Зов топи (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 59

В поселке царила зловещая тишина. Йохан Левша удерживал голову Рону под водой, пока она не обмякла. Змей высосал ее без остатка, поглотил прошлое, рассыпал жизнь на крупицы и собрал снова. Когда ее достали из чана, она не устояла на ногах. Змей слишком грубо обошелся с ней, разрушив сильнее, чем остальных. То, что осталось от прежней Роны, поползло в темноту, чтобы в одном из грязных углов обрести покой.

Колоссальное тело змея покоилось на морском дне, но его сознание металось между обращенных, просеивая поглощенную память Роны. Он прожил ее жизнь, каждый миг от рождения до погружения в чан. Образы полные самолюбования, окрашенные ненавистью и пренебрежением, сменяли друг друга, вызывая лишь скуку, но среди них вдруг нашлись воспоминания окрашенные смесью любопытства, ужаса и удовольствия. Рихард был в них значимой фигурой.

…Пленный Безмолвный герцог, окруженный ничтожными тенями, потерявшими право иметь имена. Неприметные серые мыши в человеческом облике, расставили ловушку для древнего зверя, коварного, опасного, неуловимого. Сила мышей в их многочисленности и терпении. Наконец-то они вознаграждены видом беспомощного пленника. Белое обнаженное тело Рихарда покрытое испариной, беззащитно. Роне нравятся веревки, оставившие багровые узоры на его коже и кляп, сделавший его действительно безмолвным. Победа была бы полной, если бы не спокойствие герцога. Взгляд его серых ясных глаз словно предназначен не Роне, а кому-то другому, кто будет смотреть на него ее глазами…

…В руках палача хрупкая шкатулка, наполненная кровью. В ней вяло шевелится червь, вскормленный плотью Рихарда. Верный способ удержать в узде самого строптивого бунтаря. Есть ирония в том, что бессмертное чудовище бессильно перед маленьким ничтожным созданием. Оно вопьется в его сердце, лишит свободы, обессилит, приблизив смертный час тела. Инструменты палача завораживающе блестят. Рона в предвкушении удовольствия облизывает губы, мечтая услышать хруст ребер, всхлип плоти и, конечно же, стон, полный мучительной боли. Мечты переплетаются с явью…

…Она вынуждена уйти, лишенная возможности видеть, как палач вскроет грудь пленника. Ее переполняет негодование и досада. Ее лишили заслуженной награды, но еще не поздно вернуться. Улучив момент, она крадучись подходит к герцогу, окровавленному и бледному как смерть. Палач только что ушел, сделав свое дело. Погруженный в забытье герцог едва дышит. Рона медленно разматывает мокрую, пропитанную кровью повязку, наслаждаясь видом свежего воспаленного шрама, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать нити, стянувшие края раны. Проводит пальцем по ране, поражаясь про себя уязвимости тела Рихарда. Бессмертное сердце чудовища бьется в хрупком человеческом сосуде…

…Король Фридо с интересом изучает шкатулку. На дне вяло копошится что-то, похожее на бесформенную пиявку. Почуяв близость плоти, голодный червь ртом присасывается к стенке. На лице короля появляется гримаса брезгливости, он возвращает шкатулку в руки Роны. Рона холодно принимает ее. Когда нет свидетелей, границы между нею и королем стираются. Они заговорщики — это делает их равными друг другу.

— Так ты утверждаешь, что этим я смогу подчинить колдуна?

— Да, господин, — она не скрывает довольной улыбки.

— Как к тебе попала эта гадость?

— Случайно. Червей используют в южных землях. В краях, оскверненных дыханием огненной пустыни. Червей вживляют рабам, чтобы обезопасить хозяев. Повелители песков безмерно трусливы и боятся покушений.

— Южные земли… Не удивлен.

— Червь — дорогой, редкий товар. Нам повезло его заполучить. Будьте с ним осторожны, он хрупок.

— Ты сказала, что червей вживляют. Что это значит?

— Кладут в ухо или зашивают в кишки. Червь сам находит дорогу. Но лучше всего, когда червя оставляют у сердца. Зараженный раб действует только во благо хозяина. Такой раб живет меньше, но предан хозяину, как никто. Даже если он прежде ненавидел его и желал смерти, он более никогда не причинит хозяину вреда и не станет думать про него дурно.

