Рыцарь - Деверо Джуд - Страница 36
- Предыдущая
- 36/111
- Следующая
Машина остановилась, Николас вылез и огляделся. Нет, с сто точки зрения, здесь все только навевает печаль: от недостроенной половины дома остались одни руины, а у другой половины вид такой, будто ей уже сотни лет, впрочем, так оно и есть! — с отчаянием думал он.
Обернувшись, он увидел, что Дуглесс уже распорядилась внести их багаж в вестибюль гостиницы.
— Чай лорду Стэффорду нужно подавать рано, в восемь утра, — отдавала она приказы гостиничной обслуге, — А легкий второй завтрак — примерно в полдень. Но меня следует заблаговременно знакомить с меню. — И, повернувшись к Николасу, она спросила:
— Вы, милорд, сами желаете расписаться в регистрационном журнале или я могу сделать это за вас?
Николас бросил на нее уничтожающий взгляд, но она даже не заметила этого, поскольку смотрела в другую сторону. Он торопливо расписался в гостевой книге, а затем лакей повел их в забронированный номер-люкс.
Комната оказалась великолепной. Стены оклеены темно-розового цвета обоями, а большая, на четырех ножках кровать покрыта желто-розовым ситцевым покрывалом. В ногах кровати на розовом ковре стояла небольшая кушетка. Рядом открытая дверь вела в небольшую же гостиную, в которой также доминировали розовый и бледно-зеленый тона.
— Сюда нужно поставить вторую кровать, для меня! — распорядилась Дуглесс.
— Дополнительную кровать? — переспросил лакей.
— Ну, разумеется: надо же мне где-то спать! Вы ведь, надеюсь, не думаете, будто я могу спать в покоях, отведенных его светлости, не так ли?
Николас глаза от удивления вытаращил: он уже достаточно долго пробыл в этом двадцатом веке, чтобы понимать, что поведение Дуглесс должно было казаться странным!
— Слушаюсь, мисс, — отозвался лакей. — Я распоряжусь, чтобы сюда поставили вторую кровать. — И он вышел, оставив их одних.
— Дуглесс… — начал было Николас.
— Мисс Монтгомери, — холодно поправила его она.
— Мисс Монтгомери, — подхватил он столь же холодным тоном, — проследите, пожалуйста, за тем, чтобы мой багаж доставили наверх. Я хочу осмотреть свой дом.
— Должна ли я сопровождать вас?
— Нет, не нужно: я не желаю терпеть рядом с собою подобных чертовок! — злобно проговорил он и вышел из комнаты.
Дуглесс дождалась, пока принесли их дорожные сумки, а потом спросила у лакея, где в поселке библиотека. Ступая по улочкам крохотной деревушки и сжимая в руке тетрадку для заметок и набор ручек, она чувствовала себя уверенно, но по мере приближения к зданию библиотеки шаг ее замедлился.
Не стоит об этом думать! — говорила она самой себе. Это была только мечта, совершенно неосуществимая, недосягаемая мечта! Надо оставаться холодной и даже думать о чем-то холодном: об Антарктике, о Сибири! Да, именно: исполнять его поручения и оставаться с ним холодной! Он принадлежит другой женщине и другой эпохе!
Отыскать то, что библиотекарь назвала «Собрание документов Стэффордов», не составило труда.
— Многие посетители спрашивают у нас о Стэффордах, в особенности те туристы, что останавливаются в гостинице «Торнвик», — сообщила Дуглесс местная библиотекарша.
— Меня интересует судьба последнего графа, сэра Никола-га Стэффорда, — сказала Дуглесс.
— А, этого несчастного, которого приговорили к отсечению головы, а затем он скончался еще до наступления казни! — воскликнула библиотекарша. — Считается, что его отравили!
— Кто отравил? — в нетерпении спросила Дуглесс.
— Вероятно, тот же, кто обвинил его в предательстве! — ответила библиотекарша. — А вам известно, что именно Николас Стэффорд построил Торнвик? Я читала, что он сам разработал даже проект застройки, но, к сожалению, доказательств этому нет: не сохранились даже какие-либо рисунки, подписанные им. Ну вот, здесь то, что нам нужно: на этой полке стоят все книги, в которых имеется хоть какое-то упоминание о Стэффордах.
Дуглесс принялась поочередно вытаскивать с полки книги и просматривать их.
