Охотники за камнями (СИ) - "Кристалл Дар" - Страница 23

Я знаю, про что этот поцелуй.

Про наше прошлое, которого больше нет..

Про будущее, которого не будет.

И про сейчас, в котором все очень сложно… но в то же время проще некуда.

Без слов.

По-настоящему.

Аманда Хендерсон

Мы не смотрим друг на друга.

Снова едем по этим диким — во всех смыслах — землям и думаем каждый о своем. Меня слегка подбешивает довольная улыбка Холла, но я сдерживаю себя.

Как и в том, чтобы наслаждаться происходящим безумием.

Разве это не первый признак сумасшествия, что тебя вдруг делает счастливой угроза жизни и поцелуй мужчины, который отказался от тебя?

А может ты от него…

Ехать на лошадях легко. Земля плотная, зачастую каменистая. Повсюду видны ручейки и притоки, скальные пласты и обломочные отложения. Я не могу не фантазировать на тему добычи самородков. Бразилия больше ста лет являлась главным поставщиком золота и алмазов*, которые были здесь буквально смешаны с песком и галькой**.

Очень выгодно для извлечения.

Я так и вижу тех охотников за сокровищами. В руслах рек, на земельных террасах, невысоких плато, которые мы проезжаем. Готовых терпеть лишения и тяжкие труды в погоне за мечтой о мгновенном обогащении.

Они первыми пришли за подземными богатствами, а вслед за ними — гигантские горнодобывающие компании, истощившие землю. От тех разработок остались заброшенные шахты — теперь там редко что находят. Но ради этих редких находок группы самозванных шахтеров живут в разваливающихся деревянных домиках вокруг и моются в воде из ведер. Они испытывают свою удачу с помощью примитивных кустарных орудий, использовавшихся и сотни лет назад: деревянных ножей, кастрюль, железного сита. Выкапывают почву в уже разрытых карьерах на глубину до пятидесяти метров и извлекают каменную породу с помощью небольших насосов, работающих от старых двигателей грузовых автомобилей. А затем вручную просматривают, промывают и перетирают каждую горсть — если повезет, они найдут немного алмазов не самого высокого качества. Они едва выживают без стабильного дохода, но в редких случаях могут заработать неожиданно десятки тысяч долларов.

Мы останавливаемся на ночлег только когда темнеет.

Проводим ревизию припасов — не так уж и много осталось, по-хорошему, нам следует добраться в ближайшие дни до человеческого жилья.

Вяло разговариваем — сегодняшний день вымотал обоих, а скачки адреналина оставили опустошенными.

На земле ощутимо свежо. Я натягиваю на себя всю одежду и заползаю в спальник с заплатами, в очередной раз стараясь не думать, кто им пользовался прежде. Нам пришлось купить спальники у фермера, причем по цене новых и навороченных, но выбирать не приходилось.

Придвигаюсь поближе к костру и все-равно ежусь.

И замираю, чувствуя, как меня сзади обхватывают мужские руки. Тепло тела Деймона проникает даже через несколько слоев ткани и действует расслабляюще. И слова возмущения, готовые сорваться с языка, так и остаются не высказанными.

Я закрываю глаза и проваливаюсь в глубокий сон…

… гибкая влажная лиана оплетает мои ноги и закручивается вокруг тела с отвратительными чавкающими звуками, поглощая все попытки сопротивления, придавливая, пугая до одури, заставляя ненавидеть…

— Аманда! Аманда, проснись!

Я выныриваю из черного кошмара, резко сажусь, хватая воздух открытым ртом и молотя руками и ногами, будто отбиваясь и…

Замираю дрожа.

Напротив меня оказывается Холл.

— Аманда?

— К-кошмар… Всего лишь кошмар.

— Ты кричала и…

— Все уже в порядке.

Нет, все не в порядке. Но вряд ли мужчине это интересно.

В предрассветных сумерках он выглядит встревоженным, я же отворачиваюсь и растираю лицо. А потом встаю и разминаюсь, ставлю котелок с водой, заплетаю волосы, проверяю лошадей — в общем, делаю все, чтобы снова почувствовать себя нормальной.

