Государево дело (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 45

– Ваше Величество, – обратился к королю князь Кристиан Ангальтский[77]. – обратите внимание на строй Ваших войск. В отличие от тяжелых и неповоротливых испанских терций, по образцу и подобию которых построены отряды армии Императора, они стоят небольшими отрядами вытянутыми фронтом в сторону противника. Такой боевой порядок гораздо менее подвержен потерям от артиллерийского огня, а сам же, напротив, может наиболее эффективно использовать свою мощь!

Ответом на витиеватую тираду князя была благосклонная улыбка короля и одобрительный шепоток окружающей их свиты, разве что граф Турн ворчливо заметил, что не худо было бы прежде обучить солдат хорошенько этому новому строю, а уж потом посылать в бой, но на него мало кто обратил внимание.

– Кстати, а как называется эта местность? – поинтересовался Фридрих у своих приближенных.

Те к его удивлению замялись с ответом, видимо сами не слишком хорошо представляя, где находятся.

– Боже, а это что за чучело? – удивленно воскликнул кто-то из придворных и все дружно перестали ломать головы над географией, и обернулись к подскакавшему к ним всаднику.

Сей бравый воин, и впрямь имел довольно экстравагантный вид. Кираса и шлем его, по всей видимости, знали лучшие времена и когда-то являли собой гордость владельца, но только не сегодня. Такой фасон был в моде, по меньшей мере, полвека назад, а теперь выглядел несколько странно. К тому же воронение на доспехах сошло пятнами, открыв скрывающуюся под ним ржавчину. Та же участь постигла «леопардовую шкуру», покрывавшую левое плечо рыцаря. Пятна на ней расплылись от утренней росы, от чего теперь она выглядела просто грязной.

Конь, как ни странно, был неплох, хотя и стар, но вот седло и уздечка, казалось, пережили минимум дюжину владельцев. Была, правда, одна деталь, указывающая, что с насмешками над неказистым всадником лучше повременить. Лицо выражало крайнюю решительность, а глаза лучились отвагой, граничащей с безрассудством. Владеть шпагой он, судя по всему умел, так что приближенные короля на время воздержались от ехидных комментариев.

– Кто вы? – удивленно поинтересовался Фридрих.

– Меня зовут Вацлав Попел из Ольбрамовиц, Ваше Величество! – хриплым голосом представился тот. – Меня прислал полковник Длугош.

– Вот и как. И что же мне хотел передать ваш полковник?

– Мы стоим напротив отряда Вальдштейна[78] и готовы атаковать, но у нас мало сил. Если бы Ваша Королевская Милость послала нам подкрепление, мы бы наверняка опрокинули и разгромили этого предателя!

Услышав эти слова, Фридрих задумался. По имевшимся у него сведениям, Вальдштейн был уполномочен чешскими сословиями сформировать кирасирский полк, который должен был присоединиться к армии графа Турна. Получив этот приказ, тот ревностно принялся за дело и вскорости набрал почти полторы тысячи тяжеловооруженных всадников и пять сотен конных аркебузиров. Как и большинству чешских командиров, ему крайне не хватало денег, но этот вопрос новоиспеченный полковник решил очень оригинально, захватив моравского коронного казначея, и с помощью оружия вынудил того отдать ключи от хранилищ. Получив, таким образом, и солдат и деньги, Вальдштейн тут же перешел на сторону Императора и в нескольких стычках нанес весьма чувствительный урон свои недавним союзникам.

Разгромить этого наглеца было весьма заманчиво, но король опасался допустить ошибку в своем первом сражении и потому нерешительно обернулся к своим военачальникам. Граф Турн хотел было что-то сказать, но Кристиан Ангальтский опередил его.

– Совершенно согласен с Вашим Величеством! – воскликнул он. – Негодяя надо наказать. Последние слова князя потонули в восклицаниях придворных, дескать, о чем речь? Конечно же, надо атаковать! И Фридрих решился:

– Соблаговолите послать на помощь Длугошу тысячу венгерских кавалеристов!

– Да здравствует король! – хрипло воскликнул Попел и его клич тут же подхватили остальные.

– Отправляйтесь, – благосклонно улыбнулся чеху король, – и возвращайтесь с победой! Мы весьма довольны вашей службой. Кстати, друг мой, вам известно, как называется это место?

– Prázdné pole[79], Ваше Величество.

