1918: Весна Империи (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 22

Угу. «Ни одного печального сюрприза, за исключением пустяка».

— Какого рода шероховатостей?

— К успехам операции я отношу ликвидацию генерала Мехмета Эсата-паши, лидера подготовленного в Анкере мятежа, что позволило нам внести дезорганизацию в руководстве мятежников, в результате чего нам удалось спровоцировать антисултанские выступления в полках Анкары раньше, чем это было согласовано между руководством мятежа и Кемалем, что позволило взять под нашу опеку султана. Преждевременный мятеж получился ослабленным и плохо скоординированным, что по нашим задумкам должно было обеспечить полный провал мятежа.

На фото: генерал Мехмет Эсат-паша

— И что пошло не так?

— Неприятие султана оказалось ощутимо выше наших оценок, посему сам факт мятежа стал своего рода детонатором общего стихийного выступления, которые вылились в столкновения между сторонниками и противниками Мехмеда V. Так что в городе вечером и ночью шли настоящие бои, да и сейчас продолжаются спорадические перестрелки. Отрядам ССО, замаскированным под местных, удалось деблокировать дворец султана и проводить быстрые точечные акции в других частях столицы, но сейчас в Анкаре фактическое безвластие, а для стабилизации обстановки в городе нужны дополнительные силы.

— А что переправленные нами фанатики?

Слащев покачал головой.

— Фанатики, в массе своей, просто пушечное мясо, Государь. Хотя нам удалось сформировать отдельный отряд из лиц, имеющих боевой опыт. Но, все равно, это все не то. Даже османские вояки лучше подготовлены.

— Ну, масса тоже имеет значение. Вчера, сразу после получения сообщения о мятеже, из полевого лагеря, расположенного южнее ромейской Кратии, выдвинулся большой отряд из полутора тысяч добровольцев, завербованных нами среди осман, проживающих в Ромее и желающих повоевать за своего халифа.

Весьма и весьма, кстати, не бесплатно желающих повоевать за халифа. И платил за это, разумеется, отнюдь не халиф. Но тут мы готовы были платить, поскольку таким образом избавлялись от довольно беспокойных элементов у себя в тылу.

Граф спросил:

— Когда они прибудут в Анкару?

— Учитывая, что им топать больше ста километров по плохим дорогам, то, смею предположить, что не ранее чем дня через три. Но, в любом случае, этот отряд, как и два наших сводных казачьих полка, сформированные из мусульман, прибудут слишком поздно и судьба мятежа решится раньше. Скорее эти силы будут применяться против наступающего Кемаля.

— Смею заметить, Государь, что, судя по моим данным, сейчас в Анкару стекается множество людей, как сторонников, так и противников султана.

Киваю.

— Данные авиаразведки это подтверждают.

— А это может означать, Государь, что градус противостояния в Анкаре и вокруг нее, может заметно повыситься, или, как минимум, не падать до начала наступления Кемаля. Тут еще важна реакция в полках и батальонах османской армии, которые расквартированы вне Анкары. Пока большинство из них, насколько я могу судить, сохраняет нейтралитет, а султан опасается отдавать приказ об их выдвижении в столицу, резонно сомневаясь в их лояльности.

Да, от их лояльности зависело очень многое. Нужно ли говорить, что мы всеми спецслужбами и видами мониторинга следили за ситуацией. И работу в полках ведут не только люди ССО, но и спецы из ГРУ. Как, впрочем, и агенты Кемаля, и прочих британских разведок.

Османия с Караманией превратились в настоящий змеиный клубок, и в этом переплетении тел, голов и хвостов было часто трудно определить где чье. Да так, что порой кусали сами себя.

— Что ж, будем следить за развитием ситуации. Кстати, хочу выразить благодарность за успешно проведенную операцию «Тегеран-43». Все сложилось наилучшим образом.

Слащев вытянулся и козырнул:

— Честь в Служении на благо Отчизны, Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие!