Холл не задает вопросов. Но на протяжении всего дня я ловлю на себе его задумчивые взгляды. Вот только мне нечего сказать. Потому что произнесенное вслух прошлое может вдруг оказаться правдой и разрушить ту хрустальную стену, что я строила много лет.

А я к этому не готова.

Деймон Холл

Чем больше я провожу времени с Амандой, тем лучше хочу узнать её. Понять.

Может это связано с нашим прошлым. Или с тем, чем мы заняты сейчас — такой эффект попутчиков, оказавшихся в экстремальной ситуации. А может меня подзуживает чувство, что когда-то я лишился гораздо большего, чем хорошей любовницы.

Я не испытываю вину за прошлое… хотя все больше склоняюсь к тому, что Митч оказался большим мудаком, чем я полагал. Но я, определенно, разочарован. В том, как поступил я, отказавшись от нее. В том, как поступила она, отказавшись от меня…

Все течет и ничто не остается на месте, и я никогда не стремился возвращать то, о чем забыл, но… откуда-то появдяется странное желание, чтобы наша поездка стала началом чего-то нового.

Нас.

Глупо? Не знаю. Мне сложно разобраться в своих чувствах. Пока только я понимаю, что восхищаюсь Амандой — даже больше, чем прежде. Хочу узнать, что скрывается за её периодическим напряжением и кошмарами — и не для того, чтобы разведать больные точки, а чтобы защитить от этого. Хочу вспомнить её вкус, запах, гладкость кожи.

Наш поцелуй… он что-то задел внутри меня. Как и наши совместные ночевки. Оставшись вдвоем, посреди огромного пространства, мы будто превратились в первых людей на планете. И я дышу этим ощущением. Наслаждаюсь ее хрупкостью и тем, как она засыпает в моих объятиях. Дурею от её движений, в которых столько сдержанной сексуальности, и редкого смеха.

Проходит еще два дня, прежде чем мы выезжаем к первому поселению, которое ожидаемо выглядит за гранью бедности. Такими же оказываются и прочие. В этой местности нет ни школ, ни больниц. Ребятишки тоже трудятся, а аптекарь или даже знахарь лечит одной травяной микстурой от всех болезней. В доколониальный период штат Гояс населяли немногочисленные полукочевые племена, занимавшиеся охотой, рыбной ловлей и собирательством. Сейчас — скотоводы, фермеры и старатели. Год за годом местные леса вырубаются для того, чтобы можно было расширить участки для выпаса скота и для выращивания сельскохозяйственных культур.

А еще здесь иногда находят камни.

Иногда мы ночуем в деревнях, иногда — уезжаем подальше до заката. Ведем себя сдержанно и спокойно, расспрашивая о местных шахтерах и жилах, но почти всегда натыкаемся на непонимание и настороженность. Впрочем, это не сравнить с нашей настороженностью.

Многие из гаримпейрос и скотоводов имеют большие семьи и слывут добропорядочными, но их реакция на кошелек в твоих руках может оказаться тем сильнее, чем больше их семья.

Мы сообщаем, что пока лишь на разведке — как представители крупной частной американской компании ищем постоянных поставщиков среди местных.

Нет, мы не готовы покупать.

Нет, у нас нет денег, но да, мы хотим посмотреть все, что они могут предложить.

Пару раз нам даже везет. Бразильцы видят в нас потенциал, а также понимание языка камней, что дает возможность на равных разговаривать со «старейшинами» и отсматривать лучшие камни, которые пока осели в поселке.

Но эти лучшие камни не могут быть тем, что мы ищем.

— Слишком они маленькие, слишком много хрома, — говорит Аманда, — цвета яркие, но решетка кристаллов так сильно искажена, что изумруды сплошь трещинами. Я не понимаю, почему Картавье говорил еще и про ванадий в этих местах? Пока что я не видела ни одного положительного примера…

— Тем не менее, мы будем искать.

— Конечно. Иначе зачем было забираться так далеко? — она улыбается.

Может затем, чтобы снова почувствовать себя теми, кем мы были когда-то? Охотниками и искателями, авантюристами от мира камней и… влюбленными не только в камни?