Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk - Страница 27

- Вечером сама передашь, когда будешь дома. Поговорите по телефону. И только попробуй… только попробуй, я ему сейчас скажу, что ты позвонишь, - процедил он. – Пока, Полина.

Стас сбросил вызов, а она повернулась, чтобы войти обратно в студию, вряд ли понимая, что там сейчас происходит, но представляя со смешанными чувствами предстоящий вечерний разговор, от которого не отвертеться. И зря. Потому что не успела толкнуть дверь в зал, как та распахнулась, и перед ней оказался Мирош – бледный, взъерошенный и злой.

Несколько секунд он молча буравил ее взглядом, в котором легко угадывалось такое бешенство, какого она никогда в нем не подозревала. А потом, видимо, взяв себя в руки, он ядовито процедил:

- Тебе, Зор… Штофель, из Министерства культуры звонили, да?

- Из Администрации Президента, Вань, - вяло огрызнулась Полина и нырнула в открытую дверь.

Иван сам не понял, как доехал до дома и ураганом ворвался в квартиру. Под ноги бросился кот – черный хромой бродяга из приюта, чудом оставшийся живым, никому не нужный и никем не любимый. Прямое вещественное доказательство человеческой жестокости, сейчас он чуток пришел в норму, вопил и требовал жрать.

- Заткнись! – рявкнул Мирош животному и ломанулся в кухню, на ходу разбрасывая кроссовки, куртку, перчатки и параллельно превращая собственное жилище в свалку.

Раковина. Кран. Холодная вода.

Через мгновение эта вода лилась ему на затылок – сам себя окатил, застыв над сливом, отфыркиваясь и пытаясь остыть. А она забивала глаза, ноздри, мочила футболку и волосы. Иван часто дышал ртом и уперто не вылезал из-под струи. Как будто бы это должно было помочь. Проще себя в морозильную камеру запихнуть. Кай несчастный.

У этого Кая мозг пылал, субстанция под кожей, которой сочатся раны, – кипела. И он не знал, как унять жжение, охватившее все его существо.

«Ты тоже звони, ладно?»

Да твою ж мать!

Мирош вырубил воду. Стащил футболку и с остервенением стал вытирать ею шею, лицо и волосы. Приблуда продолжал наматывать вокруг него круги, но вопить уже не осмеливался, держался чуточку осторонь.

- Заткнись, я сказал, - бросил Мирош зверю, предупреждая любые попытки издавать требовательные вопли.

Кошачьи консервы, кошачья миска. Нахер ему вообще сдался этот уродец, когда он сам уродец. Даже еще хуже. Извращенец чертов. Из них с Карамбой вполне можно составить выставку мерзостей. Два экземпляра. Кот и его хозяин. Только у кота, в отличие от него, хоть аппетит здоровый. В себе Мирош давно не видел ничего здорового.

Убедившись, что животное удовлетворенно заработало челюстями, он, ожидая, когда напряжение сменится опустошенностью, как это и должно быть, метнулся в гостиную. Музыку – врубить, чтобы уши закладывало. Ви?ски – в бокал, с горкой. Себя – на лоджию, проветриваться. Как есть, без футболки. Ожидания, что на тополе напротив окон притаились долбаные фанатки, которых можно послать матом, срывая горло, не оправдались. Смешно.

Что еще-то?

Телефон в кармане джинсов.

Поеживаясь от холода, он вытащил его и запустил Ватсап. Два сообщения от Марины. Одно от Боднара.

Нахер. Потом прочитает.

Делая глоток из бокала, он щелкнул по чату с мисс Кларк. У нее часа три дня.

Mirosh: Привет, ты тут?

Mia: Привет! По делу или поболтать?

Mirosh: Я тебе сброшу наши записи последние? Черновик, но мне нужно твое мнение, что я там вытворяю.

Mia: Конечно! Но сейчас я несколько занята, вечером. Ок?

Когда у нее вечер – он спит. Или в бессоннице сходит с ума.

Еще секунда.

Mirosh: Приезжай в Берлин, пожалуйста.

Mia: Мои дела не отменятся. Мы уже говорили об этом.

Mirosh: Мне бы очень пригодилась твоя помощь. А тебе бы не помешал отпуск. Обещаю устроить экскурсию и показать, где самый вкусный кофе.

Mia: Воспользуйся шансом и начни сначала не только карьеру.

Иван хохотнул. Сделал еще глоток. Вискарь обжег горло.

Не жди.

Я не могу.

Поспешил.

Ошибся.