В первой о Николасе сообщалось крайне мало, а то, что было, излагалось исключительно в уничижительных тонах. Графом он успел побыть лишь четыре года, а затем его обвинили в измене. Кристофер, старший брат Николаса, получил графский титул уже в двадцать два года, и авторы всех книг прямо-таки захлебывались от восторга, сообщая о том, как умело Кристофер использовал скудеющие богатства семьи Стэффорд и вновь добился процветания. О Николасе же, который был лишь на год моложе брата, говорилось, что он был легкомыслен и тратил огромные деньги на женщин и лошадей.
— Он ничуть не переменился с тех пор! — вслух проговорила Дуглесс, открывая очередную книгу. Последняя содержала еще больше негативных сведений о Николасе. В ней во всех подробностях рассказывалась история о леди Арабелле и пресловутом столе. Это излагалось примерно так: в тот момент, когда Николас с Арабеллой входили в комнату, там находились двое слуг, которые, услышав шаги лорда и леди, спрятались в чулане. В дальнейшем эти слуги стали рассказывать о том, что видели, всем встречным и поперечным, а некий лакей по имени Джон Уилфред записал эту историю в свой дневник, сохранившийся до сего времени.
Третья книга оказалась более серьезной. В ней повествовалось о свершениях Кристофера и упоминалось о том, что его младший брат, кутила и повеса, промотал все добытое Кристофером состояние, предприняв отчаянно-дурацкую попытку посадить вместо Елизаветы на английский престол Марию, королеву Шотландии.
Захлопнув книгу, Дуглесс посмотрела на часы: самое время идти пить чай. Выйдя из библиотеки, она направилась прямо в сторону симпатичного маленького кафе. Заказав себе чай со «сконами», она уселась за столик и принялась перечитывать свои заметки.
— Я, право же, делал все, чтобы разыскать вас! — раздался вдруг знакомый голос, и, подняв глаза, она увидела стоявшего рядом со столиком Николаса.
— Может, мне следует постоять, покуда вы, милорд, не соблаговолите присесть? — осведомилась Дуглесс.
— Нет-нет, мисс Монтгомери, — парировал он, — вполне достаточно облобызать большие пальцы моих ног!
Дуглесс с трудом сдержала улыбку. Он заказал для себя чай, но расплачиваться за него пришлось ей, ибо у него по-прежнему не было при себе наличных денег.
— Что вы читаете? — спросил он.
Бесстрастным тоном она пересказала ему, что именно ей удалось вычитать в книгах. Если не считать легкого порозовения кожи в районе воротничка, можно было бы посчитать, что он никак не отреагировал на ее сообщение.
— А что, там в этих ваших исторических, трудах нигде не сообщается о том, что я был камергером у брата? — спросил Николас.
— Нет, об этом — ничего. Говорится только, что вы покупали лошадей и кутили с женщинами, — ответила она, подумав при этом: а ты еще вообразила, будто способна полюбить подобного мужчину! Похоже, впрочем, многие, очень многие, женщины и до нее воображали то же самое.
Откусывая от своего «скона» и запивая его чаем, Николас сказал:
— Вернувшись в свой век, я внесу изменения в ваши исторические труды!
— Но вы не в силах изменить ход истории! — возразила она. — История — это данность, это — то, что уже сделано. А того, что говорится в исторических сочинениях, вы никак не можете изменить: ведь книги-то эти уже напечатаны!
Он не счел нужным возражать ей, спросил только:
— А что там сообщается о том, каким все стало после моей кончины?
— Ну, так далеко я еще не заглядывала, — ответила Дуглесс. — Я прочла лишь о вас и о вашем брате. Холодно глянув на нее, он уточнил:
— Следовательно, вы читаете лишь о чем-то нелестном в отношении меня?
— Но там только нелестное, — ответила Дуглесс.
— А как насчет того, что это именно я спроектировал Торнвик? — спросил он. — Ведь сама королева воздавала ему хвалы как замечательному сооружению!
— Никаких записей о том, что именно вы его спроектировали, нет. Как мне сказала библиотекарша, существует и такое мнение, но доказательств этому никаких нет.
— Ладно, пошли! — сердито сказал тогда Николас, кладя на блюдце недоеденный «скон». — Идемте, я покажу вам, что я сделал! Я продемонстрирую вам то, что осталось после меня и что является результатом огромной работы!
- Предыдущая
- 36/111
- Следующая
