Как заключенные в раю (СИ) - Немиро Людмила Ивановна - Страница 17

— У тебя еще никого не было?

Я готова была провалиться сквозь землю со стыда, но по сути ведь ничего ужасного он и не сказал.

Я качнула головой, говоря этим, что с парнями никогда не спала.

Ларссон широко улыбнулся, и, наклонившись ко мне, пробормотал:

— Тогда можно я…

Господи. Господи. Боже…

Мое сердце заколотилось с такой скоростью, что даже целующий верхнюю часть моей груди Йоаким почувствовал это, и, вскинув на меня глаза, еще раз улыбнулся.

Он снова привстал, сунул руки мне под спину и дрожащими пальцами расстегнул застежку бюстгальтера. Вот тут я совершенно и окончательно впала в состояние паники, потому что оказаться перед ним почти без одежды, было равносильно самому яркому откровению. Для меня конечно.

Отчаянно отводя руки Йоакима, я уже хотела вновь накричать на него, но он вовремя поцеловал меня, при этом сжав мои запястья. Я была беспомощна. Йоаким старательно себя сдерживал, словно даже оттягивал момент, дразня языком и проводя им по моим пересохшим губам. И я нервно ерзала спиной по дивану.

Но вскоре Ларссон отпустил меня, позволив вцепиться в его предплечья, а сам поспешно стащил с моих бедер штаны вместе с трусиками. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня вот так — пожирающим взглядом, жадно скользя глазами по моему телу, но Йоаким все же смотрел, не давая мне прикрыться.

— Ну перестань, Миа, — тихо пробормотал он, когда я в очередной раз отвернулась.

А потом мне стало холодно, потому что Ларссон встал, и я поняла — он раздевается.

От ужаса сердце провалилось в желудок. Я не могла поверить, что сейчас лишусь девственности, причем первым моим мужчиной станет именно Йоаким. Это переворачивало в моей душе все, что только могло перевернуть. Сильная дрожь охватывала все тело, к горлу подкатывала тошнота, и я, шумно сглатывая слюну, теребила мягкую подушку, отвернувшись от Ларссона, а он, отшвырнув джинсы, коснулся рукой моего бедра и мягко уложил на спину. Я так боялась… так боялась, что явно выглядела просто ужасно, потому Йоаким, глядя мне в глаза и устраиваясь между моих бедер, мягко улыбался.

— Все хорошо, да? Миа, все хорошо? — спросил он, а я вытаращилась на него с нескрываемым страхом, потому что ощутила, как… Он упирался в меня! Я так колотилась, что Ларссону пришлось ждать, успокаивающе поглаживая меня по щеке, и я совсем не расслабилась. Просто не могла, потому что чувствовала — это не мое время. Не то время, не то место. Только человек тот, а остальное… Все стало для меня холодным, чужим, нереальным. Словно я смотрела на себя со стороны, не понимая, что происходит. А мне казалось, это должно быть нечто невероятное, такое, от чего захватит дух, и я полностью отдамся человеку, которого люблю. Но ведь это не любовь, а если она, то почему мне так страшно?

— Миа… — снова позвал парень, и я, вздрогнув, посмотрела ему в глаза. — Ничего плохого не случится. Понимаешь?

Я закивала, но не слишком-то поверила словам Йоакима.

— Тише… — выдохнул он, когда я дернулась от его пальцев, коснувшихся моего самого чувствительного места, и, приоткрыв губы, я задышала чаще, потому что эти прикосновения были потрясающими. Он помогал мне успокоиться, он готовил меня к главному. Я стала наливаться тяжестью, прикрывая от удовольствия глаза, грудью прижимаясь к телу Йоакима, а он продолжал. — Хорошо… — услышала я шепот Ларссона, а потом он добавил, напрягшись, — прости, кажется, тебе будет немного больно. Прости меня…

Я затаилась, но, не дав мне опомниться, Йоаким осторожно подался бедрами вперед, совсем немного погружаясь в меня, и толкнулся второй раз еще глубже, и я, широко распахнув глаза, приподнялась на локтях, принявшись отодвигаться. Это было слишком. Для меня это был сущий кошмар. Я так сильно испугалась от накатившей боли после толчков Йоакима, что просто зарыдала в голос — без слез и истерики. Я просто проревела, качая головой:

— Не могу! Не надо, пожалуйста!

