Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович - Страница 52

Визгун разбудил меня, когда мы уже приехали, помог подняться в квартиру, снял с меня сандалии и уложил в кровать. Постоял возле постели и сказал:

— Да, сынок, в нашем деле и такое бывает. Но ты молодец! Ты поспи, я посижу на кухне. — Все это я слышал сквозь сон и удивился, если можно так сказать о пьяном человеке. С этой стороны шеф мне был незнаком. Потом я полностью отрубился.

Я проснулся от прикосновения холодного. Надо мной стоял шеф с куском льда и улыбался, чего с ним никогда не бывало. Из-за его спины выглядывал Шеин.

— Пора вставать. Не могли разбудить, пришлось лед применить. Шесть часов спал. Делами надо заниматься. Ты как сейчас? — улыбнулся Визгун.

— Ничего! — ответил я, еще не проснувшись полностью. — Который час?

— Как говорится: счастливые часов не наблюдают. А ты и есть счастливый — чуть на тот свет не угодил, но не угодил.

— Можно, я умоюсь? — начиная просыпаться окончательно, попросил я Визгуна.

Шеин засмеялся, лицо у него было добрым и приятным, видно, генералу доставляло удовольствие видеть меня в таком состоянии и живым. Его приезд сюда говорил о серьезности происшествия.

В ванной комнате мне наконец представилась возможность увидеть себя в полной красе: слева на голове кожа содрана вместе с волосами, ухо распухло, кровь запеклась на нем. На правой руке на костяшках содрана кожа.

От холодной воды стало легче, и ссадины почти не болели. Скрипя зубами, промыл свои раны спиртом.

Визгун возился на кухне, Шеин сидел в кресле и курил.

— Что у тебя с ухом и головой? — спросил он участливо.

— Железным прутом огрели, еле увернулся.

— А рука?

— Разбил об зубы одного бандита.

— А с животом что?

Только тут я заметил, что у меня поперек живота сквозь разорванную рубашку виднелся свежий кровавый рубец.

— Он меня все-таки достал своей навахой, — удивился я, что сразу не обратил на это внимания. Наверно, потому, что эта рана меня не беспокоила. — А куда я ее дел? — забеспокоилось мое еще нетрезвое сознание.

— Здесь нож, — взял со столика Шеин наваху. Я даже похолодел, представив себе, как легко он мог выпустить этим ножом из меня кишки.

— Значит, была хорошая драчка, — заключил Шеин. — А теперь давай рассуждать. Что это было? Можешь объяснить?

Шеин поднялся.

— Идем на кухню, позавтракаешь и выпьем по чашке кофе.

Мы прошли в просторную кухню, сели к столу, на котором уже все было готово для завтрака. Визгун варил кофе.

— Думаю, что это была охота, — уверенно заключил я. — На место встречи я приехал на пятнадцать минут раньше и стал прогуливаться. Такси уже стояло на противоположной стороне дороги на набережной, но без водителя. Странно, что гуляющих людей не было и машины не проходили. А тогда я не обратил на это внимания. Как-то все было буднично. Движение перекрыли.

— Притупилась бдительность, — заметил строго Визгун.

— Притупилась, — согласился я с ним. — На эту встречу я шел как на обычное свидание: поболтать, погулять…

— Значит, про твою бдительность уже было известно, — сказал Шеин. — Они тебя пасли, и не один день.

— Вы полагаете?

— А ты думаешь иначе?

— Готовился киднеппинг. Тебя хотели похитить, — уверенно заключил Визгун. — Не просто советского человека, а тебя.

— Очевидно, ты попал где-то в поле зрения чьей-то разведки, а возможно, это была контрразведка. Появление англичанина… — задумчиво заметил Шеин.

— Мне думается, что это он стоял за такси и наблюдал, как меня пытались взять, — сказал я уверенно. — Он высокий, из-за машины была видна не только голова, но и плечи.

— Да, но зачем тогда стрелять? — Визгун уставился на меня. — Сколько раз стреляли? Могли же убить!

— Из двух пистолетов, полные обоймы, полагаю.

— Стрелять можно не обязательно на поражение, — возразил Шеин. — А может, был приказ убить, если не возьмут.

— Кто на тебя нападал? — поинтересовался Визгун.

— Думаю, арабы, все с усами…

— Нанять нетрудно. А если это не просто арабы? Если это люди Бардизи? — усомнился в наших утверждениях Шеин. — Вы думаете, я ему верю? Хотя мы его и подкармливаем. Предложили больше — он и сработал против нас. Возможно, началась охота, — согласился со мной Шеин. — Кто-то из твоих клиентов засветил тебя как первоисточник. Хотя дальнейшая работа с объектами тебя ставила вне подозрения. Это так мы думаем. А контрразведка думает по-другому. Если вам, Борис Иванович, попадается кто-то, вы же всю цепочку проверите, всех, с кем был контакт до вербовки. Так?

