Возвращение росомахи
(Повести) - Зиганшин Камиль Фарухшинович - Страница 75

— Давай шагай, осталось немного…

Мавр никогда не симпатизировал Лысому, но после этого инцидента просто возненавидел его. Подкова же, довольный результатом воспитания, шел в приподнятом настроении.

— Ну, вот и прибыли! — произнес он, по-хозяйски оглядывая избушку, лабаз.

Привязав собаку под пихтой, бросил ей кусок ливерной колбасы и принялся за работу. Подправил дверь, оббил тонкой жестью четыре столба, на которых стоял лабаз, — дабы мыши не могли взобраться до сложенных на нем припасов. После этого перекрыл новым рубероидом порванную упавшим деревом крышу, трубы замазал глиной. Закончив работу, сварил кашу, поел сам и поставил полную миску лежащей под деревом лайке. Но та даже головы не повернула. Ливерная колбаса тоже лежала нетронутой.

В город выехали утром. На разбитой, рассекающей заболоченную марь, дороге трясло и бросало так, что Мавр едва сдерживал приступы рвоты. Наконец дорожное полотно стало ровней, и собака перевела дух. Город с лесистой гривки открылся неожиданно и сразу весь — от края и до края. Запахи, рокот от проносящихся машин, множество тесно стоящих многоглазых домов Мавру были знакомы. Здесь он с хозяином уже не раз бывал.

Поселили его не в конуре, а в чистом сарайчике на краю обширного двора. Пол застелен войлоком, у двери две кастрюли. Одна с водой, вторая с похлебкой, заправленной кусками мяса. Рядом несколько сахарных косточек. Такая щедрость удивила Мавра. Да и самого Лысого словно подменили. Заходя в сарай, он безостановочно что-то ласково бубнил. Что именно, пес не понимал — еще не привык к его голосу. Все это для Мавра было странным и необъяснимым.

Причина такой перемены в поведении была проста. Если б Мавр мог посмотреть на себя со стороны, то он непременно восхитился бы совершенством своего экстерьера. Подкова и взял лайку не столько для охоты, сколько для заработка на случке. Прекрасная родословная и девять медалей, из них четыре — золотые, на региональных выставках гарантировали хороший доход от Мавра как производителя.

На пятый день непривычного внимания и мясного изобилия к дому Семена Львовича подкатила сверкающая машина. Из нее вышла солидная парочка с молодой, изящной лайкой на поводке. Подкова одел Мавру намордник и повел через двор к гостям.

Послушно следуя за ним, пес изучал обстановку: калитка закрыта, забор невысокий, лес рядом. На светло-серую сучку и стоящих рядом с ней людей глянул мельком. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не упустить удобный момент для побега.

Хозяева лайки внимательно осмотрели кобеля. Мужчина, от которого исходил дурманящий запах, попросил Подкову открыть собаке пасть. Тот, погладив Мавра, снял намордник. Пес без слов понял, что от него требуется, и с гордостью продемонстрировал ослепительно-белые, здоровые зубы. Все довольно заулыбались. Семен Львович — шире всех.

— Умница! — не удержался, похвалил он. Струящаяся улыбка не сходила с его лица. — А нюх у него такой, что любую вещь найдет. Сейчас убедитесь.

Подкова дал Мавру понюхать ключ и, накинув ему на голову платок, отбросил его метров на пятнадцать. Отстегнув поводок от ошейника, приказал:

— Ищи!

Мавр понял, что удобный момент настал. Он прижался к своему обидчику боком и, задрав заднюю лапу, помочился на брюки. Ошеломленный Семен Львович принужденно засмеялся:

— Какой шалун!

Пес тем временем триумфально прошествовал мимо остолбеневших гостей и одним махом перепрыгнул через ограду.

Скорей, скорей в спасительный лес! Скорей, скорей под его защиту!

Оказавшись в зеленой чаще, Мавр понесся, перепрыгивая через валежины, пни, огибая кусты. Вот и дорога. Она была знакома — тут они несколько раз проезжали с хозяином, а совсем недавно — с Лысым. Ободренный пес побежал по обочине прочь из города. Сзади послышался знакомый гул — Лысый?! Мавр сиганул в кусты. Точно — он! Машина пронеслась, оставив за собой пыльный хвост.

