Двойная переадресация (СИ) - Шилов Игорь Александрович - Страница 72

— Ладно, не злись. Чего разошёлся? — прекратив ржать, отступил я на три шага назад. — Я не со зла. Но сам посуди, как быть нам, материалистам, когда ты такое в уши пытаешься вложить? Какие на хрен инопланетяне? Откуда? Когда космос изучен вдоль и поперёк.

Вволю насмеявшись, я по быстрому восстановил теплоту в наших ночных посиделках и уже более серьёзно начал теребить недавно вернувшегося из-за границы, человека. Однако его дальнейшее повествование практически ничего нового, в мои познания о ситуации на юге Африки, не принесло. Всё крутилось вокруг одной темы: инопланетяне там всех придавили и захватили власть в этой далёкой, и не очень развитой, стране. В конечном итоге, когда время перевалило далеко за полночь, мой друг отправился спать. А я, терзаемый смутными сомнениями, включил приёмник, стоявший в большой комнате у плохо занавешенного окна, на высоких, тонких ножках и называемый хозяином квартиры «радиолой», убавил в нём громкость до самого низа, и медленно стал выискивать нужную мне волну. Свет в квартире вырубил только в половине второго, а уснул ещё примерно через час, ворочаясь и доламывая старую раскладушку, давно неподходившую ни под мой вес, ни под рост. Ночью, кроме родного «Маяка» в приёмнике так ничего и не обнаружил, а он, как и прежде, вещал лишь про закрома, про успехи тружеников, по выполнению планов очередной пятилетки и про невыносимую жизнь пролетариата за рубежом. Зато утром, включенное на кухне, проводное радио, ударило нас прямо в темечко, да не пыльным мешком, а коротким, но очень тягостным заявлением.

— Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР — грудным басом сообщал, уже знакомый мне голос, — с глубокой скорбью извещают партию и весь советский народ, что четвёртого декабря тысяча девятьсот восемьдесят первого года, в двадцать два часа сорок минут, после непродолжительной болезни, скончался Генеральный Секретарь Центрального Комитета КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Кунаев Динмухамед Ахмедович. Имя Динмухамеда Ахмедовича Кунаева, выдающегося деятеля Коммунистической Партии и Советского государства, стойкого борца за идеалы коммунизма, за мир, навсегда сохранится в сердцах советских людей, всего прогрессивного человечества.

Текст, как мне показалось, внезапно оборвался и из стационарной радиоточки полилась заунывная, траурная музыка, какого то советского композитора. Мы с Вахидом переглянулись, но так и продолжали стоять с открытыми ртами, тупо таращась в его старенькую, почерневшую от времени, простенькую говорильню.

— И чего это было? — сглотнув накопившуюся во рту слюну, спросил я, всё ещё изучая пыль на грязном радиоприёмнике.

— Кунаев помер — тихо ответил Вахид и повернувшись в мою сторону, раздражённо спросил: — И чё, теперь меня с отпуском прокатят?

