Одна беременность на двоих (СИ) - Горышина Ольга - Страница 5

— Спасибо, дальше я сама могу.

Я кивнула — язык прилип к гортани, и я выскользнула из ванны, наплевав на пузырящуюся на теле пену — её сотрёт полотенце! Подо мной образовалась лужа, и после себя я принялась вытирать полотенцем пол. Вода в душе перестала течь, дверца взвизгнула, и показалась Аманда, красная, как и моё отражение в зеркале. Я тут же схватила её руку. Дура, надо было сделать воду прохладней!

— Мне не очень хорошо, — прошептала Аманда.

Я стянула с перекладины второе полотенце, накинула ей на плечи и повела к дивану. Минут пять она сидела прямо с закрытыми глазами, сведя вместе лопатки.

— Это я виновата, — я промокала полотенцем волосы. — Только я могу кипятком мыться.

— И тебе не надо. Это вредно для кожи, — прошептала Аманда, так и не открыв глаз.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать.

Я спустила полотенце на плечи, промокнула спину и замерла, не решаясь дотронуться до груди. Говорят, она у беременных болит. Аманда перехватила полотенце, и я ринулась к шкафу, чтобы натянуть шорты с майкой и избавиться наконец от неловкости. И как я могла спокойно позировать?

— Что тебе дать? — спросила я, не оборачиваясь, перейдя к другой половине шкафа.

— Сарафан. Не хочу, чтобы что-то давило на живот.

Я обернулась и уставилась в её плотно сжатые коленки, потом подняла глаза на пупок и вновь убедилась, что живот как был плоским, так и остался. Но желание беременной — закон. Я вытащила стринги и сняла с вешалки синий сарафан в яркий цветочек, задвинула дверцу шкафа и вернулась к дивану. Аманда взяла стринги — самое то для сегодняшней жары, когда же я научусь их носить, ничего себе не стирая! Сарафан обволакивал тело Аманды, выделяя изгиб бедра и впадину талии. Точно статуя! Но скоро формы расплывутся.

— А ты почему лифчик не надела?

Просто забыла! Схватив первый попавшийся, я принялась возиться с застёжкой.

— Дай помогу!

Я едва сдержалась, чтобы не дёрнуться от тёплых пальцев Аманды, словно от раскалённой сковороды. Быстро щёлкнув застёжкой, Аманда направилась на кухню наполнить водой бутылки. Я быстро натянула майку и стала судорожно заправлять за уши мокрые волосы.

— Ты наконец готова?

Аманда уже стояла в дверях обутая в сандалии. Я бросилась к двери, плюхнулась на пол и стала шнуровать теннисные тапочки. У меня всё не получалось завязать нормальный бантик, и я неприлично выругалась.

— Эй, при ребёнке нельзя, — в шутку нахмурилась Аманда.

Я зло взглянула на неё, отметив, что пора бы подкрасить корни, но промолчала, ведь беременным это нельзя делать! Однако, справившись со шнурками, бросила с опозданием:

— У него ещё ушей нет.

Кажется, я уже всё знала про эмбрионов. Мне бы про беременность тест писать, а не историю искусства Древней Греции. Аманда открыла дверь и протянула ключи, чтобы я убрала их в карман. Даже лёгкое прикосновение её пальцев меня раздражало. Я стыдилась своего стыда и боялась, что Аманда догадается об охвативших меня чувствах. Лишний взгляд, многозначное слово могут подтвердить её странные разговоры о моей тяги к девочкам. Идти на прогулку расхотелось, но грозный внутренний голос напомнил, что Аманде нужен свежий воздух, потому что до позднего вечера мы просидим в помещении под кондиционерами.

Воздух был по-утреннему свеж и даже не верилось, что через два часа он накалится до температуры ада. Сентябрь не принёс облегчения. Жара стояла под девяносто градусов. Мозги плавились даже под кондиционерами от мимолётного взгляда в дрожащее, будто светящееся изнутри, голубое без единого облачка неба. Шла всего третья неделя учёбы, а мне уже все опротивело — хотелось опуститься в воду и не вылезать. Оставалось надеяться, что прогнозы не врут, и через десять дней температура упадёт, и наступит обычный тёплый мягкий сентябрь.

