Зеркало для героев - Гелприн Майк - Страница 43

— Вы нажили адреналиновую зависимость, — озабоченно сказал Вику титулованный московский психиатр. — Это случается с людьми, долгое время рисковавшими жизнью. Не волнуйтесь, господин Троицкий, от зависимости мы вам поможем избавиться. Вам необходимы уединение и покой. Прежде всего, рекомендую длительный отдых где-нибудь на природе, в глуши. В Сибири, к примеру, ещё достаточно малообжитых мест. Или, например, на Урале. Вы могли бы поехать инкогнито в какой-нибудь городишко, и там…

— В уездный город N? — усмехнулся Вик.

— Хотя бы.

— Что ж, благодарю вас.

Трое суток уединения и покоя в глуши едва не свели Вика с ума. Его хвалёные выносливость и упорство почему-то действовать перестали. На четвёртый день Вик сорвался, об колено переломал охотничье ружьё и напился с сибирскими промысловиками в драбадан. Потом дрался на кулаках один против многих, сутки отлёживался, и снова пил, и дрался опять, и не помогло.

Он вернулся в Москву выдохшимся, опустошённым. Закрутил роман с фотомоделью, неделю спустя её бросил и ушёл в запой. Прервал его, потому что внезапно позвонила учившаяся на четвёртом курсе Университета Марина. Запинаясь от стеснения, она просила о встрече. Вик повёл её в ресторан, поил шампанским, молча выслушал пару-тройку нелепых и неинтересных девчоночьих историй, затем рассчитался и, сославшись надела, вызвал Марине такси. Ему было скверно, так скверно, как ещё не бывало.

На следующее утро позвонил тренер.

— Надо встретиться, Вик, — бросил он в трубку. — Есть разговор. Важный. Согласен?

Вик сказал, что согласен, и тем же вечером пожал тренеру руку.

— Тут вот какое дело, — сказал тот, насупившись. — Парень, что победил в четвёртом заходе…

— Ангел Стоянов из Пловдива? — перебил Вик.

Собеседник кивнул.

— Да, он. Мы с тренером Стоянова в друзьях. Так вот: тот говорит, что Ангел слетел с катушек. Он хочет предложить поединок любому из чемпионов. Так сказать, суперфинал по тем же правилам. У Ангела отличные показатели, по сумме составляющих лучшие из всех. И он в прекрасной форме. Скоро вызов объявят публично. Так что считаю своим долгом предупредить — не вздумай клюнуть на это, парень, ты понял?

Вик на секунду замешкался.

— Понял, — бросил он. — Отлично тебя понял. Передай болгарину: я согласен! На любых условиях.

♀ Ловцы

Ольга Рэйн

Это — Мани.

Мани стоит в лодке.

Лодка узкая, неустойчивая, поверхность воды бурлит — не от ветра, а как будто под нею, неглубоко, кружат крупные рыбы или звери. Что это? Волна или темно-серая блестящая спина бугрится страшными мышцами? Лодка качается. Осторожно, Мани!

Мани не боится.

Он щурит темные глаза, смотрит прямо на солнце, глаза слезятся. Его щеки мокрые от слез.

Он выглядит, как человек, забывший или потерявший что-то важное. Вот-вот вспомнит.

Мани медленно улыбается, его зубы острые и очень белые на фоне темной кожи. Он наклоняется и поднимает что-то тяжелое со дна лодки.

Мне вдруг становится очень страшно.

Мне кажется, что Мани — это я.

Сегодня будет еще один хороший день, Оксана в этом совершенно уверена. Троллейбус придет вовремя, не переполненный, на работе все будет под контролем (не забыть позвонить в Москву и поменять ткань на заказном диване, а еще в Шатуре дозаказать столовую группу и офисный стол).

А вечером — Богдан. Обязательно Богдан. Никаких сомнений, что он позвонит. И не пьяный — он же обещал! Погуляют, потом к нему поедут. К ней нельзя — мама Богдана терпеть не может, не знала, каким богам хвалы возносить, когда они расстались три года назад — ее двадцатилетняя красавица-доченька и сорокалетний пьющий мужик с двумя разводами в анамнезе. Ну и что, что Оксана год рыдала и спала только со снотворным? Перетопталась бы и жила дальше счастливой, свободной, но нет же — нашел ее козел старый, снова с толку сбил, чтоб он сдох, зараза. В общем, понятно, почему они всегда у Богдана оставались. Сегодня, может, дома поужинают, курочку гриль можно взять (Оксана поморщилась, ущипнула себя за складку на животе — ну ладно, можно без обеда, сэкономить калории на вечер). Или в пиццерии…

Оксана вдруг поняла, что еще минута — и на троллейбус она опоздает. А так и весь день пойдет насмарку. Она накрасила губы (15 секунд), надела туфли (5 секунд), откопала под обувной полкой зонтик (25 чертовых секунд) и выскочила в подъезд. На троллейбус она успела.