«Значит, в селе появляться нельзя. Ничего страшного, у них с хозяином есть избушка в лесу. О ней Лысый не знает. Поживу там. Буду охранять ее. Когда хозяин придет и увидит, что дом цел, он поймет, что Мавр самый лучший, самый надежный друг, и больше Лысому его не отдаст» — такая череда рассуждений пронеслась в голове лайки.

Дождавшись, когда пыль осядет, Мавр вышел на дорогу и затрусил по обочине. Вот и речка зашумела. Сразу после моста вправо должен быть съезд на старую лесовозную дорогу. Все верно — память не подвела!

Пес был горд собой: удались и месть, и побег! Теперь можно передохнуть.

Светает в начале лета рано. Как только засерело утро, Мавр был в пути. Одолев по марям изрядное расстояние, увидел горы. Где-то в первой гряде должно быть логово Лысого. От него надо держаться подальше. Лучше обойти отрог и до хозяйского участка пробираться лесом. Бежалось так легко, что пес и не заметил, как достиг цели. Тут все знакомо. Под защитой патлатых кедров на прогалинах белели пышные клубы ягеля, атласно зеленели плотные листики брусники. На полянке — потемневшая от дождей избушка. Под обрывистым берегом — широкое полукружье серой гальки, намытое вытекающим из распадка ключом.

Мавр помнил, что под крыльцом должна лежать припрятанная им зимой сахарная кость. «Попирую под навесом!» — размечтался он.

Увы! Его ожидало разочарование: кость сгрызли мыши, его любимый угол засыпало наметенным ветром мусором, затянуло паутиной. Все выглядело уныло и неустроенно. Ожидаемой радости не получилось. Наоборот, на душе стало прескверно. А каково еще может быть собаке, привыкшей получать утром и вечером полную миску еды, привыкшей, чтоб ее мыли, вычесывали, смазывали ранки и ссадины? Теперь же пищу надо было добывать самому. Охотясь в паре с хозяином, Мавр хорошо умел находить зверя по запаху, держать его до подхода охотника, а вот умерщвлять хозяин ему не позволял. Даже наоборот, как правило, отгонял его от загнанной добычи и, сделав несколько щелчков фоторужьем, шел дальше.

Чтобы утихомирить желудок, он сжевал пару клубков ягеля. Невкусно, но голод ослаб. Мавр прилег на крыльце и задремал. Во сне ему привиделась сахарная кость. Он жадно принюхался. От нее почему-то пахло росомахой. От расстройства пес даже открыл глаза. Кость исчезла, а вот запах, наоборот, окреп. Похоже, росомаха совсем близко. Лайке даже показалось, что ощущает ее взгляд… Точно! Вон в листве блеснули черные бусинки, донесся шелест удаляющихся шагов.

Связываться с вонючкой у Мавра не было желания: в памяти были еще свежи уроки прежних лет. «Хорошо, что ушла», — обрадовался он и спустился к ручью. Напившись воды, прилег на песчаном бугре: на нем комарья поменьше. Тут уши уловили легкий скрежет гальки. Пес напрягся. В прибрежных кустах смородины мелькнул темный нескладный силуэт. Мавр оторопел — росомаха шла прямо на него.

«Ну что ж, буду биться! К зимовью подпускать нельзя», — решил он и принял боевую стойку.

Росомаха же шла спокойно, не проявляя признаков агрессии. Более того, Мавру показалось, что она рада их встрече. Что-то в ее дружелюбном взгляде напомнило ему одного из двух росомашат, которых они с хозяином прежде не раз навещали. Неужели это Топ?! Точно! Он!

Топ же, сбитый с толку абсолютным сходством Мавра с другом детства, был уверен в том, что перед ним Амур. По его напряженной позе он решил, что тот все еще сердится на него из-за мускусной атаки зимой.

Но вот и собака приветливо закачала из стороны в сторону хвостом-калачом. Топ от радости перекувыркнулся через голову, еще раз, еще… Мавр узнал эти коронные прыжки и подбежал к старому знакомому. Только тогда Топ по запаху определил, что это Мавр, а не Амур.

С этого дня росомаха и пес стали жить вместе: охотиться на пару было легче и добычливей. Особенно на зайцев. Тут они действовали по простому сценарию. Мавр, преследуя бегающего, как правило, по кругу зайца, выгонял его на затаившуюся в засаде росомаху. Топ выскакивал наперерез и валил косого. Со временем пес перенял от росомахи и другие приемы охоты и стал таким же добычливым, как и его широколапый друг.