Проданная (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна - Страница 9

— Однако сами вы меня купили, — как-то странно звучали рассуждения травника на фоне его поступка.

— Мне нужна была ценная работница, — спокойно ответил он. — Но если ты хочешь — ты вольна уйти — я не держу тебя, только отработай мне, пожалуйста те деньги, которые я на тебя потратил. — Диара ошеломлённо воззрилась на Эурелиуса. Неужели он это сказал? Но… Её предположения и такие замечательные по своей простоте планы побега в голове просто рассыпались. Взять и уйти? А не ловушка ли это? — Если тебе, конечно, есть куда возвращаться, — вкрадчивым голосом заметил он.

— Есть, конечно, я вернусь на родину. Это лучше чем жить здесь бесправной рабыней, — Она точно верила сама в то, что говорила. Тогда почему же её слова прозвучали так фальшиво даже для неё самой. Дома её ждёт только Эдмон, который искал бы её, если бы знал, где. Да и, наверное, ищет. Но тётка ни за что не скажет. Самое худшее, что она может для неё сделать — это придумать какую-нибудь гадость про неё, соврать. Наследства у неё не осталось, кроме нескольких диалов, но и тех отец не успел положить в банк. Он витал в облаках, вечно занятый своими изобретениями. И она не могла его за это винить. Дома на родине у неё тоже нет. Если бы она вышла замуж за Эдмона, то ей пришлось бы жить либо у его родителей, пока он занимается в университете, либо вместе с мужем в студенческом общежитии. Выходит, что и возвращаться то ей некуда. И травник это откуда-то знает. Но от этого он не станет более приятен ей. Потому что согласиться с его условиями, значит остаться в его доме навсегда. Поэтому она отработает эти деньги и уйдёт. Какая разница куда?

Если ты так любишь твою родину — я тебя не держу, — Диаре почудилось или его голос звучал устало. — Но ведь возвращаться тебе некуда. Не так ли?

Ей показалась усмешка на его лице. Или просто показалось… Но это подстегнуло её, заставив сорваться после этого тяжелого разговора, после всех приставаний Грация.

— Какая вам разница, есть ли мне куда возвращаться? Вам то до этого должно быть меньше всего дела!

И тут же замерла, испуганная. Она ждала, что травник накинется на неё с обвинениями или колкостями, а то и вовсе прикажет как-нибудь наказать. Не зря же он её купил, но он развернулся и ушёл. Просто и молча. Она постояла немного в растерянности возле стола, на котором сиротливо лежала тетрадь с её записями и ещё мешочек с золотыми рилами. Эурелиус не забрал его. То ли был слишком богат, то ли знал, что она не украдёт, то ли был уверен, что в любом случае сможет найти и наказать. Не важно. Вот он, её шанс. Взять несколько рилов, чтобы отправить письмо Эдмону. А потом она отработает. И он даже не узнает.

Искушение было очень сильно, на мгновенье она сжала кулаки, потом шумно выдохнула и отправилась к себе в комнату, наверх. Кто бы ни был травник, точнее каким бы человеком он ни был, он пока ни разу не отнёсся к ней так, чтобы она могла себе позволить такое. Она подождёт, как ждала до этого, утешая себя мыслью, что и без письма Эдмон наверное её ищет. Не может быть иначе. А раз ищет — значит, обязательно найдёт.

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Секретарь Его Величества словно бы насовсем пропал, травник тоже. Диара видела его за эти дни всего пару раз, наверное. Он словно бы её проверял. Ей это нравилось куда меньше, чем его постоянный контроль. Просто потому что она не понимала, что Эурелиусу надо от неё. Вроде бы она и хотела ему поверить, что он искал всего лишь работницу и в то же время что-то мешало. После всего что с ней случилось доверять, чтобы потом ошибиться было слишком больно.

А через два дня, утром, до приёмных часов оставалось ещё около часа, в дверь дома постучали. Диара услышала стук, но не обратила внимания, занятая чтением книги. А через полчаса за ней явился Гастин и в своей обычной молчаливой манере указал рукой на дверь, призывая следовать за собой. Диара спустилась вслед за ним в гостиную. Там был господин Эурелиус, при виде которого ей почему-то стало немного не по себе, и двое мужчин в форме. Охранители закона, подчинявшиеся только Его Величеству.

