Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 2

— Да пожалуйста! — Христинка быстро набрала новый запрос. — Прасковеевка, ясно, без осадков, плюс двадцать шесть, ветер — метр…

Бабушка поставила локти на стол, сцепила пальцы, положила на пальцы подбородок. Внимательно смотрела. Христинка не сразу оценила взгляд, но когда до нее дошло, умолкла на полуслове.

— Сон мне был, — неохотно сказала бабушка. — Нехороший… Не хочу рассказывать, чтоб не сбылся. Очень нехороший сон, да еще с четверга на пятницу. Ты уж поберегись, посиди дома недельку, родная.

— Недельку? — взвыла Христина. — Недельку?! Да Стеф послезавтра в Турцию уезжает!

И Олег вместе с ним. А вернутся только в середине лета.

— Поела? — спросила бабушка, не слушая. — Пойдём, поможешь мне нитки разобрать. Одной парой рук не управиться…

Бабуля надумала связать огромное покрывало-плед. Крючком. Узором "брумстик". Для чего надо было сделать нить толщиной не в одну стандартную, какой эта нить получалась на заводе, а в две. То есть, размотать весь клубок, сложить нить пополам и смотать снова. А поскольку узор ещё получался и цветовым тоже, то клубков было, на минуточку, двадцать штук!

Бабушка уже начала край пледа, видимо, прикидывала, как оно будет. Получалось безумно красиво… но нитки закончились и надо было привести в порядок новые и такая это была мука и скука… и катер Стефа сегодня уйдёт с Олегом без Христины.

Заговаривать о разрешении Христина больше не смела. Бабуля упряма, как сотня ослов, сказала "нет", значит, всё. Точка. Но хоть бы объяснила своё ослиное упрямство! В байку о кошмарном сне Христинка не поверила. Не поверила, и всё тут. Но понять, за что бабушка решила насолить любимой внучке, решительно не могла. Ну не было, не было, не было у Христинки в последнее время косяков! За что?

А после ниток была вишня. Сначала её собирали с деревьев. Затем — давили из неё косточки. Христинка натянула садовые перчатки по самый локоть, было неудобно, жарко, противно; но без перчаток руки от вишни станут сине-чёрными, и эти пятна не сдерёшь даже вместе с кожей, настолько глубоко въедаются. И вот где-то на середине действия, когда в чашки отправилась половина избавленной от костей вишни, а вёдрах осталась ровно половина собранного, в Христинкином кармане запел смартфон. На мегапопулярную этим летом песню "О, Боже, какой мужчина".

Конечно, страшновато было ставить такое на звонки от Олега. Узнает — прибьёт же! Но девичья логика перебила логику обычную. Поставила. И теперь как кипятком ошпарило!

Христинка вскочила, содрала перчатки, швырнула их на осточертевшую вишню. Пнула ногой первое, что попалось: пустое ведро и оно покатилось, грохоча. Потом убежала в дом, в свою комнату, бросилась на постель и заревела, задыхаясь от несправедливости. Она не видела и не слышала ничего. Весь мир умер в этой несбывшейся поездке на Стефовом катере.

Бабушка встала, очень аккуратно подняла ведро. Нашла взглядом окно внучкиной комнаты. Вздохнула. Как ей объяснишь, дурочке? Никак. И на мизинец ничего не знает, что уже об остальном говорить. Не объяснишь, а запрет… Запрет оказался не слишком хорошей выдумкой. Как бы ещё бОльшей беды не вышло…

— Что же я матери-то твоей скажу? — качая головой, прошептала старая женщина. — Что?

Христинкины родители должны были прилететь в Геленджик послезавтра. Послезавтра. Совсем скоро, если подумать. А если подумать ещё раз, то… поздно. Они опоздают. Им не хватит двух этих несчастных дней…

Аглая Митрофановна поджала губы. 'Я могу ошибаться',— сказала она сама себе. — 'Могу'. Но ей самой в свои же собственные мысли не верилось ни разу. Плохо. Как всё плохо…

Вмешательство не всегда оправданно и почти всегда невозможно, к сожалению. Почти всегда…

Отрыдавшись, Христинка взяла смартфон. Ну да, пропущенные звонки — от Олега. И смс: "Куда пропала, ждём". Короткое "ждём" хлестнуло жаром. Ждёт. Олежка ждёт. Стефа, небось, уломал подождать, и тот остался ждать. Ради неё, Христины… Решение вспыхнуло острой искрой.

