Государево дело (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 42

Договорив, Татаринов хитро усмехнулся и добавил:

– Но если сильно хочется, то можно. Приводишь девку или женку на круг и говоришь, будь мне женой! Там и оженят.

– Не венчаны, стало быть?

– Так попов у нас нет!

– А ты женат?

– Не, молодой ещё. Хотя, если бы не в поход, я может с этой Оксанкой и закрутил. Уж больно она пышная!

На казачьем круге, происходившем на берегу Дона, было шумно. Поскольку все добытое было поделено ещё вчера, главным вопросом, стоящим перед собранием, был предстоящий морской поход. Собственно говоря, никаких разногласий по этому поводу не было. Азов для того и захватывали, чтобы беспрепятственно ходит в набеги на крымские и турецкие берега. Но казаки не были бы казаками, если бы вдоволь не покричали и не поспорили, доходя иной раз до драки. Впрочем, таких бузотеров быстро осаживали, а если с первого раза не понимали, могли и наказать. Причем, главным и единственным наказанием у донцов было посадить виновного в мешок и бросить в воду. Так что до драк доходило редко.

Собственно, единственной причиной разногласий было то, что абсолютно все присутствующие на круге желали идти в поход, справедливо полагая, что если уж подвернулась удача – грех её упускать! Однако же, как ни крути, в только что захваченной крепости требовалось оставить какой-никакой гарнизон и с этим тоже несогласных не было. Вот только оставаться никто не хотел. Даже получившие при вчерашнем штурме ранения, видимо под воздействием принятого на грудь, в большинстве своем сочли, что раны их не опасны и потому не могут быть препятствием на пути к славе и добыче!

– Тихо, браты! – в очередной раз, надрывая глотку, заорал Родилов. – Хочешь – не хочешь, а кому-то придется остаться!

– Вот сам и оставайся! – тут же заорали ему в ответ.

– Сами ведаете, что Азов без присмотру оставлять нельзя!

– Вот ты и присмотришь!

– Ишь ты, – удивился подобной вольности Панин. – А давеча все атамана слушались больше чем родного батюшку.

– Так то в бою, – резонно возразил Татаринов. – Там за своевольство разговор короткий. А на круге, шалишь, все равны!

Их приход не остался незамеченным, и многие станичники обрадованно завопили:

– Вот пусть царские люди и остаются Азов стеречь!

По лицу войскового атамана пробежала тень. Ему пришлись по сердцу дисциплинированность и боеспособность драгун. Так же он успел оценить их вооружение из легких кремневых фузей, вместо тяжелых и неповоротливых фитильных пищалей. В общем, он бы совсем не отказался от таких бойцов во время похода, хотя и не был уверен, что удастся их уговорить. Все же московские ратники – люди служивые. Куда велено, туда и идут.

– Атаманы-молодцы, – поднял руку Панин, – дозвольте сказать!

– Ишь чего захотел, – пьяно засмеялись одни.

– Ну, скажи, раз пришел, – отозвались более трезвые.

– И то верно, браты, – согласился Родилов. – Пусть царев стольник скажет. Все же он и люди его не хуже иных и прочих бились. Давай-ка, иди сюда, господин хороший, чтобы тебя все видели.

– Послушайте меня казаки! – начал Федор, поднявшись на пристань. – С Божьей помощью мы басурман одолели и крепость Азов у них отняли. И если этим городом государю поклониться, то он его под руку свою державную примет. Вот только что он с ним делать будет?

– Как что? – не понял атаман. – Рази худой город?

– Да нет, город, спору нет, справный. И торговый и военный. Только царь-батюшка у нас человек занятой, вся Русь на нём, так что он сюда не поедет. Стало быть, назначит воеводу.

– Так может тебя и назначит?

– Э, нет, господа казаки, я человек молодой и, чего греха таить, не особо родовитый. Для такого дела найдутся и повыше меня люди. С бородой до пупа, дородные, да благообразные. А я что, ну какой с меня воевода?

– Гы-гы-гы, – засмеялись донцы. – И впрямь рылом не вышел в воеводы!

– Ну, то не беда, – не смущаясь смешков, продолжал Панин. – Уж чего-чего, а бояр в государстве Российском хватает. Найдется и для Азова. И вот сядет такой в крепости, и будет решать, кому можно по Дону плыть, а кому нельзя. А вы будете ему кланяться и с поминками[70] заходить. Да не ему одному, а еще и всем дьякам и подьячим!