Богдан позвонил еще до обеда. Поставщик согласился поменять ткань без доплаты. ГисМетео отменило проливной дождь, обещанный на весь день. Генеральный директор Ашот Вадимович вызвал ее по вопросу, на который она прекрасно знала ответ, подозвал к себе просмотреть документы и всего один раз схватил ее за задницу — и поверх юбки, жить можно! Обмен смс-ками с мамой получался вежливый и нейтральный. Хороший был день.

Оксана и не заметила, как он промчался, стрелка дрогнула на пяти вечера и время пошло в другом ритме. Богдан сказал, что он устал, встречать ее не приедет, пусть она к нему, и курочку по пути прихватит, и лаваша побольше, и может коньячку? Она выключила компьютер, прикрыла за собой дверь с табличкой «Отдел Маркетинга», пошла по магазину среди покупателей, рассматривающих спальные гарнитуры, детские комнаты, домашние офисы под ключ.

— Чмоки, босс, — помахала ей Леночка, дизайнер по кухням. В отделе все блестело и сияло — столешницы, хромовые ручки, Леночкины светлые волосы и большой вздернутый нос, восковые фрукты, создающие в образцах кухонь уют и домашнюю обстановку. Леночка точно знала и другим рассказывала, что Оксанино недавнее повышение — только потому, что она позволяет генеральному директору лапать себя за задницу, а еще иногда он дверь в кабинет закрывает, и что там Оксана ему делает — ни для кого не загадка, хотя есть варианты. Оксана ненавидела Леночку. Она улыбнулась и помахала ей в ответ. Оксана злилась, что та говорит правду. Но как же можно отказать Ашоту Вадимовичу? Она хотела бы уметь постоять за себя. Но острый шип проворачивался в душе «что ты из себя возомнила, как можно?» Оксана старалась не делать лишних движений, чтобы шип не ранил.

Троллейбус только что ушел, провода над улицей еще вздрагивали, на остановке стоял один-единственный парень, зябко кутался в куртку, хоть было и совсем нехолодно для октября. Оксана вдруг поняла сразу несколько вещей — что она забыла зонтик в углу кабинета, между столом «Шатура» и офисной полкой «Шатура». Что парень на остановке очень симпатичный, в этаком итальянско-средиземноморском стиле, хотя может и армянин. Что ей ужасно хочется закурить — а ведь она уже три месяца как бросила, с того самого дня, как они с Богданом случайно столкнулись на Дне Города, он ее сразу обнял, поцеловал, обдав знакомым винным запахом и велел ей больше не курить, а то целовать такую противно. И что парень на остановке почему-то кажется смутно знакомым, хотя откуда и как, совсем не вспоминается. От этого Оксане стало беспокойно, будто шрам на памяти зачесался.

Парень поглядывал на нее искоса — возможно потому, что она на него уставилась и смотрела вот уже две минуты.

— Извините, — сказала Оксана, ужасно смутившись и запинаясь. — Мне показалось, что мы знакомы… были… давно. Но я уже вижу, что обозналась.

Она неловко улыбнулась, пожала плечами.

— Вряд ли, — сказал парень и ответил на ее улыбку. — Я бы вас не забыл… такую, как вы.

Его ровные зубы казались необыкновенно белыми из-за смуглой кожи. Он достал из кармана пачку сигарет, протянул Оксане.

— Вы курите? — спросил он смущенно. — Я вот бросил, а сегодня зачем-то купил пачку. Хожу, мучаюсь, никак не решусь. Три месяца не курил… Может если за компанию…

Троллейбус все не шел — наверное потому, что сигарет было еще много. Начал накрапывать дождь, напоминая Оксане, что крышу остановки пару недель назад разбили ночные хулиганы. «А нечего выпендриваться с дизайном, надо бетонные или железные остановки делать, как при Союзе» — брюзгливо сказал тогда Богдан — он приехал ее встретить с работы, предложил купить продуктов на вечер, а в магазине оказалось, что он кошелек дома оставил. Он часто все забывал, растеряша. Оксана тогда только зарплату получила, накупила вкусного, и виски его любимый — пусть порадуется.