Христинка вскочила, вывернула ящички стола, выдернула белый лист из первого же попавшегося блокнотообразного предмета, размашисто вывела ручкой: "Бабуля, прости. Я поехала к Парусу со Стефом. Вернусь поздно. Не беспокойся. Целую…" Положила на самое видное место, на трельяж, у зеркала. Цапнула со стула сумочку и осторожно выглянула в коридор.

Коридор порадовал тишиной. Бабуля во дворе, наверное. Лущит вишню… Капля стыда, впрочем, была тут же задушена. Вишня вишней, но, в конце-то концов, свет клином на ней не сошёлся. Можно было и завтра собрать! Христинка торопливо выбралась в сад, а из сада — через заднюю калитку — в узкий переулок, сбегавший вниз, вниз, обрывавшийся над морем крыш, рассекающих зелёные волны садов. Она уже ни о чём не думала, только об Олеге, об Олеге, который ждал её у Стефановского катера, об Олеге, который ей нравился и с которым здорово будет провести время в Прасковеевке у Паруса…

Парус — одинокая скала недалеко от небольшого посёлка Прасковеевка. Прямая, плоская и тонкая, она стоит поперёк каменистого пляжа и очень похожа на четырёхугольный парус корабля, готового отправиться в плавание. Здесь самая чистая вода во всей округе. А ходу на катере от Геленджика — около часа…

… Поток туристов схлынул, море обезлюдело, и на мир упала та особенная тишина, какую часто называют голосом природы. Шипел прибой, шумел ветер, эхом доносило крики чаек, затеявших свару где-то в стороне… Христинка прыгала по камням, следом за Олегом. Пляж возле Паруса — совершенно дикий, галечный, завален валунами и асфальтом не укатан. Шею свернуть, прямо скажем, недолго. Но опасность и грела, вскипая в крови жаркими пузырьками восторга.

Всё-таки здорово, когда можешь путешествовать на собственном своём катере! Не надо подстраиваться под расписание туристических теплоходов, не надо пробираться через серпантин на своей машине, а потом ещё долго-долго идти пешком, ведь прямой автодороги до Паруса не существует. Катер — это свобода, и свободу Христинка ощутила в полной мере. Поездка, — нет, полёт! — по морской глади, великолепный вид на побережье… А ещё можно очень много всего привезти с собой.

Близнятам привезли бассейн, например. Надули, наполнили морской водой, пустили водоплавающие игрушки и всё, мальчишки при деле. Мелкие ещё, чтобы самостоятельно через борт перевалиться, влезть в море и там гордо утонуть. Тётя Соня сама с ними прекрасно справлялась. И тогда Христинка загорелась идеей сбегать к Парусу, Олег идею поддержал, а Стеф искренне изумился, почему они двое ещё здесь, какого им ещё разрешения надобно?

… Христинка всё-таки поскользнулась, перепугалась до чёрных мушек в глазах: только вывиха не хватало! Но Олег успел подхватить. Разряд электричества — прикосновение его руки, аквамарин — его глаза; ладонь сама взметнулась пригладить встрёпанные соломенные вихри. Счастье накрыло обоих лавиной солнечного тепла…

А потом было море, и море смеха, и искры в глазах, и всё остальное, чего в избытке у ошалевших людей, едва вышедших из детства. Ныряния, плавание наперегонки, брызгание водой друг в друга и прочие глупости из того же набора. И всё бы оно ничего, но Христинке упало вдруг влезть в отверстие, пробитое в скале непонятно когда и непонятно чем. И то дело: побывать у Паруса и не влезть в дыру, шутить изволите? Дырку в неприступной скале вроде бы пробили во времена одной из войн, бушевавших когда-то на Чёрном море, но достоверных свидетельств не было.

Вообще, о Парусе болтали кто во что горазд. И что, дескать, эта скала — остатки гномона гигантских солнечных часов, оставленных на Земле в доисторические времена инопланетной цивилизацией. И что дырка в скале — никакая не пробоина от артиллерийского снаряда, а прямой ход в потусторонний мир. И что именно здесь когда-то был прикован Прометей за то, что против воли богов дал людям огонь и тем спас род человеческий от гибели. Всё это для легковерных туристов охотно рассказывали экскурсоводы, каждый в меру своего воображения.