– Что это значит?

– Пустое место, государь, – мрачно перевел ему граф Турн.

– Как символично…

Сражение началось. Пять сотен чешских рыцарей и присоединившиеся к ним венгры устремились на вражеских кирасир. Их атака была столь стремительна, что изменники смешали ряды и попятились. Увидев это, протестанты обрушились на врага с новой силой, и казалось, что нет никого, кто бы сумел удержать их напор.

Бывший студент, размахивая шпагой, несся в первых рядах атакующих. К черту вокабулы, а так же тривиум с квадривиумом! Какой прок в учении, если сегодня он наконец-то оседлал удачу и заслужил похвалу короля. Осталось совсем чуть-чуть, и мечта его осуществится. Нужно только победить, но с этим-то он справится, и Фридрих Пфальцский, восхитившись его мужеством, непременно возьмет его в свою свиту.

Впрочем, кирасиры оказались крепким орешком и, хотя и отступили, но сделали это в полном порядке, постоянно огрызаясь короткими, но злыми контратаками. Вацлав не раз скрестил с ними своё оружие, нанес несколько ударов, получил в ответ столько же, но, к счастью, доспехи, проданные ему этим мошенником Петцелем, сумели выдержать подобное издевательство.

Наконец, он схлестнулся с каким-то безусым юнцом, испугано глядящим на него из под шлема. Тот, сообразив, что рьяно атакующий его Попел более искусен во владении шпагой, вытянул из ольстра пистолет и спустил курок, однако даже самые лучшие колесцовые замки, иной раз, осекаются. Успевший проститься с жизнью студент-недоучка тут же воспрял духом и со страшной силой вонзил в незадачливого противника свою шпагу. На его счастье, удар скользнул по кирасе прямо под латный горжет прикрывающий горло незадачливого кирасира и жало с противным хрустом вошло в плоть. Выдернуть обратно свой клинок Вацлав не успел, и когда его противник свалился наземь он остался безоружным.

Соскочив с коня, молодой человек склонился над убитым, чтобы вытащить шпагу и это спасло ему жизнь. Как оказалось, проклятый Вальдштейн нарочно заманивал их притворным отступлением под огонь имперских пушек и мушкетеров. Жерла орудий с грохотом выплюнули картечь в самую гущу атакующих с одной стороны, а с другой на них обрушили свинцовый дождь вражеские стрелки. Так что когда изумленный до глубины души Попел, поднялся, сжимая в руке окровавленный клинок, вокруг него творился сущий ад.

Его товарищи, только что с жаром преследовавшие неприятеля, были частью убиты или ранены, и валялись кругом, орошая запыленную землю своей кровью, а остальные в панике удирали, безжалостно нахлестывая лошадей. Его конь, также получил заряд картечи и теперь в агонии дрыгал ногами, чудом не задев хозяина копытом, оглашая окрестности ужасным хрипом. К счастью, его противник умирая, не выпустил из ослабевшей руки поводья, и его скакун все ещё был рядом. Картечь и пули, по какой-то случайности, миновали благородное животное, но все же он нервничал и пытался вырваться из рук мертвеца.

В этот момент Вацлав понял, что если он не поторопится, то его мечты о воинской славе и придворной службе никогда не осуществятся. В мгновение ока, он схватил за конский повод, одним движением рассек пальцы в кожаной краге и тут же взлетел в седло. Обезумивший жеребец, взвился на дыбы, но бывший студент сумел удержаться на его спине и немедля ни секунды вонзил в бока шпоры. Не ожидавший подобной подлости скакун, подпрыгнул, а затем галопом понесся вперед, не разбирая дороги. Благодаря его резвости, Попел не только сумел ускользнуть от перешедших в атаку кирасир Вальдштейна, но и, опередить прочих своих чешских и венгерских товарищей.

А тем временем в атаку перешли испанские и немецкие терции. Ощетинившись пиками, они, как гигантские ежи, мерной поступью надвигались на тонкую линию протестантов. Граф Турн оказался прав. Чешские солдаты и командиры оказались недостаточно обученными этой тактике и не смогли выдержать напора имперцев. Едва мушкетеры обеих сторон обменялись залпами, как пикинёры скрестили своё оружие в смертельном противостоянии. Первое время слушался только деревянный треск, да сочная ругань на всех языках Европы, но скоро более плотные терции стали прорывать тонкие построения своих противников.