Спасения не будет (СИ) - Белая Рина - Страница 25

Замечу, что при дворе существовала традиция, которая не менялась веками. Новую королеву ждали во дворце лишь после дня Тишины. С ее приходом начинались приготовления к обряду сочетания: рассылались приглашения, шились платья, создавались изысканные истории из золота и драгоценных камней. Так было всегда, но не в этот раз. Поправ обычай, король (все еще связанный брачными узами), привез избранницу на свою территорию до дня Тишины. В тоже время Совет Судеб, желая и остерегаясь обрушить на монарха лавину ярости, требует от БегГара Шампуса строго соблюдения правил, — так в кротчайшие сроки влиятельным семьям были переданы приглашения и дворец отворил свои двери в ожидании высоких гостей.

Но вернемся к красавчику Коммелу, который, желая усилить впечатление, пригласил Ликерию на конную прогулку. Тут же выяснилось, что никаких запретов на выезд за пределы дворца не поступало. Эта новость очень обрадовала Лику, и она распорядилась седлать лошадей. Глаза ее загорелись, а легкое возбуждение перед прогулкой подчеркнул кокетливый нежный румянец.

Во двор вывели безгривых представителей салтедской верховой и одного серого жеребца в яблоко, густая грива которого пестрела лентами. Украдкой сплюнув, Ориан принялся срывать ленты со своего коня и бросать их себе под ноги.

Каждый конюх держал под уздцы несколько лошадей и только одного Бурого сдерживали трое крепких ребят. В какой-то момент Бурый затих, и тут же с прыжка вверх метким ударом копыта оглушил главного; приземлившись, закружил на месте, за секунды раскидав сильных ребят как шахматные фигуры. К счастью, на помощь подоспел Сайрос, и конюхи отделались лишь ушибами.

Удивительная картина предстала моим глазам: Сайрос тихим голосом разговаривал с Бурым, нежно скребя переносицу притихшего монстра. Сайрос передал Ликерии повод, на мгновение соприкоснувшись с ней пальцами, и отошел в сторону.

Из распахнутых ворот мы прошли по мосту, и едва ступив на блестящий после дождя черный хребет, помчались вперед, разбивая каменную тишину звонкой дробью подков. Мы неслись так быстро, что стоило опустить взгляд, как под ногой все сплывалось в единое пятно. Это было здорово! А еще весело и беззаботно! Ветер свободы кружил голову. Ровно до того момента, пока мы не наткнулись на скученную в узкой расселине змею…

— Змею?

— Да, змею. Змеи на "Черном солнце» — явление небывалое.

— Валтор, девушкам показалось, — бросив на секретаря суровый взгляд, Шампус спросил:

— Тебе известно мое отношение к подобного рода историям?

— Известно, — с невозмутимым спокойствием ответил посвященный.

БегГар Шампус нахмурил густые брови. Его личный секретарь Валтор дэ Глии отличался хитростью и сообразительностью. На протяжении долгих лет он с легкостью избегал ловушки с дезинформацией и был не тем «человеком», который пользуется непроверенными сведениями.

— Тогда что прикажешь делать с чешуйчатым, тело которого распласталось на моем столе? — спросил Валтор.

Желая воочию лицезреть гада, Шампус вышел из-за стола и в сопровождении Валтора направился в его угольно-черную обитель.

По крутым ступеням темной лестницы мужчины молча спустились в подземелье…

— Валтор, мразь ты редкостная, — прошипела Велория при виде королевского секретаря, показавшегося на пороге сырой, слабо освещенной комнаты, наполненной мрачными тенями и сковывающим душу ужасом. — Ты применил пытки к служанке пресветлой! Я хочу знать причину, по которой ты убил ее? — напирала камеристка, но завидев входящего следом короля, осеклась и присела в поклоне.

— Ваше темнейшество, я прошу дозволения выделить в услужение пресветлой еще одну девушку.

— С новой прислужницей я дам пресветлой повод вновь проявлять свою жестокость. Это исключено. От руки пресветлой уже погибло одиннадцать девушек. Ее душа источена, а разум истерзан черной магией, которой она уже не в силах противостоять.

— Но, ваше темнейшество…

— Послаблений не будет, — отрезал Шампус. — Оставь нас.

Король протиснулся к прямо лежащему на столе гаду, приподнял его голову и всмотрелся в мутные глаза, на дне которых застыла пустота. Он раскрыл ладонь и направил потоки черной энергии в мертвое тело. Хаотично заскользив по телу существа, они проникли внутрь, оставив на ажурном узоре чешуи рваные раны.

