Отрави меня вечностью (СИ) - Айдарова Олеся - Страница 28

«…Кай?» — девушку подкинуло.

Она проснулась, лёжа на полу, но как бы широко ни открывала глаза, повсюду была тьма.

«Светильник погас».

И что-то подсказывало, что в замке больше не осталось огня.

Глава 16. Судный день

Марта пришла вечером, как и обещала.

Герти обрадовалась не сколько вкусному горячему ужину — заключённым полагалась лишь овсяная каша — сколько присутствию человека, который единственный во всём замке не ненавидел её.

Кухарка суетливо оглядывалась по сторонам, что было излишне — во всей башне не было ни одного узника, кроме дочери покойного господина. Куда подевалась Илла — девушка боялась даже предполагать.

— Она объявила ландграфам, что станет их женой, — зашептала Марта.

— Э-э-э… это как? — губы Герти занемели от холода и не слушались.

— Будет поединок. На смерть. Победителю достанется всё. Весь север и Одиль.

— Три графства и Кёрбер? А Одиль… выйдет замуж… за победителя?

— Да. Ты кушай, детка, — Марта мяла концы шерстяного платка, который накинула на голову поверх чепчика. — Хотя бы взвару выпей горяченького.

Зная Марту, Герти предположила, что в горшке кипяток.

— Успеется. Дай сообразить… Значит, будет поединок… А как же армия Отто? Как они приняли смерть господина?

— Сначала их воеводы, конечно пошумели. Но потом госпожа сказала, мол, как им не стыдно, она — их кровь, дочь самого Родрика Нордейда. Мол, как они смеют восставать против рода? Потом она сказала, что накажет виновницу. Тебя, то есть… — Марта судорожно вздохнула, — бедная девочка. — Глаза её снова наполнились слезами, что, видимо не раз случалось в последние дни.

— Марта сосредоточься… То есть, они присягнули Одиль?

— Наверное, детка. Сама я не видела, но Кэтрин и Ребекка там были. И уж поверь, расспрашивала я их подробно, с пристрастием.

— С пристрастием не надо, а то Одиль узнает и не пустит тебя ко мне.

— Да какая ей разница? Если суд уже завтра! — чтобы не зарыдать женщина закусила платок.

— Погоди… У Одиль три армии, у Нордрейдцев — одна. Плохо, что Отто так и не обзавёлся наследником… Но есть же дальние родственники. Хотя, они вряд ли знают… А воеводы… Если бы они смогли объединиться с Берингаром. Или Годфридом… И потом, что этим двоим за интерес жениться на 40-летней женщине вместо молодой графини?

— Не знаю… Но хозяйка наша в самом соку. Кровь с молоком. Детишек родила всех здоровых и легко. И ещё б родила, если б ваш батюшка к ней почаще наведывался… Ой… — Марта запнулась.

— Всё в порядке, дорогая. Это же правда, Одиль… имеет причины обижаться… А ещё она, правда, станет лучшей супругой для графа, которому на голову свалилось столько угодий, — Герти покусывала губы, вспоминая о чём-то важном. — Так суд будет завтра?

— Да, девочка моя. Жрецы уже прибывают. Одиль приказала приготовить для них отдельные покои.

— Теперь моя судьба в руках богов. Помолись за меня.

— Я и так молюсь, Герти… Ты мне… как дочка.

— Спасибо, — девушка подошла вплотную к решётке и обняла кухарку, насколько это позволяли кованые прутья.

Утром весь замок готовился к поединку.

Герти слышала, что происходило на улице, но выглянуть не могла — маленькое окошко, закрытое ставнями, было сделано гораздо выше её роста.

Однако до неё частенько долетали взбудораженные голоса северян, спорящих об исходе поединка. Кто-то даже начал собирать ставки, но в целом большинство было уверено в победе Годфрида.

Герти видела обоих графов и тоже была уверена, что у рыхлого, вечно больного Берингара, чёрные волосы которого лежали на плечах колтунами, меньше шансов.

«Хотя он на десяток лет младше Годфрида. Но Годфрид слово гончая собака. А такие сражаются до последнего».

Герти долго думала, может ли результат поединка повлиять на её будущее? И не могла ответить.

«Годфрид — синяя борода, или Берингар, приносящий кровавые жертвы… Всё одно. Как ни крути, оба ненавидят меня за убийство соседа. Или благодарны?.. Но даже в этом случае, теперь я бесполезна им обоим».