Мы шли по мощёной дорожке, вилявшей меж пальм. Аккуратно подстриженные ярко-зелёные кустики кричали о выпитых галлонах воды, а открывшиеся за ними жёлтые газоны частных домов вопили о засухе. В парке индюки важно выхаживали среди пожухлых кустиков. Мы шли молча, вслушиваясь в далёкий гул трассы, и в унисон здоровались с собачниками. О чём я думала? Я искала ответ на мучивший меня вопрос: почему у Аманды нет парня? Она спросила меня в лоб, но о себе не сказала и слова. Просто так не напиваются с опостылевшим бывшим и не спят без резинки. Она врёт. Если ей нужен секс, то почему не начать встречаться с тем же Мэтью. Она приметила его, я — нет. Так какого чёрта она сделала то, что сделала? И зачем сохранила ребёнка?

— Кейти, а ты права! — вдруг нарушила тишину Аманда, и я чуть слюной не подавилась, решив, что озвучила свои мысли. — Мне действительно стало легче на воздухе. Тошнота почти отступила. Я думаю, что спокойно высижу сегодняшние занятия. Может, пора возвращаться?

Она отхлебнула воды и улыбнулась. Мои губы остались плотно сжатыми. Я чувствовала себя обманутой. Не хотелось слушать ни про вазы, ни про геометрические и морские орнаменты, пилястры, дискоболов, крылатых Ник и прочую чушь, которую она пыталась вдолбить мне в голову перед тестом. Я хотела одного — знать правду о её беременности. Почему она врёт?

Глава четвертая "Кашель"

Ненавижу кондиционеры, ненавижу вентиляторы, ненавижу осеннюю жару. Прогнозы оправдались, духота спала, но Аманду успело продуть. Сколько раз говорила ей, чтобы закрывала окна на трассе, но разве она кого-то слушает. Ещё и оправдание есть — беременная! Жаловалась, что воздуха не хватает, а теперь хоть отбавляй — так и просится наружу! Кашляет уже второй день без остановки — давится кашлем, боясь, что ребёнок вывалится из живота! Это, конечно, моё дурацкое сравнение, но действительно кашель настолько сильный, что складывает её тщедушное тело пополам. Лежать она вообще не может, даже с тремя подушками под головой: своей, диванной и моей. Я сплю без подушки — говорят, так полезнее. Впрочем, я вообще не сплю из-за её вечного кашля и ежеминутных беганий в туалет.

Я тоже начинаю чувствовать себя мамой. Только не малыша, а взрослой дуры! Из-за токсикоза она боится сесть за руль, и это хорошо — теперь мы ездим только на моей машине, и это позволяет контролировать каждый её шаг. Намылилась вчера в аптеку за какой-то дрянью от кашля — начиталась на форумах, что эти таблетки можно беременным! Сегодня силком затащила её в университетский медпункт. Медсестра послушала, осмотрела и констатировала — ни воспаления, ни вируса. Так что пей, говорит, побольше водички и побольше писай. Хотя, куда больше! Теперь я каждый час приношу ей стакан воды или чая. А на завтрак и ужин мы едим овсянку. Если так пойдёт дальше, то к концу токсикоза — только будет ли он, этот конец? — я возненавижу овсянку, а Аманда — меня!

А мне жалко её до слёз. Я отворачиваюсь, лишь только она идёт к раковине, чтобы, скрючившись над ней, выплюнуть из себя этот жуткий кашель. Говорит, будто ком сидит внутри и, подобно пауку, щекочет горло. Она кашляет до рвоты — вот и пойми, токсикоз так её изматывает, или всему причиной открытые окна! Ходит бледная как тень, по стеночке…

В машине, чтобы не мутило, грызёт крекеры. От другой еды, даже напечатанной на обложке журнала, её воротит, потому я наслаждаюсь пустым холодильником, пытаясь убедить себя, что овсянка с яблоком и вынужденное голодание полезно для здоровья. Вот и похудею. После бессонных ночей я и помыслить не могу о пробежке. Но долго на овсянке я не протяну. Благо Аманда хотя бы фрукты не выкидывает и иногда просит отрезать себе кусочек персика. А вчера я её застала с веточкой винограда. Прогресс!

На часах двенадцатый час. На столе огрызок яблока. На ноутбуке открыто два вордовских документа. Я пытаюсь написать об одном и том же только разными словами — за себя и за Аманду. Историк дал задание расписать на целую страницу, как выглядит триумфальная арка в Риме. Говорит, что хочет научить нас смотреть и видеть. Я вот смотрю и ничего не вижу. Аманда лежит в подушках и спит. Она постоянно хочет спать и засыпает мгновенно, как только перестаёт кашлять, хоть на десять минут, хоть на полчаса. Сейчас она спит, кажется, второй час. Я зеваю уже не то что в полный рот, а в полное лицо — буквы на экране расплываются и сливаются в скачущих в неизвестном направлении всадников и топающих за ними следом пехотинцев. Похоже, в плагиате обвинят именно меня, потому что Аманда умница и отличница.