Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk - Страница 35

- Я не понимаю! Что случилось?

- Ничего! Ничего такого, чего бы ты и сам не знал. Ты столько месяцев ходил от жены ко мне, а от меня возвращался к жене, что, наверное, уже привык. А я так и не смогла.

- Ерунда какая! – возмутился Дмитрий. – Что ты такое говоришь? С чего ты взяла?

- Какая разница, если это правда! Ты развелся? Нет. Я и не просила никогда. И не попрошу. Но мучиться больше не хочу. Я устала.

- У нас не разводят просто так, если кто-то один против. Я ушел от жены, я говорил тебе. Ты не веришь? Таня! Надо подождать.

Она молчала. Смотрела на него и молчала. Потом медленно отступила на несколько шагов к кровати. Ее комнатка в доме у тетки в небольшом поселке на берегу моря была маленькой и захламленной. Но здесь, как и в общежитии, где она обитала во время учебы, было светло и уютно. Он так и не уговорил ее вместе снять квартиру. Потому что нерасписанной – она не соглашалась.

А сейчас ее взгляд затравленного зверька заметался по мебели. Можно было нажать. Можно было надавить. На сколько хватило бы ее сопротивления?

Но нужно ли ему было заставлять ее?

- Я тебе не верю, - снова прозвенела Таня.

- Почему? Почему вдруг?

- Я устала верить. Я устала, что ты мной пользуешься.

- Черт возьми! – рявкнул он и все же ухватил ее за запястье. – Ты нашла кого-то? Замуж сразу берет, да?

 - Нет! – вскрикнула Таня, вмиг побледнев, и свободной рукой залепила ему пощечину.

От неожиданности он отпустил ее, потер щеку и мрачно хмыкнул:

- Нет… Любыми способами, лишь бы замуж. Лишь бы кольцо на палец, чтобы не вырвался. Никогда, если самой не надоест…

- Как ты можешь такое мне говорить? – теперь ее звонкий голос сделался безжизненным. Из него враз ушли все краски, ровно так же, как и из лица, а она в изнеможении села на постель, не сводя с Димы опустевшего взгляда – снизу-вверх. – Или ты и не знал меня никогда…

- Наверное, не знал, - согласился он. – Потому что моя Таня Зорина мне верила и никогда бы меня не выгнала.

- Мне жаль, Дима, что я не оправдала твоих ожиданий.

Он долго рассматривал ее, больше не пытаясь прикоснуться к ней, но уйти не мог. От нее уйти – не мог.

- Это сейчас всё?

- Наверное, всё, - тихо всхлипнула Таня и опустила глаза. – Разберись с женой. Она ведь тоже… любит.

- А я люблю тебя!

Зорина мотнула головой и спрятала лицо в ладонях. Ее напряженные плечи вздрогнули. А потом судорога пошла по телу. Плакала. Она плакала из-за него.

- Не надо, пожалуйста, - проговорил Дмитрий не в силах выносить ее всхлипов. Его рука снова потянулась к ней – утереть слезы, утешить, убедить, что все будет в порядке, но Таня так резко отпрянула от него, что он застыл, пытаясь проглотить ком, ставший поперек горла. Смотрел на нее и не верил тому, что видел. Это сейчас действительно все. Он сжал протянутую к ней ладонь в кулак и спрятал в карман куртки. После чего с трудом выдавил: – Не плачь. Я сейчас уйду.

И ушел. Резко развернулся на каблуках, быстро, не позволяя себе оглянуться, вышел из комнаты.

А потом гнал по трассе из Затоки в Одессу, не обращая внимания на разбитое покрытие. Машину трясло и подбрасывало, а он лишь мрачно усмехался и заставлял ее мчаться еще быстрее, выжимая из двигателя полную мощность.

«Я тебе не верю», - говорила в его голове Таня. И как с ней такой было спорить? И как ему быть, если он точно знает, помнит миг, когда влюбился в нее? В тот дождливый день, когда он приехал отвезти тещу домой, и в его руке оказалась ладошка Тани Зориной. Словно всю себя вручила.

А теперь отняла. Потому что перестала верить. В одно мгновение, если бы и не было между ними ничего.

Она ведь знала – знала! – что он ушел от Милы. Несмотря на скандалы, которые та закатывала. Несмотря на угрозы тестя, что не даст ему спокойно ни работать, ни жить.

