Мертвая зона (Повести) - Чехов Анатолий Викторович - Страница 26

— Ты что, сдурел? — заорал Сергеев. — Людей поперестреляешь!

— Стоять! Руки вверх! — по-прежнему с надрывом в голосе крикнул часовой.

Сергеев поднял руки. То же самое сделали сопровождавшие его оперативники.

Глупее положение не придумаешь: вместо того чтобы оказать помощь, видно, измаявшемуся парню, охраняющему какой-то важный груз, они теперь должны стоять и ждать у моря погоды с задранными руками.

— Ну и долго ты нас будешь так мурыжить? — спросил Сергеев.

— Пока не придет тот, кто знает пароль!..

На этот раз голос доносился из-под вагона: часовой на всякий случай залег в тень, еще и наверняка спрятался за колесо.

— Могу я послать человека доложить руководству? — спросил Сергеев.

— Всем стоять на месте! — послышался категорический ответ.

Парня этого можно было понять. Если он там один, ничего не стоит зайти кому-нибудь с тыла, бросить гранату. Видно, и в самом деле какой-то важный груз у него в вагоне. А если важный, то почему часовой один? Их должно быть по крайней мере трое!

Потянулись томительные минуты — одна, вторая, третья… Скосив глаза, Сергеев видел светящийся циферблат под железной решеткой своих «Кировских» часов на запястье руки, поднятой выше головы. Никогда бы он не подумал, что самому, да еще с оперативниками придется стоять вот так под прицелом часового и чего-то ждать…

Впереди, в узком коридоре между эшелонами, послышались шаги: приближалась целая группа.

— Стой, кто идет? — на еще более высокой ноте завопил часовой. И полной неожиданностью для Сергеева был ответ:

— Комбриг Воронин.

— Пароль?

— «Сталинград».

— Товарищ комбриг, что ж вы так долго? Я ж не знаю, как вас жду!.. Товарищ старший лейтенант Сергеев, подходите и вы тоже! Я ж иначе не мог!..

— Понимаю, служба… — опустив руки и подходя к часовому, сказал Сергеев. Сам подумал: «Ведь Воронина госпитализировали после Серафимовича, где его ранило. Значит, груз настолько важен, что сам начальник управления прямо с госпитальной койки прибыл на станцию его встречать…»

Сергеев официально доложил Воронину о налетчике, обстрелявшем часового, и о том, как бандиту удалось скрыться, обрушив за собой штабель шпал.

— Расследуйте и доложите, — сдержанно ответил Воронин. — Покормите часового, видите, человек на пределе… Молодец, солдат… Фамилия как?..

— Красноармеец Черемных…

— Буду ходатайствовать о представлении к правительственной награде… Так… Где документы?..

Он взял у часового накладные, передал их стоявшему рядом человеку в штатском, сказал:

— Товарищ капитан, проверьте груз.

Тот, открутив обычную проволоку на задвижке вагона, откатил дверь теплушки, исчез в темном проеме, включил карманный фонарь.

— А напарник у тебя где? — спросил Воронин у часового.

— Задело в бомбежку осколком, остался на разъезде…

— Сколько суток один ехал?

— Трое суток…

При свете карманного фонарика, который направил капитан в штатском на часового, Сергеев увидел страшно исхудавшего красноармейца в обмундировании «мешком» — типичного «интеллигента» — узкоплечего, в очках, сквозь стекла которых лихорадочно блестели белки глаз на черном от грязи и угольной пыли лице, уж действительно — кожа да кости…

Капитан спрыгнул на землю, доложил:

— Груз в порядке. Количество мест, маркировка — по документам. Пломбы не нарушены.

— Ну вот и ладно… Понадобится ли вам для доставки на место оперативная группа Сергеева?

— Нет, товарищ полковник. Как спланировали, обойдемся своими силами.

— Тогда приступайте… А ты, сынок, — уже неофициально сказал Воронин, — пойдешь вот со старшим лейтенантом. Приведи себя в порядок, поешь и пока отдыхай. Понадобишься — вызовем… Копию накладной с моей подписью возьми. Спасибо за службу!

— Служу Советскому Союзу! — страшно обрадовавшись, что кончились тревоги и мытарства, бодро ответил «красноармеец Черемных».

— Разрешите идти, товарищ полковник? — вскинув руку к фуражке, спросил Сергеев.