Жму ему руку.

— Ваши люди благополучно ушли?

— Так точно, Ваше Величество, все в полном соответствии с планом. Отряд, как и было оговорено условиями операции, формировался из знающих язык, выглядящих так, чтобы визуально не отличаться от местных жителей. Пришли в условленное место, обстреляли, оставили на месте британский миномет, а затем растворились в городе. Так что, в этой части, все прошло штатно. После обстрела отряды османской полиции, с включенными туда нашими представителями, перевернули всю округу и миномет, разумеется, нашли. Мы еще проследили за тем, чтобы его не свистнули местные до прихода поискового отряда. К счастью, обошлось без эксцессов. Однако, Государь, не могу не обратить ваше внимание на вопиющее отклонение от плана со стороны Хана Нахичеванского. Вопреки условиям игры, он приказал всему персоналу посольства заранее укрыться в бомбоубежище. Уверен, что эта странность, когда посольских прячут в убежище до начала внезапного обстрела, не может не вызвать вопросов. И то, что султан обошел это обстоятельство молчанием, не значит, что он не обратил на это свое внимание, или, что ему об этом не доложат позднее. Как известно Вашему Величеству, Анкара полна британской и германской агентуры, а уж в Лондоне и Берлине точно не пройдут мимо этого странного обстоятельства.

Откровенно говоря, это «странное обстоятельство» смущало и меня самого, что уж говорить об английской или немецкой разведках. Тут, конечно, Гусейн-хан откровенно накосячил. Молчание султана объясняется скорее не тем, что он не обратил свое внимание на этот момент, а тем, что мы его поставили в такую раскоряку, при которой ему было совершенно не до таких мелочей.

Слащев все не мог успокоиться:

— Да простит меня Ваше Величество, но Гусейн-хан поступил непрофессионально. Он боевой генерал, а не курсистка. Своим решением он поставил под угрозу весь тщательно подготовленный план. И, да простятся мне эти слова, пара-тройка погибших при обстреле не только бы добавила достоверности обстрелу, но и дали бы нам весьма весомые аргументы на переговорах.

В саду было хорошо. Пели птички, порхали бабочки. Сплошная идиллия.

Что ж, Гусейн-хан стратил. Накладки случаются, когда в операции принимают участие люди разных ведомств. Бывает.

— Да простит меня Государь, но нужно ли было вообще ставить в известность Гусейн-хана о предстоящем обстреле?

Поди знай.

Злость Слащева понять я мог. Операция готовилась больше двух месяцев, а самодеятельность человека из чужого ведомства поставила всю операцию под угрозу. Но, с другой стороны, визит Гусейн-хана к султану и предъявленный тому ультиматум, так же были частью большой игры, и если бы хан проявил самодеятельность в этот момент, то все могло пойти вообще не так, как надо. Да и связываться после обстрела по радио и получать инструкции было куда опаснее, чем заранее поставить того в известность о необходимых действиях, ведь нет гарантии того, что наши шифры не читают те же британцы. Не говоря уж о том, что было бы совершенно неприемлемо, если бы вдруг от случайной мины погиб бы сам мой личный представитель. Это вообще обрушило бы всю конструкцию.

— Разумеется, граф, мы можем гадать на кофейной гуще, как бы оно могло произойти, если бы, да кабы. Но, поскольку Гусейн-хан не был посвящен в тонкости предстоящей операции, то и решения он принимал в соответствии с той информацией, которая была в его распоряжении. На его месте такое решение мог бы принять любой.

— Любой, да не любой, Государь. Да простит меня Ваше Величество, но, тот же полковник Емец так бы не поступил.

— Зато, помнится, полковник Емец устроил принесение верноподданнической присяги жителями города Туккума прямо на месте массовой казни, не так ли, граф? *

_________

* Примечание: речь идет о событиях, описанных в романе «1917: Марш Империи».