Траурные мероприятия длятся в стране уже третий день. Телевидение и радио взахлёб рыдают и плачут классической музыкой, самым лучшим в мире балетом и воспоминаниями о жизненных вехах первого лица государства, внезапно покинувшего свой несчастный народ. На предприятиях города проходят митинги, где его труженики клянутся в верности и обещают выполнить, и перевыполнить всё на свете. А мы, в это же самое время, упорно трудимся на собственный карман, из которого, между прочим, честно платим налоги и смотрим на это буйство жизни со стороны. Герман, разобравшись с привезённым мной товаром, резко воспрянул духом и принялся втридорога распродавать наше с Вахидом барахло. Моряк обивает пороги своего управления, пытаясь по быстрому оформить отпуск, получить отпускные и смотаться к себе в Азербайджан. Парни, с утра до ночи, крутят зарубежное кино, не обращая внимания на усталость и траур, а я, словно прокажённый, работаю в новом киносалоне, проклиная тот день, когда взял на работу этого придурка Вову, способного лишь подслушивать чужие разговоры и доносы на расслабившихся отдыхающих писать. Нет, сам по себе, он парень не плохой и можно даже сказать, что безобидный и робкий, но руки у него точно из задницы растут. За два дня зажевать две дефицитных кассеты, это надо же так постараться, чтобы такое чудо сотворить, да ещё на импортной видеотехнике. Вот теперь я и сижу рядом с ним, и контролирую каждое движение этого безалаберного обормота. Хрен бы с ним, вычел бы из его зарплаты стоимость испорченных кассет и пускай трудится дальше на два фронта, если бы они, как и раньше, лежали на прилавках магазина в свободной продаже. А так, зачем мне его четыреста рублей, если ни новых фильмов, ни чистых кассет в городе моряков уже давно живьём никто не видел. Ладно, последние пару дней, в нашем городе запрещены все увеселительные мероприятия и выручка у нас просто прёт, поэтому потраченного времени, на сидение в тёмном зале не жалко, а так бы видел он меня здесь. Давно бы отзвонился его основному работодателю, предложив тому привести на испытательный срок новый экземпляр. Ну, а сам бы отдыхал дома, между делом собирал привезённую мебель, слушал новости из вражеских голосов, которые, между прочим, отчего то напрочь забыли про ЮАР и без конца обсуждает внезапную смерть дорогого товарища Кунаева. Хотя, чего там обсуждать? Ну умер человек, с кем не бывает. Так нет, надо сутки напролёт жевать одно и тоже, и рассказывать всем, чего он по жизни делал не так. Кто из нас не без греха? Скажи! Я, к примеру, тоже много чего неправильно делал, хотя и помню себя всего ничего. И что, теперь меня надо тоже грязью поливать?

— Куда пальцы суёшь?! Вовка! — вернул очередным своим поступком мои мысли, в тускло освещённый зал, свалившийся на мою многострадальную голову, обаятельный дурак. — Я тебя точно сегодня прибью! Сколько можно говорить, как нужно кассету в видик ставить?! Да на хрена ты руками проверяешь, чего там у агрегата внутри?! У тебя что, глаз нет? В детстве что ли не предупреждали, об опасности бестолкового заигрывания с электричеством?

— Антон — прервал мою гневную тираду мягкий, женский голос. — Тебя там к телефону. Подойдёшь?

— Спасибо. Сейчас подойду — ответил я и снова крикнул своему «горю»: — Ну, чего стоим?! Показывай ещё раз, как нужно с кассетой обращаться, перед тем, как собираешься её проглотить.

Телефон стоял в другом конце коридора, где его охраняла дежурная по первому этажу, этого корпуса санатория и звонить мне сюда могли лишь в самых экстренных случаях, и понятное дело, что только свои.

— Да — взяв в руки трубку, сухо сказал я, стараясь скрыть образовавшееся внутри нехорошее волнение.

— Антон. Это Саня — взволнованно прошипела она.

— Я понял. Узнал. Звонишь зачем, случилось чего? — коротко ответил я и сразу же потребовал разъяснений.

— У меня ничего. А вот тебя ищут. Какие то странные мужики ко мне приходили. Руки в наколках, смотрят жёстко и вопросы так задают, что не ответить на них я не посмел.

— И что? — спросил я, не улавливая главной мысли с словах говорившего.

— Так это. Я им всё рассказал — нервно усмехнувшись, промямлил Саня, что то невнятное мне в ответ.

— Чего рассказал? Говори яснее — поторопил его я, пытаясь не выпустить наружу собственное раздражение.

— Ну это. Где найти тебя. Их только это интересовало. Они, наверное, скоро к вам приедут.

— И что? — продолжая ещё больше закипать, задал я уже звучавший в нашем разговоре, вопрос.

— Ничего — ответил Саша. — Звоню сказать, чтоб ждал их. Они, скорее всего, уже на подходе.

— Ладно. Молодец, что позвонил. Я встречу. Ты не волнуйся, работай спокойно — протараторил я в трубку и бросил её на железный рычаг.

Обдумать, внезапно образовавшуюся тему со странными мужиками, практически не успел. Сорок шагов по коридору не то расстояние, за которое можно чего то решить и о чём то хорошенько подумать, тем более в конце его меня ожидала подросшая толпа зрителей, не позволяющая как следует сосредоточиться.

— Володя — сказал я бестолковому сотруднику, с трудом проникнув в помещение, между громко разговаривающими людьми. — Запускай всех, кто у дверей стоит. А если там, кто то будет мной интересоваться, не пререкайся с ними и сразу сюда веди. Бесплатно.