1918: Весна Империи (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 10

Ольга покачала головой:

— Не скажи, брат, не скажи. Больной и слабый Алексей устроит очень многих среди сильных мира сего. И не только в России, как ты понимаешь. В любом случае, рождение мальчика у Аликс серьезно ослабляет твои позиции. Что ты намерен делать?

— А что ты предлагаешь? Пока я силен, мне опасаться нечего. Вдруг ослабну, так могу власть потерять так же, как потерял Ники. Хоть с мальчиком Николая, хоть без него. Как его назвали, кстати, не знаешь? А то «мальчик» да «мальчик», как будто он нам не родной. Племянник все-таки.

Великая Княгиня язвительно ответила:

— Твоего «родного мальчика» назвали Николай. Теперь лозунг: «За Алексея и Николая» обретает двойной смысл, не так ли?

Я крякнул.

— Да, уж. Аликс действительно настроена серьезно.

— Именно об этом я тебе битый час и говорю! Что ты намерен делать?

— Ничего пока. Они лишь инструменты, знамена, если угодно. Главное отслеживать тех, кто эти знамена поднимает. А это уже дело Имперской Службы безопасности и Отдельного Корпуса жандармов.

— То есть ты намерен сидеть и ждать?

Развожу руками.

— А что я могу сделать? Надеть на них железные маски и заточить в Петропавловской крепости? Так поздно, о них и так уже все знают. Более того, если с ними что-то случится, то это тяжкое проклятие ляжет на все мое правление, как это случилось с Борисом Годуновым, вне зависимости от того, отдавал ли он на самом деле приказ убить малолетнего царевича Дмитрия или нет.

Но Ольга была непреклонна.

— Я считаю, что бесноватую Аликс нужно изолировать. Она плохо влияет на Николая и воспитывает Алексея в духе его прав на Престол. На твой Престол. А сейчас еще начнет воспитывать в том же духе и Николая-младшего. Это опасная женщина. Роковая женщина для России! И я просто уверена, что она выкарабкается и мы все пожалеем об этом дне. И о том дне, когда ты отказался принимать меры.

Хмыкаю.

— Ну, и как я ее изолирую?

Местоблюстительница Ромеи гнула свою линию.

— Пусть врачи признают ее сумасшедшей. Причем, буйной. Это несложно устроить. Пусть сидит на каком-нибудь острове.

Качаю головой.

— Вот мне только не хватало своего узника замка Иф. Мне и так хватает головной боли с разговорами о близящемся Конце Света. Тем более что эти мистические бредни про нас с Машей находят среди недовольных живейший отклик. Только за пять месяцев по «Закону о преступлениях против Священной Особы Государя Императора и Членов Императорского Дома» арестовано, если мне не изменяет память, триста шестнадцать человек только в России.

Ольга согласно кивнула.

— И в Ромее сорок шесть человек.

— Вот именно. И это только те, кто имел глупость явно попасться и много болтать в присутствии свидетелей или же был свидетелем такой болтовни, не остановил сам болтуна и не донес об этом. Нет, понятно, стройкам народного хозяйства нужны бесплатные рабочие руки, а каторга в четверть века для особо ярых болтунов, станет весьма поучительным уроком для остальных любителей посплетничать на эту тему, но общая ситуация очень опасная, тем более в преддверии выборов и реального земельного передела. У нас очень суеверный народ, особенно крестьяне. Осенью ситуация ухудшится, а от любви до ненависти — один шаг, сама знаешь. Тем более пандемия «американки» усилит разговоры о близящемся Конце Света и о нашей с Машей роли в этом деле. А если толпе подбросить еще пороху разговорами о новых мучениках и «истинном Царе», то достаточно будет просто чиркнуть спичкой. И кому чиркнуть обязательно найдется!

— Зачем ты вообще назначил выборы?

— Пусть уж лучше осеннее недовольство выплеснется через выборы, чем через революцию. Пар из перегретого котла надо стравливать, а не ждать взрыва. К тому же, я не могу исключать, что выборы придется отложить, если к осени пандемия «американки» захлестнет нас со всей силой. И раз уж мы заговорили о Конце Света и о престолонаследии, то я хочу просить тебя дать свое согласие войти в Регентский Совет если со мной что-нибудь случится и Маша станет Правителем Государства при малолетнем Александре Четвертом. Твой ум и твой практицизм весьма помогут Маше. И всей России в эти непростые времена.

