Рип (ЛП) - Коул Тилли - Страница 9

Я слышал, как открылись двери фургона, и меня оторвали от земли. Глаза начали закрываться, затем внезапно все стало черным… Последнее, что я увидел, был мужчина, смотрящий в небо и глубоко вздыхающий. Я запомнил его лицо, запомнил его потому, что когда я проснусь, его сердце станет первым, что я обязательно остановлю.

Талия

Усадьба Толстых

Вест Хэмптон, Нью-Йорк

Сидя у окна гостиной, я смотрела на темное пасмурное небо. Свет от маяка лениво кружил на ближней дистанции, маня моряков домой. Первый круг, второй, третий. Его гипнотический ритм расслаблял меня, пока я пила кофе.

Илья и Савин, мои личные быки, патрулировали территорию. Мой взгляд улавливал их движения в лунном свете. Оба были одеты в черное и были спокойными, как и ночь.

Я чувствовала себя в безопасности.

Я была здесь всего пару дней и уже ощущала себя спокойно. Пляж, соленый морской воздух, этот дом в колониальном стиле и, самое главное, вдали от клетки Братвы в Бруклине.

Сделав еще один глоток кофе, моя свободная рука подсознательно поднялась к шее, чтобы прикоснуться к ожерелью, которое я всегда носила. Колье моей бабушки, которое она дала мне перед самой своей смертью несколько лет назад. Эта тонкая золотая цепочка принадлежала моему дедушке. Герб семьи Толстых, подаренный ему в детстве. Все Воры В Законе получили их от своих отцов, сказала она мне. Это было заявление чести. Цепь он передал ей, чтобы быть всегда ближе к ее сердцу, когда ушел по делам.

Я провела большим пальцем по кулону и вспомнила женщину, которую считала своим лучшим другом, которая просто «доставала меня». Бабушка была самым отъявленным романтиком в мире. И она любила моего дедушку всем сердцем, которое разбилось в молодом возрасте. Она никогда не забывала его и каждый день зажигала свечу в церкви для него.

Все, что ей досталось от дедушки — это ожерелье. Ожерелье, которое она дала мне, как символ того, что однажды я тоже найду свою настоящую любовь.

Она так сильно хотела этого для меня — любить другого так же безоговорочно, как она любила его.

Я тоже этого отчаянно хотела.

Я услышала, как открылась задняя дверь, откуда Илья и Савин вошли в комнату, подходя к противоположным окнам.

Я закатила глаза.

— Да ладно, никто мне здесь не угрожает, в Хэмптоне... зимой. Это причина, по которой я и приехала сюда. Здесь вокруг никого нет.

Мой отец не обрадовался новости, что я ненадолго покину Бруклин. С новой угрозой от грузин он хотел, чтобы я была рядом, чтобы суметь меня защитить. Но с помощью моей матери, в конце концов, он сдался. Наш компромисс для моего отпуска — наш летний дом в Хэмптоне. Мне повезло. Это было достаточно далеко от дома и достаточно спокойно, чтобы я, наконец, смогла расслабиться.

Никто из быков не обратил внимания на мои слова. Мой отец позаботился о том, чтобы со мной были мои охранники. Я мало что знала о бизнесе Братвы, но догадалась, что Савин и Илья проверяют, не преследовали ли нас. Я понимала, что мы были в состоянии повышенной готовности. Я знала, что могу стать хорошей целью для грузин. Из тихого шепота Савина с Ильей, я услышала, что босс клана Джахуа безумен. И его нужно бояться. Он был реальной угрозой нашей власти в Бруклине. Это означало, что я должна терпеть их постоянное наблюдение.

Оставив ребят с их обязанностями, я уставилась на бурное море, обрушившееся на наш частный пляж, на прилив, неспособный держаться подальше слишком долго, постоянно преследующий берег.

Это заставило меня чувствовать себя прекрасно. Что такого есть в звуке волн и морской пене, целовавшей спящий песок, который был таким успокаивающим?

Заметив фары, движущиеся по нашей частной проселочной дороге, я нахмурилась.

— Илья, Савин, кто-то едет, — крикнула я.

Мое сердце забилось чуть быстрее, нервы начали закипать в моих венах. Я поставила свой кофе рядом на стол. Никто не знал, что мы здесь. Папа никому не сказал, ради моей безопасности.

