Бар на окраине (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 21

Я спустилась на нижнюю ступеньку лестницы и оказалась у кухонной двери.

И заглянула одним глазком в дверную щелочку.

Лидия Никитична стояла ко мне спиной и вытирала полотенцем чистые тарелки.

Не берет же она его домой!

Нет, домой, будем надеяться, не берет. Значит, сегодня надо будет хорошенько пошарить на кухне.

Сделав уборку всех помещений и валясь с ног от усталости, я сняла халат и, следуя своему плану, явилась в зал.

Последний столик у окна пуст. Это удача! Там я и посижу.

Я подошла к стойке. Вовка оторвался от своего занятия — он, нахмурившись, разбирал мелкий текст на этикетке красивой бутылки — и воззрился на меня.

— Устала… — пожаловалась я.

— Тогда «Самарканду», — тотчас же прописал он и, наливая янтарную жидкость в пузатый бокал, коснулся меня рукавом.

Приятная жаркая волна разлилась по телу от этого случайного прикосновения.

«Вовка — точно человек», — решила я и в этот миг встретилась с его глазами.

Под яркой лампой они приобрели цвет прозрачного лучистого чая, они пронзили меня насквозь, словно узнавая — что там у меня внутри?..

Но, кроме тайного любопытства, в них таилось что-то еще…

Я взяла со стойки прохладный хрустальный бокал, и мои пальцы на мгновение коснулись его руки.

Рука была теплой.

«Это он», — укрепилась я в своем мнении.

Как, однако, быстро я его обнаружила!..

За столиком у окошка было хорошо видно всех посетителей бара. Человека в зеленой шляпе среди них не было. Зато опять была тощая девица в ботфортах. Она, как всегда, тянула пиво за своим столиком, пялясь на Вовку.

Я поднесла трубочку ко рту, и коктейль «Самарканд и Бухара» тонкой струйкой полился внутрь.

«А если Вовка — человек, — вдруг холодной волной обдала меня мысль, — значит, все остальные автоматически нет?.. И Таня (ну Таня-то ладно, она грубиянка), и Лилька, и Иван Ильич?.. А приветливая Полина? А добрая тетя Лида? А полуглухой дворник?

Они все такие приятные!

Просто Вовка нравится мне больше всех…

Я начала пьянеть и тихонько зевнула.

…А вообще, я, наверно, сумасшедшая! Ну какие они нелюди? С чего мне вздумалось проводить расследование, красть один ключ с целью украсть другой, пробираться на пыльную нехоженую лестницу?..

Подозревать всех в том, что они…

Кто?

На каком основании я строю свои нелепейшие, несуразнейшие подозрения? На пьяном бреде странно одетого незнакомца?

С трудом приоткрывая тяжелеющие веки, я от нечего делать стала оглядывать девицу. Она сидела ко мне спиной, и я видела только ее худые позвонки, обтянутые белым свитерком.

На сцене никого не было — Лилька отправилась на перекур. Вдруг девица громко отставила бокал, приподнялась и стала выходить из-за стола, задев и чуть не перевернув при этом тарелку с остатками салата.

— …твою мать, я спеть хочу! — громко возвестила она и нетрезвой походкой двинулась к сцене.

Вовка растерянно вышел из-за стойки, не зная, что предпринять.

— Ну можно, я спою?.. — ласково попросила она, опираясь на его плечо.

И, не дожидаясь разрешения, взобралась на подмостки.

Я увидела ее тонкую фигуру в декольте, вытянувшуюся на сцене.

Посетители пьяно зааплодировали.

В этот момент мой фирменный коктейль «Самарканд и Бухара» подошел к концу.

Все, нечего тут выслеживать, надо пойти поспать.

Девушка отбросила назад длинные густые волосы, и они водопадом пролились сквозь ее изящную загорелую руку.

«Красавица, ничего не скажешь!» — подумала я, вглядываясь в черты ее лица. Кого-то она мне напоминает…

И опять невольно вспомнилась оговорка Ивана Ильича.

Кровавица.

Я вздрогнула.

«Кровавица» медленно поднесла ко рту микрофон.

