Дикая орда - Робертс Джон Мэддокс - Страница 21

– Куда мы направляемся, капитан? – с улыбкой спросил Рустуф.

– Маленькая крепость под названием Кульм, на берегу реки, возле северной границы согарийских земель, – ответил Конан.

– Сколько с нами пойдет народу?

– Только мы одни.

– Всего пятьдесят человек на целую крепость! – невесело усмехнулся козак.

– Каган хочет испытать нас. – Конан повысил голос, обращаясь к всему отряду: – Выступаем через час. Пусть каждый соберет своих лошадей и нужный припас на дорогу.

Воины переговаривались между собой, думая, уж не сошел ли с ума их командир. Но они уже привыкли держать такие мысли при себе. Степняки упаковали все свое имущество, включая одежду, и на скорую руку приготовили еду. Когда солнце стало клониться к закату, отряд киммерийца двинулся в путь. Вместе с ним лагерь покинула половина войска. Около часа полусотни всадников шли вместе, а потом двинулись каждая к своему месту назначения. Каждый отряд вел разведчик с черным пером на шлеме.

Солнце уже готово было опуститься за горизонт, когда разведчик, ехавший впереди Конана, свернул налево, и киммериец со своими людьми последовал за ним. Несколько минут полусотня конников молча продвигалась по сумеречной степи.

Конан наконец-то почувствовал себя полностью свободным. Вот так воевать было по сердцу отважному варвару: под началом отдельная команда, он сам себе голова. Нет над ним ни надоедливых командиров, ни царедворцев, во все сующих свой нос. В регулярных армиях такое не часто встретишь!

Когда совсем стемнело, они сделали привал. Нестись галопом ночью лишний риск, каган этого не любит. Они и без этой крайней меры сумеют обрушиться на врага внезапно. Разведчик доложил, что Кульм меньше чем в двух часах пути. Гарнизон охраны не выставил. Раз никто не следил за ними, Конан разрешил развести несколько маленьких костров, чтобы приготовить ужин. Несколько воинов отправились собирать хворост, остальные расселись кругом и предались дикой игре – обычному развлечению в походах. У степняков имелись бурдюки с темным кобыльим молоком – ничего крепче киммериец не разрешал.

Конан и Рустуф сидели у костра. Воины принесли им мяса, как только оно зажарилось.

– Значит, наш каган желает стать царем всего мира? – ворчал козак. Только вот есть и другие, кто лелеет подобные планы!

– Он ближе, чем другие, к этой цели, – ответил Конан. – Только понимает ли он, как велик мир? У него много всадников, но, чтобы обскакать вокруг света, и их маловато.

Козак почесал в затылке:

– Ну, если он двинется на Запад, у него будет подмога. Козаки пойдут с ним против Турана. Коф и Шеи – тоже, а может, и Офир с Коринфией. Вряд ли страны Запада забудут свои распри и объединятся против гирканийцев.

– Я тоже так думаю, – кивнул Конан. – Но каган сначала собирается завоевать Кхитай, а потом Вендию. Л эти страны так обширны, что ему потребуется лет десять, а то и больше, прежде чем он сможет начать войну на Западе. А к тому времени все может измениться. Надеюсь, что та война будет для Бартатуи счастливой, – если он, конечно, доживет.

Всадники уже часа два двигались шагом. Солнце окрасило степь предрассветным багрянцем, и разведчик-проводник остановил отряд. Он указал на небольшую возвышенность впереди.

– За холмом, – проговорил воин, – вы сразу увидите крепость.

– Ждите все здесь, – приказал Конан Гаюку.

И понесся вверх по склону холма. Потом остановил коня и спешился, не доезжая до вершины. Киммериец прошел еще десяток шагов, затем лег на землю и последние несколько ярдов прополз на животе. Прямо под холмом расположилась крепость; она была построена в изгибе мелкой речушки, скорее даже ручья. Ручей порос тростником и камышом; он огибал холм и протекал как раз мимо того места, где Конан оставил свояк людей.

На другом берегу, рядом с крепостью, проходила узкая дорога. Конан заметил облачко пыля, появившееся вдалеке и движущееся в сторону крепости. Сами укрепления выглядели не слишком-то впечатляюще; простая глинобитная казарма вмещала гарнизон человек в триста. Стены футов в пятнадцать, не выше. Защитного рва и вовсе нет. Это был скорее всего не настоящий оборонительный рубеж, а просто опорная точка, чтобы высылать вдоль границы конные патрули.