— Следов магического воздействия нет, — с некоторым недоумением сказал Шампус и, закончив сканирование, спросил, — Что с прислужницей?

— Этой ночью в северном крыле была замечена нарушительница. Ей удалось ускользнуть от стража. В девице он признал служанку пресветлой, которую я впоследствии допросил.

— Выяснил, что она искала в северном крыле?

— Она до последнего утверждала, что запрета не нарушала. И знаешь… сейчас я склонен ей верить.

— Морок…

— Похоже на то.

— Необходимо устроить ловушки.

— Уже.

— Валтор, нарушитель нужен мне живым. Я сам допрошу его.

Валтор привык избавлять монарха от грязной работы, однако плавным кивком головы дал понять, что уступит Шампусу возможность самому все выяснить.

— С этим что делать? — спросил Валтор, глядя на гада.

— Отдай гада на кухню. Пусть приготовят.

Шампус направился к выходу. Здесь под землей не было развеивающих заклинаний, и в маленькой каморке стоял сладковато-удушливый запах крови. Взгляд короля упал на восковую печать свитка, полученного от королевского гаруспика. Шампус сорвал печать. Раскрыв бумагу, очерненную корявыми строками, он пробежался по ней взглядом, на несколько мгновений застыв с вытянутой рукой.

Каждый год, отдавая дань традициям, от гаруспика — седого жреца, предсказывающего судьбу короля по внутренностям животных, Шампус получал благословение на заключение очередного брака. Поэтому утреннее путешествие на пастбище виделось ему пустой тратой времени. От него требовалось выбрать взрослого доминирующего быка, подвести его к алтарю и заколоть, вырезать печень и передать ее гаруспику — простой порядок действий, уже набивший оскомину. Однако на этот раз гаруспик его удивил. Седой жрец не пожелал соблюдать прежний декорум и согласия на брак не дал, о чем и свидетельствовала бумага.

«Вековечные говорят со мной плотью животных. В усыхающем пирамидальном отростке бычьей печени я читаю тревожный знак. Вековечные отказываются принимать этот союз, ибо он обернется болезнью, которая поразит черного дракона».

Само собой сжались пальцы, беспомощно съежился лист, принесший дурную весть.

— Старик решил усложнить себе жизнь, — мрачно заключил Валтор, для которого содержимое письма, несмотря на нетронутую печать, не было секретом.

Шампус закрыл глаза, медленно приходя в себя.

— Пора старику на покой.

В своем стремлении предотвратить распространение слухов, Шампус «подписал» гаруспику смертный приговор.

— …прошу вас, не оставьте меня. Небесные старцы, помогите, успокойте мой разум, ибо не желает он готовиться к вечности. Заступитесь, ибо встала я на опасный путь и не знаю, куда он меня заведет. Молю вас, спасите. Направьте меня и оградите от неудач.

Луна медленно оплетала серебристым кружевом облака, разливая призрачный свет на островерхие крыши дворца. Я стояла в комнате, наполненной мрачными тенями, и едва касаясь рукой холодного стекла, просила всевышних о помощи. Слова становились все тише, я узнавала себя все меньше. Неужели я настолько вошла в образ послушницы, и, сама того не желая, поверила, будто молитва способна дать человеку силы и уберечь его от гибели!? Неожиданно замолчав, я растерянно опустила голову и шагнула вглубь комнаты. Сколько дней прошло с моей последней вылазки? Сутки, двое? Куда там!.. Усиленно напрягая память, я воскресила в сознании так похожие друг на друга веселые и спокойные дни и ужаснулась. Последний осенний месяц подходил к своему завершению, а чуда, о котором я молила каждый вечер так и не произошло.

Я присела на край широкого кресла и устремила взгляд на ветхий переплет молитвенника, что лежал на столе возле корзины под бутонами непахнущих роз. В голове мелькали картины экипажей, несущихся по мощеному камнем мосту. Как наяву я видела взмыленные спины коней, кареты с распахнутыми дверцами, мрачных и волевых мужчин и их спутниц, спешащих выказать монарху свое почтение. Дворец был полон гостей. Время королевы близилось к своему завершению, и с каждым новым рассветом шанс встретиться с августейшей особой для меня становился все призрачнее. Видения, которым я дала волю, исчезли, оставив во рту горьковатый привкус разочарования. Закричав, я смахнула со стола книгу вместе с корзиной цветов.