Каждая фраза – ударом в висках. Ударом под дых. Ударом в спину.

Но постепенно, вопреки всему, напряжение его отпускало по мере того, как хмель бил в голову. Он теперь стал легко и быстро пьянеть. Два года не брал в рот, пока сюда не вернулся. И вот пожалуйста. Легкая слабость в ногах. И пульсация в висках.

Mirosh: Почему ты уверена, что я могу?

Mia: Потому что тебе 26 лет.

Mirosh: Ты меня переоцениваешь) Всегда переоценивала)

Mia: И поэтому ты зовешь меня в Берлин =)))

Я зову тебя в Берлин, чтобы не сойти с ума!

Mirosh: Признавайся – завела кого-то?

Mia: Да, у меня есть близкий друг.

Mirosh: =)

Mirosh: Так и знал. Он тебе подходит?

Mirosh: Он тебя веселит?

Mia: Мне с ним хорошо.

Ну хоть кому-то на земле хорошо! Пусть у черта на ногах в долбаном Торонто!

Mirosh: Наверное, я рад, что так вышло. Еще не совсем, конечно. Но когда переживу Берлин, точно буду рад. Песни-то послушаешь? Мне все еще нужен преподаватель по вокалу))

Mia: Обязательно послушаю. Пригласи кого-нибудь с собой, все будет хорошо. А я для тебя – старая тетка, которую ты, к тому же, не любишь.

Mirosh: Я не буду это комментировать, бабуль.

Mirosh: Вопрос можно?

Mia: ??

Mirosh: Я же лучше него целуюсь?

Mia: Ты пьян?

Mirosh: Нет, но планирую=)

Mia: Ложись спать. Утром все будет по-другому.

Она перестанет быть сестрой? Утром – она перестанет быть ему сестрой?

Иван поднял глаза и посмотрел на улицу. Растерянно, устало. Впервые осознавая за это время, где и в каком виде находится.

Сделал еще глоток напитка – завтра репетиция, но сейчас на это было плевать. И взглянул на экран мобильного. Последняя попытка ухватиться за разум успехом не увенчалась. На этом можно упасть на спину лапами кверху. И позволить себя допинать.

Mirosh: Могу я рассчитывать на кофе из Старбакса и прогулку по набережной, если меня занесет доучиваться?

Mia: С удовольствием угощу тебя кофе!

Mirosh: Спасибо, мисс Кларк. Жду вашей оценки своей работы))))))))

Главное – это улыбка. Смайлик в конце, чтобы не казаться невменяемым. С вменяемостью были большие проблемы. Телефон полетел в противоположный угол лоджии, а Иван залпом осушил бокал. Одним махом. Раскрыв рот, смотрел в темноту, а видел фосфоресцирующие глаза приблуды.

Вот так и все. Не получилось. Хотелось ли? Действительно хотелось? Да черта с два. Ему нужен был хотя бы кто-нибудь, чтобы удержать себя по эту сторону человеческого разума.

Впрочем, оставалась ли теперь надежда на это…

 «Ты тоже звони, ладно?»

Она говорила негромко, но ему хватило, чтобы расслышать. После озвученного имени «Стас» Иван не мог не вслушиваться. А единственного выдоха «Вань» – оказалось достаточно, чтобы он на секунду оказался в их прошлом, когда они были «Полька» и «Ванька».

Мирош позволил себе глухой стон – вместе с ощущением слабости и опьянения. И воспоминание о том, как она прошмыгнула мимо него в дверном проеме. В нескольких сантиметрах, старательно обходя, тогда как в нем вспыхнуло острое, на грани жизни, желание, чтобы она коснулась его ненароком.

Не коснулась. Но запах ее духов обдал его свежестью и ненормальной, неправильной, дикой потребностью схватить здесь, сейчас, прижать к стене и вжаться в нее всем телом, забыться и все забыть.

Извращенец. Урод. Псих. Кусок дерьма, не способный управлять собственными страстями. Потому что страсти, какими бы яркими они ни были, оказывались вторичны – они исходили из главного, из его сути. Полина была в нем, вся, целиком. Как тогда, так и теперь. И понадобилось совсем немного времени, чтобы осознание этого встало в полный рост.

Он хотел ее. Он любил ее. Он был частью целого с ней. Всегда. Даже теперь, когда ясно, что вся их цельность и все их единство – всего лишь повторяющиеся элементы в одном участке генома. А все остальное – невозможно, даже если она совсем близко, всего лишь оглянись за спину, чего он почти никогда себе не позволял.