, кто был рожден зверем.

Я тяжело сглотнула, отчетливо помня слова колдуна о том, что он хуже, чем Зверь, тихо добавив:

— Там, в деревне. Был еще один. Не человек. Весь в черном, и с жуткими глазами, — на удивленно приподнятые брови я быстро добавила. — У него зрачки светятся! И кажется, это он привел волков…он сказал, что он не такой как ты, а хуже.

Зверь кивнул спокойно и совершенно не удивляюсь тому, что услышал.

— Ты знаешь кто это?

— Да.

— И это друг или враг?

— Он единственный, кто соединяет меня с миром людей, — пожал плечами в ответ Зверь, кажется не стремясь вдаваться в подробности в отношении колдуна, от одной мысли о котором у меня вставали дыбом волосы. Даже если он помог.

— Тебе нужно помыться и лечь спать, — отозвался Зверь, перерывая мои мысли, и осторожно убирая свою ладонь, даже если мне казалось, что ему невыносимо хочется остаться рядом и касаться меня.

Он тут же поднялся на ноги, словно сам не был ранен и не оставлял следы крови на полу, стремительно направившись на улицу, где видимо и был ушат, который скоро уже стоял посреди домика, занимая практически все свободное пространство.

А я лежала, и молча наблюдала за ним, с удивлением и робостью понимая, как много изменилось за этот день.

Я уже не знала ненавидела ли я его, как еще прошлым утром, глядя за тем, как невзирая на собственные раны и рассеченную кожу на спине, Зверь наполнил ушат снегом и растопил печь так сильно, что на теле выступил пот, а еще поставил на печку все доступные емкости, чтобы нагреть воду.

Никто кроме родителей не заботился обо мне так самоотверженно. Никто, кроме Зверя.

Я словно взглянула на него другими глазами, сняв пелену ярости и обиды.

Нет, на душе было по-прежнему тяжело и больно, и разве можно было простить смерть родителей так быстро? Но теперь язык не поворачивался называть его монстром.

Скоро дом наполнился травяным пряным ароматом той самой травы, которую Зверь принес снова, прополоскав ее в чистой воде, а затем положив прямо в ушат.

— Что это за трава?

— Я не знаю, как она называется. Ее мне показал отец еще в раннем детстве. Я катался в ней, если мне было больно, прикладывал лепестки на открытые раны, чтобы боль стала меньше. Главное, чтобы ее сок не попал в кровь, иначе можно потерять чувствительность настолько, что перестанешь двигаться. То же будет, если ее съесть, — видимо заметив мой взволнованный взгляд, Зверь чуть улыбнулся, стоя снова полусогнувшись, потому что не помещался под низкой крышей домика. — Не бойся, Рада. В небольших количествах и разбавленная водой эта трава безопасна.

Я кивнула в ответ, уже на собственном горьком опыте ощутив исцеляющую силу этой неведомой травы, которая держала мою боль в узде и замораживала её, когда я думала, что просто не смогу больше ходить после первой близости со Зверем.

Об этом я подумала определенно зря, тут же замечая, как напрягся он сам и его глаза опасно полыхнули жаром.

За этими последними событиями я совершенно не думала как выгляжу, но теперь быстро покосившись на себя поняла, что едва ли мой вид можно было назвать хоть немного пристойным, потому что была перед ним в одной полупрозрачной материи, которую уже и платьем-то можно было назвать весьма условно, потому что оно было изодрано, испачкано грязью, сажей и засохшей кровью, а еще стало таким коротким, что прикрывало только бедра.

В какой-то момент я напряженно сжалась, замечая, что Зверь меняется, и его глаза начинают полыхать сильнее, тем нестерпимым жаром, от которого было не сбежать. Жар, который ломал его изнутри, превращая в безумца, помешенного на моем теле.

Зверь пошатнулся, словно все его существо рвалось ко мне, но какая-то неведомая сила тянула назад.

Это сила воли. Огромная, нерушимая, ломающая его раз за разом.

Вот и сейчас Зверь отшатнулся назад, ударяясь спиной о дверь, и глухо выдохнул, прежде чем вывалиться за порог:

— …принесу еще дров.

Я покосилась на угол, нервно хмыкнув, потому что дров было на пару дней вперед, а то и больше.

Но я была благодарна ему за то, что он сдерживался и дал мне возможность вымыться в одиночестве, чем я и занялась поспешно и немного нервно, каждую минуту прислушиваясь к лесу, даже если уже поняла, что я его все равно не услышу.