На осколках гордости (СИ) - Мечтательная Ксенольетта - Страница 22

О войне стало известно гораздо больше. После того, как фангры стали выступать против воли правителей, на стороне которых уже выступали и шан’ниэрды, затеявшие весь конфликт, соггоры приказали выжечь крупные города двух отдаленных регионов. Драконы пролили кровь драконов, шан’ниэрды убивали тех, кто сумел выбраться из пепелища и давал отпор. Города были уничтожены.

Миролюбивые рассаты не смогли простить такого насилия, поэтому окончательно приняли сторону фангр, гелдовов и новоиспеченной расы — людей.

Группа эльфов, в дальнейшем назвавшаяся гильдией Очищения, отследила бежавших балкоров и добралась за ними до самых Обителей. Скрываясь среди толпы, они узнали в беловолосых шан’ниэрдах, тогда еще выступающих публично, подмену. Убив лжеверховного ядовитой стрелой, они раскрыли обман. Труп балкора принял изначальный облик. Это послужило началу внутреннего конфликта среди шан’ниэрдов. Они перестали доверять друг другу.

Вскоре раскрылся и тайный союз между соггорами и балкорами. Соггоры не могли стоять в стороне, когда клятва обязывала оберегать балкоров. Шан’ниэрды быстро сообразили, что произошло, поэтому пообещали отомстить за смерть братьев. Соггоры и балкоры стали их единственными врагами.

Эльфы не разбирались в причинах. Они поняли только, что шан’ниэрды и соггоры были близки с их врагами. Объединившись с ними, те, кто называл себя правителями, боролись против других рас. Эльфам этого было достаточно, чтобы увидеть в фанграх, людях и рассатах союзников. Но когда они вернулись с вестями домой, не все эльфы поддержали их решение воевать с другими разумными существами, ради уничтожения балкоров. Тогда те из них, кто покинул родной дом, прозвали себя эльфиорами.

На тот момент, когда эльфиоры добрались обратно к союзникам, в войне образовались три ярко выраженные стороны: фангры, гелдовы, люди и присоединившиеся эльфиоры — Справедливость; две линии шан'ниэрдов — Возмездие; соггоры и балкоры назвали себя Драконами, но за глазами их звали Ящерами.

Возможно, война закончилась бы быстрее, но васоверги и виксарты не могли пройти мимо. Ярость бурлила в крови так же, как и сейчас. Их не интересовали причины конфликта, вся их суть жаждала смерти в кровавых битвах. Агрессивная раса не стала примыкать под чье-то крыло, не прогнулась ни перед кем — они мародерствовали. Часто именно их внезапные, необоснованные нападения рушили стратегии трех сторон. И чтобы побороть неостановимую силу, расам необходимо было объединиться, о чем никто и помыслить не мог. Четвертая сторона вдохновилась идеями других сторон и назвала себя гордо — Яростью.

Лишь к вечеру ближе мы вернулись во дворец и снова ненадолго расстались. Я опять ждала Волтуара в своей комнате, и мне опять хватило времени, чтобы переодеться и даже немного заскучать. Ужин принесли незадолго до того, как пришел Волтуар. Теплая атмосфера и беседа на отстраненные темы располагали к хорошему настроению. Вот только после того, как со стола все убрали, я невольно напряглась.

Когда Волтуар подал мне руку, я с любопытством гадала, куда мы направимся и что еще интересного услышу.

Когда он оставил меня стоять посреди комнаты, а сам направился к этажерке с флаконами зелий, во мне все замерло.

Волтуар взял с полки зелье желания, и внутри меня все оборвалось. Рухнуло вниз.

Стало прохладнее.

— Оно из рубиновой сладости. Тебе знакома эта ягода? — протянул флакон Волтуар, остановившись напротив меня.

— Да, пробовала как-то…

Я сглотнула тугой ком, попыталась улыбнуться, но улыбка не продержалась долго. Я скривилась. Волтуар тоже утратил нежность. Прохладный флакон скользил в пальцах. Хотелось разжать их.

— Асфирель, я стараюсь идти тебе навстречу, — заговорил Волтуар, превратившись в того шан’ниэрда, который позволил мне стать его любовницей, — ухаживаю за тобой, но где-то ошибаюсь. Что я делаю не так?

Он склонил голову, вглядываясь в мои глаза, и я смутилась, растерялась. Отвела взгляд в сторону, откупоривая флакон. Сердце сжималось, постепенно заполнялось злостью.