Дмитрий понимал, чем удобен ему брак с дочкой Горового. Карьера, легкое и удачное будущее. Собственно, и с Милой ему было неплохо, она не особенно ему не мешала. До тех пор, пока он не встретил Таню и не сказал жене о разводе.

Дима был уверен, что все пройдет мирно и гладко. Всего-то и надо было сходить в ЗАГС. Детей нет, делить нечего. Но Мила, оказывается, смотрела на это по-другому. Отпускать его она не собиралась. Ее не остановило то, что он ушел жить к приятелю. Она продолжала звонить и шляться к нему. Умоляла вернуться, легко отмахиваясь от того факта, что он спит с другой женщиной, тянула время. Которое сработало против Мирошниченко. Таня устала. Устала ждать и устала верить.

А ему как быть?

Уже в Одессе, по пути домой заскочил в универсам. Несколько бутылок водки стали единственным решением, которое смог сгенерировать его усталый мозг.

Он заперся в своей комнате и методично закидывался алкоголем. Чем больше пил, тем активнее все тот же мозг подбрасывал ему новые идеи.

Одно Дима знал точно: он хочет быть с Таней. А для этого ему нужен развод. Обязательно нужен развод. И он зависит от Милы. А значит, ему придется ехать к ней и добиваться своего! И он добьется, давно должен был. Но нет, пытался мирно все решить, идиот! Зачем только? Для чего, если сейчас он терял самое ценное, что у него было? Так мало времени было, а теперь ускользало навсегда. А этого допустить Дима не мог.

В весенних сумерках он ловил попутку, проваливался в дремотное забытье, пока ехал в дом, который больше не считал своим, и вдавливал кнопку звонка, пошатываясь у калитки.

Ему открыла Мила, кутаясь в тонкое темное пальто, цвета которого Мирошниченко и разобрать не мог в сгустившемся до черноты вечере. Фонарь выхватывал только ее сухой испуганный взгляд. Такой же затравленный, как несколькими часами ранее у Тани Зориной. Только у той он был пустым и несчастным. А у этой – полным страха и мольбы. Так собаки смотрят на тех, кто их бьет сапогами.

А еще собаки иногда звереют и бросаются на мучителей. Это вспомнилось не к месту и не ко времени и вызвало злой смех, заворочавшийся в груди и не сорвавшийся с губ. Но, наверное, отразившийся на лице.

- Димка, - прошептала Мила, взглянув на него.

- Я поговорить пришел.

Жена сглотнула и отступила в сторону, тихонько прошелестев:

- Да, конечно, но если ты опять… то…

- Опять! – он прошел мимо нее во двор. – Опять. И не уйду, пока ты не согласишься.

- Хочешь ссориться – иди в дом. Соседям это слышать не обязательно, – попросила Мила, закрыла калитку и обернулась к мужу.

- Да пожалуйста! – он нетвердой походкой дошел до входа и поднялся на крыльцо. Она взлетела на ступеньки вслед за ним. Открыла перед ним дверь и пропустила внутрь. И только когда они оказались вдвоем, заперты от всего мира, она позволила себе при свете вздернуть подбородок и выпалить:

- Что бы ты сейчас ни сказал, я остаюсь при своем. Ты перебесишься и сам мне потом спасибо скажешь, потому что с папой шутки плохи.

- При чем здесь твой папа? Я не хочу жить с тобой. Чего ты вцепилась в меня?

- «Вцепилась в тебя» – кто-то другой. Другая. А ты мой муж. Ты от нее сейчас пришел? Что эта сука тебе наплела? 

- Не смей так про нее говорить! – рявкнул Дима. – Для того и существуют разводы, чтобы люди переставали быть мужем и женой. Мне нужен развод!

- Господи, да ты пьян!

- Пьян!

Она ошеломленно моргала, не отрывая взгляда от мужа. За всю их недолгую, но все-таки совместную жизнь Мила ни разу не видела его в таком состоянии. Да что там! Он ведь и правда пил редко и мало.

- Что случилось? У тебя же что-то случилось? – спросила она, приблизившись к нему.

- Если тебя это действительно волнует, - он вперил в нее тяжелый и мутный взгляд, - то дай мне развод. Отпусти меня!

- Меня волнует, Димочка, - теперь Мила стояла совсем близко от него. – Меня волнует, что тебя окрутила какая-то девчонка без роду и племени. Которой от тебя только деньги твои нужны. И которая никогда не сможет тебя понять. А я могу, Дим. Мы с тобой одинаковые, а эта селючка – другая.