— Вы хотели видеть мою работницу, Диарлинг Керенер, — Надо же, а Эурелиус запомнил её родовое имя. Она удивлённо подняла на него глаза, чтобы тут же их опустить. Ей показалось или он смотрел немного печально? А может быть, это игра воображения, желавшего во что бы то ни стало разглядеть, что скрывается за этой невозмутимой маской, или кто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Добрый день, госпожа, — учтиво поклонились ей охранители. — Нам сказали, что вот этот вот господин, — они посмотрели на травника с лёгким презрением. Диара уже поняла, что он, мягко говоря, не пользуется в городе популярностью. Хотя, насколько она знала, снадобья, в том числе целительные и такого уровня, готовит он один. — Совершил недопустимое для нашей великой Империи деяние.

Охранитель сделал эффектную паузу. И был грубо прерван вторым охранителем, который, видимо, не разделял радости по поводу его торжественных речей.

— Нам сообщили, что господин Эурелиус купил вас, как рабыню. Хотя это запрещено законами нашей Империи. Если это правда — ему грозит тюрьма. А вам мы как пострадавшей стороне выплатим компенсацию.

— И, разумеется, вернём свободу, — подхватил второй охранитель.

Вот же он, шанс. Сейчас она скажет, что они правы. Эурелиуса заберут в тюрьму, а она получит компенсацию и сможет вернуться домой, к Эдмону. Диара задумчиво посмотрела на травника. Он стоял как всегда невозмутимый, словно это не его пришли арестовывать. Но почему то, последние дни ей всё чаще и чаще казалось, что это маска. А потом пришли запоздалые мысли, что ведь он то ей ничего по-настоящему плохого не сделал. Ей стало страшно при мысли о том, что случилось бы, попади она к Грацию в рабство. Вот тот бы уж точно воспользовался своим положением хозяина во всех смыслах.

Диара снова перевела взгляд на травника. Он, наверное, читает мысли и чувствует, когда она его боится. А, может быть, даже знает, что вот сейчас она размышляет, предать его или нет. Почему она воспринимала ответ охранителям как предательство — Диара не смогла бы ответить даже самой себе. Ведь это было бы честно — ответить им правду и в то же время… Несколько минут пролетели как секунду. Дальше молчать — означало вызвать подозрения, и Диара сказала, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно искреннее.

— Нет, что вы, господа охранители, какое рабство? Я нанялась помощницей к господину Эурелиус по собственному желанию.

— Благодарим вас, — после такой же небольшой паузы, — ответили охранители. — Простите за беспокойство.

Когда за ними закрылась дверь, Диара почему то с облегчением выдохнула и опустилась в кресло. Ложь далась ей тяжело. Она боялась поднять голову и посмотреть на травника. Почему? Сама не знала. Может быть, боялась увидеть что-то, что ей не понравится.

— Спасибо, — вдруг нарушил тишину он. Ей показалось, или Эурелиус только что поблагодарил её. Она изумлённо подняла голову, чтобы на секунду встретиться с его холодными глазами и заметить в них искры какого-то чувства. Потом травник отвернулся и излишне торопливо, как показалось ей, вышел из комнаты, оставив её в недоумении.

Утром она проснулась сама. Гастин ещё не пришёл. Открыла глаза и ахнула в изумлении. Возле окна стоял туалетный столик из тёмного дерева, а на нём… Цветы. Обычные полевые цветы. Те, которые она любила собирать и приносить отцу в лабораторию и те, которые всегда так замечательно пахли… Она закрыла глаза, на секунду представив себя дома, потом вздохнула и нехотя открыла. Но цветы никуда не исчезли. А ещё на столике не было никаких записок, вообще ничего, что объясняло бы откуда они взялись. Только сами цветы, которые до жути неуместно (как она сейчас ощутила) смотрелись в этом мрачном особняке.

Не в силах разгадать эту загадку, Диара встала, намереваясь привести себя в порядок и направиться в столовую, когда увидела то, что изумило её ещё больше. Каким-то чудесным образом в комнате появилось зеркало (наконец-то!) и даже гребень. Кто это о ней так позаботился? Неужели тот, кого язык не поворачивался назвать хозяином?