— Миа… рано или поздно это случится… — с досадой прохрипел парень, все еще наваливаясь на меня. — Пожалуйста, позволь мне.

— Нет! — я закричала, отворачиваясь от парня. — Не хочу!

— Миа…

— Нет, Йоаким, нет, я не могу! Мне больно!

— Я знаю! Знаю. Прости… я не виноват. Позволь…

— Нет. Нет. Нет…

Ларссон тяжело выдохнул, уткнувшись носом в мою ключицу, после резко встал, и я почувствовала, что отгородила его от себя раз и навсегда. Будто кусок оторвала. Ведь его слова — «пожалуйста, позволь мне» — прозвучали как просьба, мольба. Он хотел быть моим первым, я это поняла, но неконтролируемый страх окутал все мое тело, охладил душу, будто меня окунули в ледяную воду.

Совсем не плача, я медленно одевалась, глядя в спину Йоакима, натягивающего свои джинсы, и понимала, что сейчас он готов меня убить, но молчала.

Ларссон вышел из гаража первым. Чуть позже и я, приведя себя в порядок, тоже тихо приоткрыла дверь. Я увидела его, сидящим на мотоцикле. Он курил и даже не повернул головы, не отреагировал на меня, усевшуюся позади него, только шлем протянул. В ледяном оцепенении Йоаким довез меня до дома, лавируя между машинами, мчась вперед так, словно хотел немедленно от меня избавиться.

И когда я спрыгнула с мотоцикла, то собралась сказать ему, что мне искренне жаль, ведь так и было, но Йоаким опередил. Не глядя на меня, он бросил с обидой и горечью:

— Надеюсь, ты найдешь кого-то более достойного, — и потом уже тише: — Только не ошибись, Миа…

Это разорвало мою душу в клочья, разбило сердце о твердый мокрый от дождя асфальт.

— Йоаким, я… — мне пришлось кашлянуть, потому что парень как раз перевел на меня свой взгляд, от которого я вросла в землю. Это было слишком откровенно и больно. Ему тоже, Ларссону тоже было больно. — Я не такая. Мне незнакомо все это. Я не могу так…

— Не надо, Миа, не напрягайся. Я ведь понял, что ты не из любопытства таскаешься с Микаэли. Это ведь именно он тебе нужен, правда?

— Что? Что ты говоришь? — мои губы едва могли шевелиться, а язык мешал и совсем не способствовал нормальному произношению. Я шагнула к Ларссону, но он выставил руку, останавливая меня.

— Я говорю то, что вижу, Миа. Мне жаль… что ты не та, за кого я тебя принял…

Загудел двигатель. Я, моргая и будто внезапно впав в какой-то кретинизм, таращилась на Йоакима, и понимала, что должна объясниться, но как и есть ли смысл? Он выглядел уверенным в своей правоте.

— И мне жаль, — только и смогла сказать я.

Ларссон не услышал меня за шумом, но, бросив в мою сторону еще один взгляд, выворачивающий мне все внутренности, парень выкрикнул:

— Удачи тебе, Миа! — и повторил: — Не допусти ошибки!

Я стояла напротив крыльца, продолжая мокнуть под мерзким дождем, и чувствовала себя втоптанной в грязь, измученной и полностью уничтоженной таким недоверием. Наверняка стояла долго. Окоченели руки, и я перестала чувствовать свои пальцы. Но все равно стояла…

Слова Йоакима продолжали тукать в висках, и я прокручивала их уже, вероятно, сотню раз. Это было невыносимо…

Потому, не боясь больше ничего и никого, я влетела в дом, буквально захлебываясь своей болью. Огибая испуганных родителей, что выскочили мне навстречу и говорили какие-то нелепые слова, я прокричала что есть силы:

— Оставьте меня в покое! Просто оставьте в покое!

И грохот захлопнувшейся за моей спиной двери разорвал ошеломленную тишину дома.

Громкие рыдания выплеснулись из моей груди так резко, что я зажала рот ладонями, а после были только стоны.

Это умирало наивное детство. На смену ему медленно приходило осознание, что необходимо принять очевидное: я упустила, потеряла его — одного-единственного человека, задевшего меня так глубоко.

It's the final countdown

We're leaving together…

Это последний обратный отсчет

Мы улетаем вместе…

Europe «The Final Countdown»

Как бы не плыло время, оно все равно слишком быстротечно. Широко шагает вперед, оставляя позади воспоминания: обрывки фраз, будоражащие взгляды, мечты.