Облачко пыли тем временем отметило появление отряда конников. Ехали они без особой спешки. Было их человек пятьдесят, вооруженных массивными пиками, в золоченых латах, с разноцветными перьями. Они въехали в крепостные ворота, и те со скрипом затворились за ними.

Конан уже собирался возвращаться обратно, когда увидел другое облачко пыли, совсем маленькое, появившееся на дороге с другой стороны противоположной той, откуда прискакал вооруженный отряд. Это одинокий конник. И летит он во весь опор. Должно быть, гонец. Интересно, что за весть он несет?

Конан все так же, на животе, отполз прочь с гребня холма и прыгнул в седло. Люди его были слишком далеко, чтобы он мог позвать подмогу. Поэтому киммериец, недолго думая, на глазах у удивленных воинов во весь опор ринулся вниз по ближайшему склону. Здесь он оставался вне поля зрения защитников крепости. Рассудив, что расстояние слишком велико и нет нужды таиться, Конан перемахнул отрог холма. Теперь да был на другом склоне.

Конь киммерийца без труда перебрался через ручей. Животному хотелось сделать остановку и попить воды, но Конан направил его на дорогу. Вестник несся галопом, Конана отделяла от него сотня-другая шагов. На голове всадника было что-то вроде тюрбана, украшенного многочисленными желтыми перьями. Он поймал взгляд великана варвара, выехавшего на середину дороги и ставшего у него на пути.

– Дорогу посланцу князя! – закричал всадник, сдерживая лошадь. – Отойди в сторону, парень, или княжеский гнев падет на тебя. Становиться на дороге у княжеского посланца – за это полагается смерть!

Глаза вестника расширились, когда он понял, что перед ним чужеземный воин, вооруженный большим луком, какие носят кочевники. Пришпорив коня, он попытался проскочить мимо.

Киммериец устремился в погоню. "Охота" была недолгой – конь вестника устал. Достав из седельной сумки аркан, с которым еще вчера упражнялся, Конан сделал широкую петлю и, как учил Гаюк, кинул скользящим движением. Меткая, как стрела, петля упала вестнику на голову и затянулась у него на груди. Конан изо всей силы дернул веревку.

Гонец, как пробка из бутылки, вылетел из седла и с грохотом шлепнулся на землю. Конь незадачливого наездника пробежал несколько шагов с пустым седлом и остановился. Конан подошел к лежащему на земле пленнику: парень на пару минут вырубился, но в общем-то особо не пострадал. Хотя мог! Конан поднял сумку гонца я достал из нее цилиндрический футляр из золоченой бронзы. Вот что так спешно вез этот несчастный!

В футляре был свернутый лист пергамента. Развернув его, Конан увидел неизвестные ему письмена. Проклиная все на свете, он положил пергамент обратно в футляр, сел на коня, а лошадь вестника взял под уздцы. Самого пленника он перекинул через седло и направился обратно к отряду.

Когда Конан появился из-за холма, Рустуф встретил киммерийца довольной улыбкой;

– Хорошо, что ты жив-здоров, Конан. Гирканийцы прямо-таки обалдели от твоего исчезновения. Пошли уже разговоры, будто ты предал кагана и переметнулся к согарийцам. Для нас с Фаудом дело могло принять дурной оборот.

– С меня хватит, если мне будут подчиняться, пока я в лагере, отмахнулся Конан. – А хранить мне верность, пока я отсутствую, – это уж слишком! Таких вещей требовать нельзя.

– Кого это ты нам приволок? Пленного?

– Гонец. Княжеский посол, – объяснил Конан. – Только вот письмо, что он вез, я прочесть не могу.

– Ну да мы и без письма разберемся, что к чему, – уверил его Рустуф.

Гирканийцы рады были видеть пленника и предвидели славную забаву.

– Прежде всего посмотрим, как будет вести себя этот человек, – приказал Конан. – Если он нам поможет, то вреда причинять ему не стоит.

Гирканийцы крайне удивились такому странному добросердечию, но им хотелось угодить своему командиру. Вскоре согариец пришел в себя. Он озирался с таким удивлением и страхом, будто вокруг собрались не люди, а некие кровожадные чудища.