Ольга помолчала, обдумывая услышанное, а затем хмуро проговорила:

— Хорошо, я даю свое согласие. Но, любом случае, Мишкин, говорю это тебе со всей серьезностью — не вздумай погибнуть или как-то умереть хотя бы в ближайшие лет десять. Иначе я тебя из могилы достану, ты меня знаешь.

Тоже серьезно отвечаю:

— Знаю.

— Империи, точнее Империям, нужно минимум десять, а лучше двадцать-тридцать лет стабильного уверенного развития, модернизации и всеобъемлющих реформ, и ты просто обязан выполнить свою миссию. Уверена, что Господь не случайно возложил корону на твою голову в один из самых острых моментов нашей истории.

Что тут возразишь? Особенно, если знать то, как оно все должно было пойти, не появись я тут 27 февраля (11 марта) 1917 года?

— Спасибо, сестрёнка. И хочу тебя спросить на всякий случай. Не хочешь ли ты, если что, принять участие в государственном перевороте? Очень надо.

Та удивленно посмотрела мне в глаза.

— Что ты имеешь в виду?

Твердо смотрю ей в глаза.

— Я — правитель. И я обязан предусмотреть все. Дай Бог маленькому Александру здоровья, но если, не дай Боже, с ним что-то случится, то в случае моей гибели, корона перейдет Павлу. Или Алексею, если так карта ляжет. Ты меня понимаешь?

Она помолчала.

— Поэтому ты хочешь внести изменения в порядок престолонаследия, установив норму про старшего из детей Императора, имеющих право на Престол?

Киваю.

— Да. Но я могу не успеть. И в этом случае Маша станет Вдовствующей Императрицей, сугубо церемониальной фигурой, потеряет корону и реальную власть. Переход короны Павлу или Алексею я намерен не допустить всеми средствами, которые есть в моем распоряжении.

— Как ты это планируешь осуществить?

— Если со мной что-то случится при указанном прискорбном раскладе, а изменения еще не будут официально проведены, то будет оглашено мое завещание и мои изменения в «Закон о порядке престолонаследия». Будет введен в действие особый протокол, и основные структуры — армия, МВД, спецслужбы и ключевые министерства, вроде МинИнформа и МИДа, поддержат Машу. Как работает моя система ты знаешь не понаслышке.

— Как работает система я знаю. А не боишься, что таким образом начнется Гражданская война?

— Боюсь.

— Уверена, что найдутся немало тех, кто поставит на Павла или Алексея, и обвинит Машу в узурпации власти, и заявит, что законным Императором является Павел Второй или тот же Алексей Второй.

Смотрю ей в глаза. Киваю.

— Да, немалый риск действительно существует. Но я надеюсь на то, что победит организованность, напор и сыграет свою роль популярность Маши. Передача власти, узурпация или государственный переворот, называть это можно как угодно, осуществится в течение часа-двух, еще до официального объявления о моей гибели. В Москве, Константинополе и Петрограде достаточно полков, в которых я уверен, включая Георгиевский и полки Дикой дивизии. Будут взяты под охрану и под фактический контроль ключевые объекты, включая телеграфную связь и радио. Мининформ распространит мое завещание и новости об изменении в «Законе о Престолонаследии». Маша, как я надеюсь, все еще будет достаточно популярна в народе, чтобы сообщения о массовых митингах в поддержку Ее Императорского Величества Виктории Первой и Регента Государства Императрицы Марии Викторовны выглядели естественно. Вот ты сама, получив такую бумагу о моем завещании, кого бы поддержала — Павла, Алексея или Машу?

Ольга отпила вино и заметила:

— Знаешь, а я бы ее поддержала. Нет, не скажу, уж прости, что она мне во всем нравится, да и молода она слишком и неопытна для Регента Государства или настоящей Самодержавной Императрицы, но, по сравнению с Павлом, Алексеем и прочей нашей малахольной родней, я лучше поставлю на Машу. Империи срочно нужно обновление, и даже твоего обновления недостаточно. А, уж, ожидать обновление от Павла и прочих наших родственников вообще не приходится. Но, повторюсь, Машу я бы поддержала только в самом крайнем случае, когда никакого другого варианта бы не оставалось. Пока я ставлю на тебя, уж, прости за цинизм.