Если только...

— Кто бы это мог быть? — спросила я у Ильи и приблизилась к центру комнаты.

Илья помахал мне, чтобы я встала рядом с ним, и толкнул меня за свою спину. Он посмотрел на Савина.

— Тебе звонил Михаил или Князь? Ожидаем ли мы кого-нибудь?

Савин покачал головой, наблюдая за монитором, когда машина медленно остановилась у ворот безопасности. Посмотрев на монитор, Савин ответил на звонок.

— Да? — коротко сказал он.

— Савин, или это Илья? Это Киса, можешь меня впустить?

Я нахмурилась, увидев, как Киса наклонилась к камере, и ее лицо отразилось на мониторе. Я кивнула головой Савину, и он открыл электронные ворота.

Почему Киса приехала одна? И более того, почему она оставила Луку в Бруклине?

Я пробилась к входной двери. Обернув свой длинный серый кардиган вокруг розовой майки и черных леггинсов. Я открыла дверь, когда Киса поднялась на крыльцо.

Она выглядела бледной и взволнованной, поэтому я отступила от двери.

— Заходи, дорогая.

Киса вошла в коридор, и я быстро обняла ее в знак приветствия. Илья и Савин оказались в поле зрения. Немного отстранившись, Киса сняла с себя пиджак, и я с любопытством наблюдала за ней.

— Киса? Ты в порядке? — спросила я. Я не видела ее несколько дней. Тогда она выглядела плохо, но теперь она выглядела еще хуже.

Она повернулась ко мне, но ее глаза были пустыми.

— Киса? — переспросила я и протянула руку, чтобы коснуться ее руки. На ней был тонкий белый свитер, обтягивающие джинсы и чулки. Киса никогда не выглядела менее совершенной и отточенной. Она была одета слишком непринужденно, выглядела слишком помятой и уставшей. Что-то было серьезно не так.

— Я… — Киса едва открыла рот, чтобы ответить мне, когда у ворот частной дороги вспыхнул еще один свет фар. Савин немедленно среагировал и перешел к камере наблюдения.

— Это фургон, — сообщил он Илье. — Один из наших.

Я повернулась, вопрошая, что происходит, а затем Киса вздохнула, казалось, с облегчением. Она прижала руку ко лбу, выдыхая через рот.

— Киса? Что происходит? Кто еще едет? Почему ты здесь? — я задавала вопросы в более быстром темпе.

Ее голубые глаза уставились на мои.

— Это Лука, — сказала она, когда я услышала, как Савин произнес:

— Да, сэр!— Электронные ворота снова открылись.

— Лука? Почему? — Я должна была узнать, но Савин и Илья уже открывали входную дверь и направлялись к гравийной дороге.

Киса подошла ко мне и, взяв меня за руку, оттащила от двери. Я позволила ей увести меня в сторону. По выражению лица Кисы я поняла, что она чем-то озабочена; нет, взволнована. Мой желудок опустился. Что-то плохое случится сегодня вечером. Нечто ужасное.

Савин вбежал обратно в дом. Его глаза быстро нашли мои.

— Мисс Толстая, где ключ от подвала?

— Зачем? — спросила я, но холодное, пронзительное выражение лица Савина подсказывало, что времени для объяснений нет.

Мои глаза сузились от отсутствия объяснения у всех. Киса быстро направилась на кухню.

— Он здесь, — сказала она, подзывая к себе Савина.

Звук открывающихся снаружи дверей транспортных средств донесся до прихожей. На повышенных голосах быстро раздавались приказы. Савин бросился обратно в прихожую, открывая запертую дверь, ведущую в подвал.

Я никогда там не была. За все эти годы, приезжая сюда летом, я никогда не открывала эту дверь. Это было «личное пространство» папы, и это было запрещено. Я никогда не задавала ему вопросов.

Когда в дверях послышался звук приближающихся людей, я подошла к встревоженной Кисе. Положив руку ей на спину, я спросила:

— Почему Лука здесь? Пожалуйста, расскажи мне, что происходит. Я начинаю, черт возьми, беситься!

Блестящими глазами она посмотрела на меня и прошептала: