Тайны острова Плам - Демилль Нельсон - Страница 30

• Предыдущая
• 30/95
• Следующая

– Нет.

– Экстраверт, разговаривая с вами, смотрит на ваши ботинки.

Золлнер громко расхохотался над своей шуткой, и даже я присоединился, хотя не люблю, когда меня обходят по части юмора. Но хозяином здесь был он.

Мы побывали в разных местах, где велась работа над проектом Гордонов, а также в их собственной лаборатории.

Когда мы оказались в маленькой лаборатории Гордонов, Золлнер сказал:

– Будучи руководителями проекта, Гордоны главным образом контролировали его выполнение, иногда работали сами.

Бет спросила:

– Больше никто не работал в этой лаборатории?

– Здесь трудились ассистенты. Но эта лаборатория – личное владение Гордонов. Я сегодня утром проверял, все ли здесь в порядке, но не нашел ничего подозрительного.

Я кивнул. Раньше здесь действительно могли находиться улики, но, если вчера Гордоны завершили секретную работу и в последний раз выносили что-то, у них было достаточно времени, чтобы уничтожить все следы. Но в таком случае я должен был принять за чистую монету басню о вакцине от эболы, но я мало верил в это.

Бет наказала Золлнеру:

– Вам не следует входить в рабочее помещение жертв убийства, осматривать его, передвигать вещи и трогать что-либо.

Золлнер пожал плечами, в этой ситуации ему больше ничего не оставалось делать.

– Откуда мне это было знать? – сказал он. – Вы что, разбираетесь в моей работе?

– Я всего лишь хотела, чтобы вы... – замялась Бет.

– Знал это в следующий раз? Хорошо, в следующий раз, когда убьют двух моих лучших ученых, я уж точно не войду в их лабораторию.

Бет Пенроуз хватило ума промолчать.

"Ясно, что госпожа Педант не совсем разобралась в уникальных обстоятельствах этого дела, – подумал я. – Однако надо отдать должное ее стремлению делать все как следует. Окажись она в команде "Титаника", всем пришлось бы расписаться за спасательные жилеты".

Мы осмотрели лабораторию, но там не хранилось ни записей или мензурок с надписью "Эврика", ни зашифрованных сообщений на доске объявлений, ни трупов в чулане, словом, ничего такого, что простой смертный мог бы понять. Если и было что-то, то оно исчезло, за что можно благодарить Гордонов или Золлнера или даже Нэша и Фостера, если они зашли так далеко во время своего утреннего визита.

Мы поговорили со многими учеными, которые работали вместе с Гордонами или выполняли их задания. Стало ясно, что (а) все любили Тома и Джуди; (б) Том и Джуди были гениальны; (в) Том и Джуди и мухи не обидели бы, если бы это способствовало делу науки и благу человека и животных; (г) Гордоны, хотя их любили и уважали, отличались от других; (д) Гордоны, несмотря на полную честность в личных отношениях, скорее всего, обманули бы правительство и украли бы вакцину за вознаграждение золотом, как кто-то выразился. Мне пришло в голову, что все заимствуют свои мысли из одного сценария.

Золлнер продолжал распространяться об осуществляемых в центре программах подготовки, о прибывающих сюда со всех концов света ученых, студентах и ветеринарах с целью обучаться и преподавать. Он также рассказал о программах сотрудничества центра, реализуемых в Израиле, Кении, Мексике, Канаде и Англии.

– Кстати, – заметил он, – примерно год назад Гордоны побывали в Англии. В лаборатории Пирбрайта к югу от Лондона. Там находится наш филиал.

Я спросил:

– У вас бывают посетители из армейской химической службы?

На это Золлнер язвительно заметил:

– А вы все о своем.

– Я жду ответа на свой вопрос.

– Я отвечу, что это не ваше дело, мистер Кори.

– Как раз наоборот, доктор. Если мы подозреваем Гордонов в краже организмов, которые могут быть использованы в биологической войне, и по этой причине они были убиты, тогда у нас есть право знать, существуют ли здесь такие организмы. Другими словами, работают ли в этом здании специалисты по биологической войне. Они работают здесь? Проводят эксперименты?

Золлнер покосился на господ Фостера и Нэша и сказал:

– Я был бы далек от истины, если бы утверждал, что сюда из армейской химической службы никто не приходит. Они крайне заинтересованы в вакцинах и противоядиях на случай биологической опасности... Правительство Соединенных Штатов не изучает, не поддерживает и не производит отравляющие вещества для ведения биологической войны. Однако не готовиться к обороне было бы равносильно государственному самоубийству. Значит, в один прекрасный день, когда какой-то плохой парень с банкой сибирской язвы отправится на своей байдарке в плавание вокруг Манхэттена, нам следует быть готовыми защищать население. Уверяю вас, Гордоны не имели дело с кем-либо из военного ведомства, не работали в этой сфере и фактически не пользовались правом доступа к чему-либо смертоносному...

– За исключением эболы.

– Вы очень внимательны. Мой штат тоже должен быть внимателен. Какой смысл беспокоиться об эболе? У нас есть сибирская язва. Усиливать эффект сибирской язвы, все равно что совершенствовать порох. Сибирскую язву легко размножать, она проста в обращении, легко распыляется в воздухе, действует достаточно медленно, так что зараженное население успевает распространить заразу, убивает не меньше людей, чем калечит, парализуя систему здравоохранения противника. Однако, по официальной версии, у нас нет ни бомб, ни артиллерийских снарядов с сибирской язвой. Дело в том, что, если бы Гордоны пытались разработать биологическое оружие с целью продажи иностранному государству, их бы не волновала эбола. Они не были дураками. Так что отбросим это подозрение.

– Мне стало гораздо легче. Да, кстати, когда Гордоны ездили в Англию?

– Дайте подумать... В мае прошлого года. Помню, как завидовал их поездке. Почему вы спрашиваете?

– Доктор, ученые знают, почему они все время задают вопросы?

– Не всегда.

– Полагаю, правительство оплатило Гордонам все расходы, связанные с поездкой в Лондон?

– Само собой разумеется. Это была служебная командировка. – Он задумался. – Да, они остались в Лондоне еще на неделю за свой счет.

Я кивнул. Но я не припомню, чтобы на кредитных карточках Гордонов в прошлом мае или июне значились счета на необычно крупные суммы. Интересно, где же они провели эту неделю. Только не в лондонской гостинице, если только они не удрали из нее, не заплатив за проживание. Не помню также, чтобы они снимали деньги со счета. Есть о чем подумать.

Задавать по-настоящему толковые вопросы в присутствии Фостера и Нэша было непросто, ибо они слышали ответы на них. Даже не зная, откуда исходят вопросы, им хватало ума, чтобы понять, что вопросы преследуют определенную цель.

Золлнер подошел к двери, окрашенной в светло-красный цвет. На ней были стандартные знаки, обозначающие биологическую опасность, радиоактивность, химические отходы, высокое напряжение, опасность отравления и, наконец, необработанные отходы жизнедеятельности человека. Он открыл дверь и объявил:

– Столовая.

В этой белой просторной комнате находились дюжина столов, раковина, холодильник, микроволновая печь, доски объявлений, оклеенные записками и сообщениями, охладитель воды, кофеварка, но не было никаких автоматов – дело в том, что никто не хотел приходить сюда, чтобы их обслуживать. На прилавке стоял факс, лежали меню, бумага и карандаш. Золлнер заявил:

– Обед за мой счет.

Он выписал себе большой заказ, включавший, как я заметил, дежурный суп с говядиной. Мне даже не хотелось думать, откуда могло взяться это мясо.

В первый раз с того времени, как я вышел из больницы, и впервые в своей жизни я отказался от мясных блюд.

Другие тоже, видимо, не проголодались и заказали салаты.

Минут пять мы говорили о том, о сем. Дверь открылась, и мужчина в белом халате втолкнул тележку из нержавеющей стали, отличавшуюся от любой другой тележки лишь тем, что на нее было наброшено пластиковое покрывало.

Золлнер снял покрывало и убрал его, затем, как настоящий хозяин, раздал нам наши заказы и отпустил человека с тележкой.

• Предыдущая
• 30/95
• Следующая