Герти грызла вчерашний хлеб с масляной пропиткой. Марта утром не пришла — то ли Одиль не пустила, то ли работы прибавилось. Кот уселся рядом и прижался к ноге, чтобы отдать и повзаимствовать толику живого тепла. Герти даже погладила зверюгу.

— Моя жизнь напоминает твою. Поесть, поспать. Подумать о жизни. Хотя вряд ли ты размышляешь о собственной действительности… О чём же ты думаешь, рыжий пушистик?

— Го-од-фрид! Го-од-фрид! — скандировала толпа, собравшаяся во дворе перед башней с часами.

Через некоторое время голоса превратились в гул. Каждый северянин орал, поддерживая своего господина.

— Сейчас, Пушистик, там умрёт человек. А им — развлечение. Разве так можно?

Кот не ответил, лишь громче заурчал.

Через несколько минут гул людей сменился рёвом.

— Всё кончено, Пушистик, — Герти потуже укуталась в овечий полушубок.

Ещё через несколько минут к стражам прибежал запыхавшийся мальчик лет 12:

— Вы-то смеялись, а я медяшку поставил! И вон сколько выиграл! — судя по звуку, кошелёк был наполнен монетами под завязку.

Суд назначили на вечер.

Вооруженные алебардами стражи, ввели Герти центр тронного зала и отступили назад.

Герти мазнула глазами по фреске на потолке и вспомнила, как рассматривала её во время торжественных церемоний.

В этом зале веками короновали глав рода. Здесь отец заседал с советниками за закрытыми дверями. Раз в неделю зал открывали, и каждый, жаждущий справедливости или помощи мог прийти на аудиенцию к самому ландграфу.

Теперь троны пустовали.

А перед ними за длинным столом сидели жрецы в белых и чёрных хламидах.

Провели жеребьевку, и по воле богов судьёй стал один из жрецов Светлого храма. Герти подумала, что это — хороший знак, ведь тёмные славились своей продажностью и дурным нравом.

— Обвиняется Гертруда, девица 18 лет, бастард Джереона Кёрбера, — голос судьи отразился эхом, и сразу же стихли шепотки на скамейках, — в том, что она злонамеренно отравила Отто, графа Нордрейда и собственного мужа.

Герти вздрогнула. Из уст жреца обвинение звучало ужасно. И всё же она нашла в себе силы поклониться и произнести:

— Я приветствую суд Светлых и Тёмных богов. И прошу вас судить меня справедливо.

Жрец кивнул и объявил начало рассмотрения дела.

Пока главные свидетели — Одиль, стражники и горничные — давали показания, Герти выглядывала в толпе зрителей Марту. Пришедших поглазеть усадили вдоль стен, но первые ряды отдали членам семьи, советникам, военным старшинам и мастерам Игнацу и Хольцу. Марта в числе служанок и прочего люда, наводнившего замок со дня первых похорон, сидела у самой стены и утирала нос платком.

— Мастер Игнац, — обратился тёмный к учителю, — мне сказали, что у вас имеются доказательства вины.

Сухопарый учитель, одетый в хламиду песочного цвета, поднялся со скамейки.

— Гертруда Кёрбер с детства не выказывала уважения к старшим. В учении она не проявляла должного…

— Мастер Игнац, — перебил преподавателя жрец, — это не имеет отношения к делу. Предъявите доказательства.

Герти поёжилась — запачканную шубу с неё сняли ещё на входе, но она всё равно почувствовала себя грязной.

— Гхм-гхм… В комнате, где супруги уединились для брачной ночи, обнаружили кубок с остатками отравленного вина.

— Это ложь! — крикнула Герти. — Все видели, что Отто не брал с собой кубка…

— Подсудимая! — рявкнул жрец. — После слов свидетеля вам дадут возможность оправдаться. А сейчас позвольте высказаться мастеру Игнацу.

— Спасибо, — учитель потёр подбородок. — Хотя я предупреждал… Гхм-гхм… Ряд опытов показал, что яд был получен из корня велянки. Это растение можно найти в нашем лесу. Летом оно обильно цветёт, и листья его, как и цветки и плоды, вполне безопасны для человека, но используются для лечения крупного рогатого скота, если …