– Не бывать тому! – взорвались казаки, и вскочили, потрясая в гневе, кто кулаками, а кто и саблями. – Не надобно нам воевод и подьячих!

– И вот и я говорю, оно вам зачем?

– В куль его да в воду! – продолжали кричать наиболее взбудораженные.

– Тихо! – призывая расходившихся казаков к порядку, заорал один из войсковых есаулов. – Атаман говорить будет!

– Послушайте, браты! – вновь начал Родилов. – Царев стольник дело говорит. Пусть Великий Государь здравствует в белокаменной Москве, а мы на Тихом Дону!

– Любо! – отозвались сначала сторонники атамана, а потом их крики подхватили и остальные.

– За то что, пособили нам турок одолеть – поклон от всего казачества, а только здесь мы хозяева!

– Верно!

– Атаман, турки! – заорал вдруг кто-то совсем рядом, вызвав всеобщее замешательство.

– Где?

– Да вон же, корабль идет! – показал на реку вездесущий Татаринов.

– Тьфу, собачий сын! – выругался в сердцах Родилов, – я уж чёрт знает что подумал!

– А ведь если на нем прознают, что Азов взят, то уже завтра про то в Крыму прознают. И тогда не видать нам добычи!

– Вот что браты! – приказным тоном начал атаман, в мгновение ока превратившийся из робкого исполнителя казачьей воли в ничем не ограниченного деспота и повелителя. – В Азове останутся все пораненные, а так же те, на кого жребий покажет. Наказным атаманом в нем будет – Лукьян Селиверстов. Велю чинить ворота, крепить стены и готовить крепость к осаде. Турки или татары все одно пожалуют рано или поздно.

– Сделаем, – кивнул головой помрачневший Лукьян.

– Теперь давайте думать, что с этим кораблем делать?

– А какие сигналы турки подают, когда к крепости подходят? – поинтересовался Панин.

– Какие еще сигналы?

– Ну, когда корабль идет в порт, он подает сигналы, а ему отвечают, – терпеливо принялся объяснять стольник. – Я такое видел, когда с государем в Стекольну ездил.

– А ведь верно, – кивнул Татаринов. – Они когда к Азову подходят, палят из пушки, а им с вон той башни два раза в ответ.

– Вот и вы так сделайте. Османы сразу не догадаются, а потом уж поздно будет, если не оплошаете, конечно.

– Ох и хитер ты – царев стольник, – покрутил головой Родилов. – И язык у тебя хорошо подвешен!

– Не поверишь, атаман, – улыбнулся Федор, – но я тебе и твоим казакам слово в слово то что мне государь говорил передал.

– А того тебе царь не сказывал, что за эдакие речи наши станичники могут и в Дону искупать? – грубовато поинтересовался у него Мишка.

– А как же. Только он сказал еще, что если атаман не дурак, то царскому посланнику вреда сделать не даст. А дураки атаманами не становятся!

– Хорош лясы точить, – хмыкнул Родилов. – Нежданных гостей встречать пора!

Едва турецкая шебека[71] поравнялась с крайней башней Топрак-кале, над её палубой поднялось облачко дыма, а чуть позже докатился звук выстрела из пушки. Через пару минут им ответили двумя выстрелами, после чего капитан приказал бросить якорь. Пока его подчиненные убирали паруса, прячущиеся на стенах и за стругами казаки, не подавали признаков жизни, и лишь когда с османского корабля спустили шлюпку, в которую тут же спустились гребцы и какой-то важный турок, стало понятно, что затея удалась, и добыча сама устремилась в западню. Теперь оставалось лишь не спугнуть её раньше времени.

Как только лодка причалила к пристани, на ней появился принаряженный для такого дела в татарский халат и рысий малахай Мишка. Один из матросов что-то крикнул ему по-турецки и кинул конец. Внимательно наблюдавшему за всем эти Панину было видно, как Татаринов схватил эту веревку и принялся её приматывать к столбику. Затем он подошел к османам и протянул руку, чтобы помочь важному путешественнику. Тот с недовольным видом поднялся с банки[72] и, кряхтя, сделал несколько шагов, поминутно поминая Аллаха. В этот момент, один из его сопровождающих все же заподозрил неладное и задал встречающему какой-то вопрос.