— Вы бы сразу сказали, что хотите переспать со мной, — не удержавшись, пробормотала я.

— Ты сделала неверный вывод, — нахмурился он.

Шагнул ко мне, а я неосознанно дернулась и отступила. Сердце заколотилось быстрее, но не от желания, а от накатившего страха. Ромиар почти убил меня, второй шан’ниэрд тоже… почти убил. Чего ждать от третьего?..

— Любовницы не обсуждают политику, не отнимают столько времени, сколько отняла я. Вы сами это говорили, — наспех пробормотала, нелепо оправдываясь. — Вы… зачем тратили столько усилий, если хотите всего лишь переспать с любовницей? Диковинка…

— Пей, — внезапно приказал он, глядя строго.

Я скривилась, все еще стараясь смотреть куда угодно, только бы не на правителя. Больше не испытывала его терпения, выпивая приторно-сладкое зелье, которое почему-то оставляла привкус горечи на губах.

— Женщины сами ищут нашего внимания, — холодно заговорил Волтуар. — Это необходимо вам. У меня много забот, Асфирель, чтобы еще отвлекаться на чужие. Мелочные.

Он подошел к широкой кровати, присел на нее и опять приказал, больно оглушая:

— Разденься.

Есть ли смысл молить или что-то доказывать ему? Чем я готова пожертвовать, чтобы получить желаемое? А такая ли это жертвенность, если Волтуар тоже обманут?

Грязная человечка…

Руки тряслись, и взяться за пояс вечернего платья удалось не с первой попытки. И только со второй пальцы сжали тонкую полоску ткани, и с ощутимым трудом я потянула за нее. Комната вокруг словно вытянулась, оказалась такой огромной, пустой. Не за что ухватиться, чтобы не упасть… Не за кого.

— Почему слезы? — сквозь звон в ушах донесся вопрос. — Подойди.

Я все еще крепко удерживала ткань в кулаках, так и не пересилив себя, чтобы стянуть платье полностью. Остановилась в полуметре от Волтуара, ощущая, как дрожат ноги.

— Я задал вопрос: почему ты плачешь?

— Я… — коротко всхлипнула, но старательно удерживала равнодушное выражение лица. Слезы стекали по щекам, мускулы мелко дрожали. Я не знала, что ему ответить, поэтому прошептала единственный вариант, который отыскался: — Потому что в нашем мире так не принято.

— Твои правила остались в твоем мире.

Он надолго замолчал. И чем дольше длилось молчание, тем сложнее становилось мне. Я ощущала ночную прохладу, сквозняком проникающую в комнату. Но дрожала не из-за нее.

Жалкая.

Я смотрела поверх Волтуара. Постоянно в мыслях напоминая себе, что когда-нибудь все закончится. Когда-нибудь я сбегу из этого мира и все забуду. Уловив движение, против воли съежилась, затряслась сильнее, но сумела устоять на месте. Выдержала пристальный взгляд, выдержу и остальное.

Все нормально, Аня. Нужно просто подпустить его к себе, а дальше подействует зелье. Все нормально…

— Ты бледная, — заметил Волтуар, проходя мимо меня к столику. — Оденься и иди на балкон. На свежем воздухе тебе должно полегчать.

— Я… простите, я…

— Принесу тебе вина, — перебил он.

Я не упустила шанса. Быстро натянула платье обратно на плечи и почти выбежала на балкон. Вцепилась в перила, вдыхая глубоко и шумно. Старалась привести мысли в порядок. Прийти в себя.

Избежала и оттянула время? Или все усугубила… Что помешало теперь? Самоуважение давно утрачено. Нет, оно давно продано ради цели. Еще в тот момент, когда я решила солгать Вольному и извлечь собственную выгоду. Гордость? Сейчас она совсем неуместна. Да и чем гордиться?

Зажмурилась, стараясь разобраться в себе. Понять, что конкретно меня останавливает, пугает. Гордость… Воспитание, которое позволяло оценить правильность поступков. А еще злость. И злюсь я не на Волтуара, а на себя. Низко пала. Может ли быть хуже, чем стать похожим на тех, кого всю жизнь не задумываясь осуждала?

Это нужно мне… Нужно.

Было бы легче, если бы Волтуар не позволял мне одуматься. Не приказывал, а действовал. Не рассматривал издали… Чего он ждет? Наверное, как и другие, я сама должна тянуться к нему. Проявлять ласку и… Но я не могу.