— Так! Дело серьезное. Хорошо, что ты вырвался.

— Может быть, мне надо срочно в Москву? Исчезнуть?

— Нет! — Шеин подумал немного и добавил: — Это успеется. Ближайшие дни покажут. Не будем нагнетать панику. Борис Иванович, квартиру под контроль, выясните, нет ли слежки за ней. Тебя, Толя, переселим в другое жилье — береженого Бог бережет. Отдыхать ходи только на виллу в Замалек, где все наши отдыхают и обедают. Пока не прояснится обстановка.

— Может, послать его с группой в Асуан? Наши туристы едут на экскурсию в долину Смерти Королей, смотреть захоронения мумий, дворец, колонны, скульптуры и всякое такое.

Шеин подумал немного и ответил:

— Мысль хорошая!

Неделю я заживлял свои боевые раны, кожа с волосами приросла, с уха отек спал, костяшки на руке зажили. Врач сказала, что у меня высокая свертываемость крови, поэтому на мне все раны быстро заживают.

Впервые после приключения мне представилась возможность ничего не делать, а просто отдыхать: ни работы, ни прогулок. Днем гостиница почти совсем пустела, советские специалисты разъезжались по своим объектам, я спал до потери сознания и, изнывая от жары, сидел и ждал, когда же начнут съезжаться после работы специалисты. Переводчики не дураки, они в гостиницу не едут: кто в кино, кто в ресторан, и только часа через два начнут подгребать к вилле. В шесть часов подадут к гостинице автобус, и все, кто хочет немного поразвлечься, поедут на виллу.

Я тоже еду туда, потому что неукоснительно соблюдаю запрещение Шеина и в город не высовываю нос уже целую неделю. Мне кажется, про меня забыли, но проверять это на собственной шкуре мне почему-то не хочется. А если честно признаться — я боюсь, боюсь, потому что все неопределенно. Когда опасность видна, знаешь, откуда грозит, — не страшно. А тут не знаешь, откуда чего ждать. Бардизи видел меня в гостинице, я не верю ему, значит, те, кто охотится за мной, тоже знают, что я тут, в Каире. Они не будут пасти у гостиницы, они будут просто ждать информации, что я начал выходить. Может быть, я преувеличиваю, может, ничего и нет. Как же нет! Было спланированное нападение, и англичанин — главная спица в колеснице — такое не может быть случайностью. И сколько же я буду так укрываться? Тогда мое пребывание в Каире уже потеряло смысл, надо сворачиваться — и домой.

Мы приехали на виллу, туда собралась почти вся наша колония — государство в государстве. Верховодят тут жены военспецов, каждая — сама командир, они уже почти все бывшие первые гарнизонные дамы.

Там уж они задавали тон, будьте уверены!

Законодательницы моды, они и блюстители советской морали, и если уж кого невзлюбят — сожрут, и костей не останется. Куда полковник попрет против мнения самодурки? Зачастую эти полковники и мнения своего вообще не имеют: вся критика и самокритика в бабьих руках, а точнее, на их языке, перемоют косточки кому хочешь. А уж критика сверху и критика снизу — это и есть сама жена командира гарнизона: захочет и вытрет об тебя ноги от имени низовых масс, а то и сверху от имени командира выступит. И упаси Бог не согласиться с ее мнением! Уедешь с семьей куда Макар телят не гонял. Когда я гляжу на этих самодурок, как они с важным видом расхаживают по аллеям виллы и поучают молодежь, что такое хорошо, что такое плохо, — вспоминаю еврейский анекдот. Приходит один забитый, задавленный семьей и заботами еврей к раввину и говорит: «Реби, разъясни мне, что такое критика сверху, критика снизу — уж очень много про это говорят по радио. Не против ли это нас, евреев?» Реби выслушал этого бедолагу и так ему отвечает: «Мойша, ты не волнуйся, это не против тебя, но это большая мудрость. Стой здесь». А сам поднялся на синагогу и плюнул на Мойшу. Тот вытерся, а реби пояснил: «Это и есть критика сверху. А теперь плюнь ты на меня». Мойша плюнул и снова утерся. Реби пояснил: «Это результат критики снизу. Ты все понял, Мойша?» «Понял», — ответил Мойша и с просветленным лицом, восхваляя мудрость раввина, пошел домой. Отсюда вывод: поплюешь на такую дамочку — сам будешь в дерьме.