Зов топи (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 47

Взмокший от липкого пота, герцог метался по смятой постели, словно тяжелобольной терзаемый лихорадкой. Последние месяцы Рихард редко оставался в замке в ночное время, но сегодня он надеялся найти в старых стенах спасение от грызущей нутро тревоги. Измотанный частыми стычками с врагом, жалящим словно ядовитая змея, герцог остро нуждался в отдыхе. Но едва его голова коснулась постели, как он провалился в кошмар.

Рихарду снился холм и призрачный город на вершине. Зыбкие очертания домов терялись в вихре закрученных языков пламени, пожирающих полупрозрачные камни. С городских стен к подножию холма медленно, словно нехотя, стекали густые кровавые реки. Над водой кружили тучи воронья. Птицы одна за другой ныряли, выхватывая из багряных потоков куски тел. Рихард не мог заставить пламя погаснуть или повернуть реки вспять. Лишенный всякой власти над происходящим, он в облике выпи носился в небе над гигантским кострищем захлебываясь от крика.

Дадвин, несущий неизменную вахту у изголовья, страдал вместе с господином не решаясь прервать его кошмар. Рихард ворочался и стонал, сквозь сцепленные зубы. Треск разрываемого одеяла стал для Дадвина последней каплей. Вынув из-под стола припрятанный светильник, он принялся трясти герцога за плечи, взывая к нему по имени. Рихард с трудом раскрыл глаза.

— Дурной сон ушел, все хорошо, — успокаивающе ворковал Дадвин, мягко поглаживая хозяина по руке.

— Это ты… — едва ворочая языком, сказал герцог, приходя в себя и вытирая со лба пот. — Дурная была затея. Пить хочется. Принеси-ка мне…

— Я мигом, господин!

Старик бодро заковылял за кувшином в кладовую. Это лето стало для Дадвина испытанием. Суставы ломили, память подводила, руки дрожали и не могли держать ничего тяжелее кувшина меда. Он боялся, что близятся последние дни его служения, а ведь Хозяин, как никогда нуждался в помощи. Дадвин с поистине отеческим беспокойством наблюдал за господином. Тот исхудал, щеки запали, кожа вокруг глаз потемнела. Рихард почти не спал этим летом — днем раздавая команды и принимая гонцов, а по ночам расправляясь с врагами. Стражи помогали на пределе своих сил, но они были лишь люди. Йохан и Беррис атаковали с двух сторон, вынуждая Рихарда метаться между севером и югом. Дадвин знал, что Рихард начал употреблять настойку из трав и ядовитых грибов. Она позволяла бодрствовать сколько угодно, но вызывала кошмарные видения.

С приходом осени наступило затишье. Обращенные сменили тактику: теперь они перемещались по границе земель Безмолвного герцога, не рискуя заходить глубже. Дела же в остальной части королевства были скверные. Гонцы приносили лишь неутешительные вести: Золотой город пал, армия обращенных растет день ото дня. Беженцы, которым посчастливилось избежать смерти, пытались укрыться в лесах и болотах. Тракт заполонили несчастные и обездоленные, идущие в Город. Бывшие подданные Фридо, лишенные будущего были согласны на все, лишь бы укрыться от ужасов войны. Родители отдавали детей в рабство, надеясь хоть так спасти их жизни. Рихард приказал разворачивать беженцев на границе — вечная топь не могла прокормить столько лишних ртов. Однако беглецы все равно проникали вглубь леса, становясь добычей располневших, едва не лопающихся от обильной пищи чудовищ.

Вернувшись с кувшином молока, Дадвин обнаружил смятую постель, еще хранящую человеческое тепло. Встревоженный слуга прошелся по коридорам, но Хозяина не обнаружил. Неудивительно, ведь Рихард взобрался на замковый шпиль. После кошмара ему не терпелось увидеть, что город по-прежнему стоит и ни один язык пламени не коснулся стен.

Темно-серое небо светлело на востоке. Рассвет приближался. Рихард нахмурившись, вглядывался в спокойный осенний лес вокруг города и тот понемногу завладевал им, избавляя от тревог. Только став единым целым с родной землей можно найти покой. Герцог слышал, как дышит лес, всхлипывает топь. Медленно-медленно… Весна и лето приходились на вдох, осень и зима на выдох. Ветер, поднявшийся от выдоха, донес до него шелест падающей листвы, лязг железа, птичьи крики, брань, стук ставень и скрип колес. Морской змей, словно неразумное дитя, желал присвоить их себе как игрушку, но не потому, что смог бы ими обладать, а потому что хотел лишить этого Рихарда.