— Конечно. Возвращайтесь на свой участок. После дежурства зайдете ко мне. Опросите свидетелей, кто видел этого налетчика, доложите свои соображения…

— Есть.

— Сам-то заметил, кто тебя обстрелял? — спросил Воронин у часового.

— Близко видел. Как только не попал? Пуля у самой головы в стенку вагона стукнула. Как раз в эту секунду вагон дернуло, а он уже и на площадку прыгнул, да я его ногой спихнул… Похож на гориллу, челюсть, как у Муссолини…

— Молодец, что не растерялся. Звать-то тебя как?

— Аркадием…

— Отдыхай, Аркадий, потом уж будем решать, куда тебя определить…

Сергеев со своими оперативниками и часовым эшелона с «металлоломом» вернулся на вокзал, где первым делом накормил «студента» и отправил его в санпропускник тут же при вокзале, велев после бани вернуться на оперативный пункт железнодорожной милиции. «А парень при всей своей отваге и добросовестности стрелять в человека не смог: бандита и то с площадки ногой спихнул, а стрелял вверх… Непросто убивать, особенно таким молодым».

В оперпункте железнодорожной милиции дождался Аркадия Черемных, отправил его прямо в управление с запиской дежурному, чтобы устроил на ночлег…

В час ночи пришел лейтенант Фалинов, придерживая правой рукой левую, перетянутую жгутом выше локтя, и своим появлением натолкнул Сергеева на предположение, кто же был «медвежатник», напавший на часового эшелона с ржавым железом.

Рукав гимнастерки Фалинова разорван, предплечье в крови, но вид у коллеги-оперуполномоченного довольный и даже загадочный, как будто он узнал какую-то новость и до времени не спешит о ней говорить.

— Кто это тебя?

(После выезда в Серафимович и стычки с немцами на хуторе Горбатовском они стали обращаться друг к другу «на ты»).

— Хрыч порезал… В аптечке должен быть индивидуальный пакет, свой потратил на одного раненого…

— Где ж ты его нашел? Задержали?

— А куда он денется. Сидит в КПЗ при нашем железнодорожном оперативном пункте.

— Слушай-ка, если Хрыч объявился на станции, уж не сам ли Кузьма Саломаха караулил вагон в эшелоне с «металлоломом»? Поручиться не могу, но сдается мне, и часовой Аркадий Черемных приметил, да и сам я видел вроде бы самого «дядю Володю»? Может такое быть?

— Почему не может? Сам на путях, конечно, дежурить не будет, а Хрыча на разведку послать может.

— А откуда они узнали, что в эшелоне вагон с ценностями?

— Узнать им, конечно, неоткуда, но догадаться нетрудно… Наверняка где-то неподалеку обитает, на мелкую добычу не выходит, зато крупную на расстоянии чует. Парню, Аркадию Черемных, можно сказать, повезло: не дернул бы паровоз состав да удержись Саломаха на подножке, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Такой важный груз и отправили с одним мальчишкой! — Фалинов, видимо, уже знал все детали сегодняшней истории.

— Вовремя подоспели Александр Иванович и этот капитан-особист, а то бы и нам неизвестно сколько стоять с поднятыми руками…

— Значит, дали особому отделу ориентировку встречать этот эшелон. Мало ли какие ценности отправляют сейчас из Центральной России на восток…

— У Хрыча пистолет отобрали? — спросил Сергеев.

— Нож отобрали.

— Рындин говорил, у Хрыча браунинг. Он его ловко прячет под поясным ремнем, под мышкой или к ноге привязывает в самодельной кобуре.

— Обыскали как надо. Никакого браунинга у него нет… Не рви гимнастерку, рукав прилип…

— Когда же вы столкнулись?

— А когда из эвакуированных стали составлять группу для отправки за Волгу… Одна женщина вздумала идти к переправе, не пожелала ждать остальных. Я еще крикнул ей: «Подождите!» Какое там! Не переубедишь… Вижу, вроде знакомый тип шмыгнул вслед за нею, сразу вроде и не признал, а потом будто в голову стукнуло: «Хрыч!..» Я, конечно, за ними. Не успели отойти от вокзала, Хрыч ударил эту женщину чем-то по голове, втащил ее между киосками, сумочку под мышку и давай шарить по карманам. Меня увидел, выхватил нож, метил в грудь, пырнул в руку. Но тут подоспели патрули, взяли его, женщину привели в чувство, отправили с остальными на берег, я — сюда…