Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена - Страница 36

— «In silvam non distant altum est

Cingunt paludes et occultatum in tenebris,

Tenebris nigrior atra caligo tenebrosa nocte

Caliginem periculosam montium saxa.

Et ibit per tenebras, et ducam te caliginis.

Quod tenebrae non aliquid, ego non aliquid!»

Второе заклинание почти полный аналог первого, только магия другая — ведьмовская. А то, что было убрано магией леса, уже никогда не вернется туда, где оставила свой след магия ведьмы.

Проклятие было снято!

Одна трудность во всем этом имелась — как ведьма я выложилась. Выложилась по полной, выпила себя досуха, опустошила до самого, самого дна.

И падая на пол, единственное на что хватило сил, это на тихий стон:

— Леший…

***

Мне снился сон. Не люблю сны, особенно о прошлом.

Но увы, это был именно такой сон.

«Валкирин, еще раз!»

Я стою посреди магического контура в виде звезды… вчера контур был из двух совмещенных частично кругов. Из-под ногтей течет кровь, в висках пульсирует боль, губы пересохли, я хочу пить, невыносимо хочу пить, но кто мне даст?

«Валкирин!»

Славастена никогда не отличалась жалостливостью. Беспощадная совершенно не ведьма, учениц не берегла, но кого это волнует? Вчера в контуре из кругов погибло двое. Сегодня отсюда унесли уже четверых, и мы все знали — они не появятся в лазарете, и в общей комнате уже никогда не покажутся тоже. Их похоронят в саду. В безымянных могилах. И если я сейчас не справлюсь — меня ждет та же участь.

А потому собрав все силы, я простираю руки над трупом, от которого несет диким смрадом разложения, и повторяю уже в который раз:

«Veni in somnio!

Eritis mihi somnium!

Aperi somnium meum!

Surge! Surge! Surge!»

«Surge» — восстань. Это плохо. Очень-очень плохо. Мы ведьмы, мы не должны призывать к жизни полуразложившиеся трупы, мы вообще не должны иметь дело с восставшими или убитыми. Мы — жизнь, а тут — смерть. Да не просто смерть — смерть предстояло пережить мне, пусть и во сне, но все же. И тут в ритуальном зале раздается:

«Валкирин, любовь моя, ты сможешь, ты справишься, я уверен в этом».

Тиромир — в то время ты был для меня синонимом к слову «мир». Ты был для меня всем миром, ты был смыслом моей жизни. И улыбка скользнула по иссохшим губам, боль отступила под волной нежности и желанием помочь любимому, а кровь из-под ногтей… какое она имеет значение, если Тиромир здесь! Если смотрит на меня! Если верит в меня!

И в ритуальном зале звучит уверенное:

«Войди в сон мой!

Стань сном моим!

Откройся моему сну!

Восстань! Восстань! Восстань!»

«Валкирин, не сметь использовать язык черни!» — окрик Славастены.

Да, не классический язык магии, но мой, родной, близкий, тот который удавалось наполнить силой гораздо легче, чем изучаемый и сложный. Когда магия идет от души, от сердца — она сильнее! И убитая монстром, терроризирующим столицу уже почти год девушка, не вошла в мой сон — она восстала наяву. А я упала. На руки беззаветно любимого, с осознанием того, что я справилась, я сумела, я его не подвела.

Чем это обернулось для меня? Двумя месяцами в лазарете.

Чем это обернулось для него? Феноменальным успехом, ведь Тиромир раскрыл преступление и нашел убийцу.

Ему достались лавры, мне горькие настои, но разве это тогда огорчило меня? Вовсе нет, я была рада, искренне рада, что сумела ему помочь. Я ведь любила, беззаветно и преданно…

Как же больно… было потом.

А сейчас вдох — и мой сон ведьмы сменяется сном лесной ведуньи. Сном, наполненным светом, дыханием жизни, теплом лучей поднимающегося солнца, прохладой сумрака скрывшегося под могучими кронами вековых деревьев.

Ну, здравствуй, мой лес!

***

Рассвет безбожно проспала. Телом проспала, силой и мыслями давно бегала по лесу, проверяя, помогая, радуясь. Ночью кротиха родила семерых детенышей, максимальное количество для кротов. Все родились здоровенькими, я подмогла, а чаща умилялась и радовалась, правда это не помешало моей поганке зловреднючей попытаться умыкнуть одного кротеныша, под предлогом «Слабенький же совсем». Зараза! Хорошо леший вмешался, а то пришлось бы просыпаться и топать туда самой.