— Не сможет думать или не захочет?

— Если попытается, червь накажет его. А наказание… весьма действенно.

— И ты уверена, что колдун ничего не сможет этому противопоставить?

— Уверена. Его чары ограничены топью. За ее пределами он обычный человек, который не сможет вынуть или каким-то другим способом избавиться от червя — это верная смерть. Как только червь окажется в теле, он станет им питаться и завладеет навсегда.

— Не хотелось бы нажить врага столь опасного… — задумчиво пояснил Фридо. — Рихард опасен.

— Разве быть хозяином бессмертного колдуна не признак настоящего могущества? — Рону раздражали его колебания. — Никому прежде не удавалось подчинить его волю.

— Я действую ради королевства, — буркнул Фридо раздраженно. — Не ради себя. Нельзя позволить колдуну управлять нами. Этого червя, — он ткнул пальцем в шкатулку, — ты купила?

— Не купила. Вынула из тела, господин. Беглый раб сам оказался на нашем пороге. Он был благодарен, — она улыбнулась, — что мы избавили его от столь ответственной ноши и умер умиротворенным.

— Хорошо, сделаем это. Распорядись, чтобы все подготовили.

— Будет лучше, если никто больше не будет знать о черве.

— Все равно придется рассказать палачу.

— Ему хватит мастерства довести дело до конца, не убив колдуна?

— Он преданно служит моей семье много лет, его мастерство безупречно…

Тайна смерти Рихарда была раскрыта, личность следующего поглощенного определена. Воспоминания Роны хранили в себе немало любопытного, она знала о повелителе болот непростительно много. Об этом обязательно стоило поразмыслить позже — после поглощения Фридо. Змей решил, что Рихард пал жертвой собственной доверчивости. Если веками потакать играм смертных, неизбежно сам становишься их участником. Привлекая с помощью своего человека внимание к Роне, Рихард пытался извиниться перед змеем за столь неуместную смерть, объяснить, что же в действительности произошло. Червь, пожирающий его сердце, лишил возможности прямо рассказать об этом.

Еще до окончательной утраты человечности, змей заключил с Фридо соглашение — сохранение власти в обмен на подчинение. Позже были новые соглашения, каждый раз Фридо был вынужден довольствоваться все меньшим. Теперь любые договоренности стали несущественны. Несовершенный, чья жизнь — миг, посмел вмешаться в планы бессмертного и должен быть наказан по всей строгости. Змей был уверен, что Рихард одобрил бы его решение.

Перед тем как умер герцог, а змей потерял над собой контроль, обращенные отобрали из королевского войска людей помоложе. Не взирая на сопротивление, они потащили их в парные, переделанные под пыточные. Внутри стояли наспех сколоченные дыбы, под каждой лежал деревянный поддон для сбора крови. Во дворе под огромной жаровней в виде панциря морской черепахи разгоралось пламя. Все было готово для изготовления порошка.

Фридо пытался отбить людей, но стычка закончилась неудачей. Обращенные молчаливой стеной выстроились вокруг парных, никого не пуская. Фридо ничем не мог помочь пленникам, захлебывающихся в крике и зовущих собратьев. Их проклятия и мольбы становились то тише, то набирали силу. Оставшиеся с королем воины не сводили с него презрительного взгляда. Лучник, прежде отслуживший десяток лет под началом Гибо, смачно плюнул ему в лицо, выражая общее отношение.

Бесславный конец для короля. В отчаянии Фридо пытался сбежать, но был пойман обращенными, избит и заперт в дозорной башне, вместе с несколькими верными людьми. Их не стали обыскивать, позволив сохранить оружие. У одного из соратников короля сдали нервы, он бросился на нож, но неудачно. В последний миг лезвие предательски скользнуло и вместо сердца вошло в живот. Умереть быстро — это не та привилегия, которую получаешь, вспоров брюхо. Истекая кровью, поддерживая выпавший ворох кишок, неудачливый самоубийца упрямо хрипел, что лучше сдохнуть, чем стать обращенным. Милосердный удар товарища прекратил его мучения.