Осенняя прохлада успокоила взбудораженного кошмаром герцога, вернув способность здраво мыслить. Со шпиля спускался иной Рихард. Изможденный, измученный бессонницей слабый человек, в которого он превратился за последние месяцы, уступил место расчетливому мудрому Хозяину топи. Он, наконец, получил ответ на главный вопрос: «как быть дальше?».

Растолкав Нивара, Рихард приказал седлать лошадей, а сам отправился к себе за содержимым окованного медью сундука. Ветер нашептал ему, что с юга движется войско, встретить которое нужно как подобает, а значит доспех уместней, чем льняная рубашка.

Тем же днем сотня стражей покинула город, отправившись на юг. Рихард ехал позади, предоставив Нивару вести отряд. От того не укрылись позитивные перемены в настроении герцога, но осторожные расспросы ни к чему не привели. Рихард вместо ответа лишь демонстративно опустил забрало. Нивар пожал плечами и пришпорил коня. Если Безмолвный герцог желает тишины, так тому и быть.

Тракт, связывающий Город с югом, осенью стал настолько многолюден, что стражи были вынуждены растянуться вереницей, оставляя большую часть дороги для нужд путников. Топот копыт был слышен издалека, у селян было достаточно времени, чтобы отвернуть телеги в сторону. Пешие воины, охраняющие тракт, опершись на копья, завистливыми взглядами провожали развевающиеся серые плащи всадников. Они бы все отдали, чтобы бы поменяться с ними местами. Рядом с Хозяином был шанс совершить нечто значимое, выдающееся. А вместо этого их ждали серые от горя и страданий лица простых людей, плач сирот, кровавая расправа с чудовищами, и возможно, гибель от их клыков.

У развилки стражи сбавили ход, ожидая Нивара, но тот лишь мотнул рыжими косами и показал назад. Рихард не сбавляя скорости пронесся мимо, свернув направо, выбрав дорогу к холмам. Стражи развернули коней и ринулись за ним. Земля затряслась. От тряски рухнула жердь с навешенными на ней деревянными щитами, расписанными гербами правящих домов. Щиты на развилке были с незапамятных времен. Путники, отдыхающие на обочине, бросились их поднимать.

Первым до щитов добрался добытчик торфа. Он вытащил золото-красный щит с солнцем, но трухлявое дерево распалось на куски в его руках. Мужчина с пренебрежением швырнул их в дорожную грязь. Дородная женщина с ворчаниями достала из жухлой крапивы расколовшийся надвое красно-зеленый щит с бараном. Ее муж, коренастый заросший волосами лесоруб, отобрал оба куска и отправил обратно в крапиву. Их сын вытащил из зарослей репейника серо-черный щит. Он пострадал меньше всех. От щита отбились края, но, в общем, он был цел. Путники переглянулись и облегченно перевели дух.

— Добрый знак! — сказали они друг другу.

Женщина сняла с плеч платок и осторожно вытерла находку. Старик, закутанный в ошметки некогда добротного кафтана, выдававший себя то ли за травника, то ли за предсказателя, доковылял к ним, чтобы тоже сунуть свой нос.

— Уцелело дерево-то! Добро, добро… — подтвердил он. — А что это? — он постучал пальцем по глубокой трещине, пробежавшей по стволу от кроны до корней дерева.

— Подумаешь, повело немного… Щит-то цел! — с вызовом буркнул лесоруб.

— Нелегко нам придется, ох… — пригорюнился старик.

— Хозяин нас не оставит! — в голосе женщины не было ни тени сомнения.

— Наши болота и не такое видели… — с гордостью вставил добытчик торфа, оперев черные руки в бока.

Мальчик бережно взял у матери щит и повесил на положенное место. Из леса выбежал оголодавший бродячий пес и принялся рвать сумки путников, пытаясь добраться до съестного. Он побежал к нему, бесстрашно размахивал палкой, представляя, будто это меч. Образ всадника в доспехах, стрелой промчавшегося мимо, запал мальчику в душу. Пес отпрыгнул в сторону, раздраженно облаял людей и ретировался.