Бык вчерашний на заповедных пастбищах был счастлив безмерно, ел вволю и косил глазом на милую бурую в белые пятна телочку, та кокетливо поглядывала на него… и чаща уже тоже была там! В предвкушении! Травку телочке подсовывала сочную, лечебную, за ягодами даже смоталась. Просто у нас с чащей договор — если корова двух телят родит, трогать нельзя, двух корова вполне выкормить может, а вот если трех… Гипотетически трех еще никто не рожал, но чаща все еще надеялась.

И тут меня разбудили. Не то чтобы намеренно, но кто-то заботливо приподнял, мои губы приоткрыли и в рот потекло что-то студеное, вкусное, нужное.

Глаза открыла, посмотрела в синие полные тревоги очи охранябушки, всю воду из ковша выпила и тихо сказала:

— Спасибо.

Усмехнулся невесело, отложил пустой ковш, все так же меня придерживая одной рукой, второй волос коснулся, приподнял прядь одну и тихо сказал:

— Черные. Почему черные, Веся?

— Потому что я ведьма, охранябушка, — улыбнулась ему. — Ничего, через пару лет посветлеют вновь. Как себя чувствуешь?

А маг вместо ответа вдруг сгреб меня, прижал к себе, да крепко так, не продохнуть, и хрипло прошептал:

— Да как же ты вообще в этом жестоком мире появилась такая?!

Но тут же отпустил, уложил обратно под сосну, стараясь в мои изумленные глаза не глядеть даже, покрывалом прикрыл, подушку поправил, встал, в лес посмотрел и ответил бесстрастно:

— Нормально. К утру уже встал. Долго тебе еще под сосной лежать?

Пожала плечами, подумала и ответила:

— Да до заката полежу, спешных дел пока нет.

Маг кивнул, все так же не глядя на меня.

Затем спросил:

— Лежать тут будешь, или уже можно к избушке принести?

— Пока тут, — я оглядела сосновый бор и не стала говорить, что видимо, совсем плоха была, раз леший меня сюда принес. — А ты отдохнул бы, охранябушка, ты уж прости, но тебя еще одна ночь ждет трудная.

И вот тогда синие глаза прямо посмотрели в мои. Несколько секунд маг лишь смотрел, затем развернулся и ушел молча. А я, только когда он из виду скрылся, вдруг подумала — от моей избушки до соснового бора, коли пешком идти, не по заповедной тропе, это полдня топать надобно. И как нашел меня маг? Леший бы точно не сказал где я, а охранябушка все равно нашел — подушку вот принес, и одеяло, и воды родниковой студеной.

Улыбнулась, сама не ведаю с чего, клюку верную позвала, открыла архимагу путь прямой к дому, а как шагнул на тропу заповедную, я с клюкой в обнимку снова заснула.

***

Проснулась на закате. Рядом верный друг леший сидел, в ногах у меня кот Ученый устроился, Мудрый ворон задумчиво бродил вперед назад между соснами, домовой в руках держал глиняный горшочек и пахло оттуда умопомрачительно.

— Суп грибной, я и сметанку принес, — сообщил домовой.

— Ох, — я тут же села, горшочек протянутый взяла осторожно, и ложку, и крынку со сметанкой, и краюху хлеба. И спросила, вдыхая аромат супчика: — Охранябушка готовил?

И тут вдруг как-то стушевались други мои верные, леший вовсе отвернулся, кот сделал вид, что когти внимательно рассматривает, ворон аккуратно сделал пару шажков назад, пытаясь скрыться за деревом.

И есть мне перехотелось тут же.

— Письмо тебе оставил, да и был таков, — прервал напряженное молчание леший.

И суп грибной я вовсе отставила.

От чего охранябушка так поступил… я, кажется, знала. Меня поберечь решил… Странно говорить такое, где это вообще видано, чтобы маг да пожалел кого-то, чью-то жизнь выше своей цели поставил, о ком-то позаботился искренне. Магов я знала, хорошо знала, обычный маг, поняв, что я вреда ему не причиню, использовал бы да и выбросил.

И я бы даже не удивилась, я знала магов, я правда знала магов. Даже Кевин, спасая меня, в первую очередь о себе думал, а когда осознал, что ни шанса у него нет… отдал мне свою жизнь, чтобы отомстила за него. И это было типично для любого мага, это было нормально для них, а мне… мне ненормальный достался!