И запела.

Над прокуренным баром вдруг взлетел высокий голос поразительной, кристальной чистоты.

Девушка пела, и все, замерев, слушали необыкновенную мелодию, которую выводило оперное сопрано.

Слушала и я, и голос пронзал душу, напоминая что-то до судорог…

На середине исполнения я узнала музыку. Это была ария Марфы из оперы «Царская невеста».

Закончив пение, девица неторопливо сошла со сцены, под неистовые аплодисменты и крики подошла к своему столу, положила на его край две зеленые купюры и, пошатываясь, вышла из зала.

И тут я вспомнила.

Настя.

Ее звали Настя.

В детстве она ходила со мной в музыкальную школу. Потом я бросила школу, а она продолжала учиться. Года три назад я встретила ее на улице, и она сказала, что закончила консерваторию и работает в оперном театре, который находится на улице, где я живу. Пригласила на премьеру «Царской невесты» Римского-Корсакова, где исполняла главную партию. Но я не пошла.

А пошла я гораздо позже, на оперу Бизе «Пертская красавица».

И из разговоров в фойе узнала, что Настя погибла.

Разбилась на машине — незадолго до этого она купила себе белый «Форд». Говорили, что был даже большой некролог в «Вестях города»…

А сейчас я видела ее собственными глазами!

Судорожно отставив опустошенный бокал в сторону, я кинулась из-за стола, по лестнице, вслед за нею.

И увидела вдалеке, на дороге, в кружащейся метели отъезжающий в противоположную от города сторону ослепительно белый «Форд».

Веки мои слипались, в голове шумело. Я смотрела на машину, и она расплывалась перед моими глазами, принимая причудливые очертания, и, наконец, совсем уменьшилась и пропала из виду.

В этот момент за моей спиной скрипнула тяжелая дверь — кто-то еще решил посетить наш бар.

Я с трудом подняла в полутьме глаза и проводила мутнеющим взором крепкую высокую мужскую спину в пиджаке, из-под которого высовывался ворот свитера.

Что-то знакомое показалось мне в облике и одежде этого человека.

Я вновь обернулась, но фигура уже скрылась за дверью, а мои ноги отчаянно просились полежать.

Полузакрыв глаза, я поплелась в свою каморку.

Кажется, это он… — прошептал засыпающий разум.

Да ну его, — мысленно ответила я разуму, толкнула дверь подсобки и увидела Лильку, докуривающую тонкую сигарету.

Не имея сил говорить, я плюхнулась на диван.

— А тем, кто ложится спать — спокойного сна, — гаркнула Лилька мне прямо в ухо, бросила окурок и вышла, притворив за собой дверь.

И, следуя ее пожеланию, я тут же провалилась в глубокий сон.

Едва я приклонила голову к жесткой подушке, как над ухом раздался низкий голос официантки Тани:

— Арина, подъем! Шесть часов!

Я с трудом приподнялась на диване и мотнула тяжелой головой. Как? Уже?!.

На лестнице за дверью послышалась обычная последовательность звуков: удаляющиеся наверх шаги, смех, голоса, резкий хлопок входной двери и мертвая тишина.

Мне показалось, что она подкралась к самому моему горлу. Отчего вдруг такое странное ощущение?..

Мозг начал потихоньку просыпаться, и я с ужасом вспомнила все, что произошло вчера, и что я под налетом опьянения не смогла осознать в полной мере.

Образ Насти ясно встал перед глазами. В памяти вновь зазвучал ее чистый голос, вспомнился его немыслимый полет под высокий потолок.

Это, несомненно, была она. Звезда, прима нашего оперного театра.

Вернее, она была звездой, примой…

До того, как погибла.

А может, это слухи — ну сплетни, домыслы?.. Может, она жива?..

Я сползла с дивана, достала сигареты из кармана халата и посмотрела в крошечное окошко под потолком. В него был виден кусочек темного неба.

Сигарета показалась горькой и противной. Когда же я расстанусь с этой гадкой привычкой?..

Тяжелый сизый дым поплыл под потолком каморки, всасываясь в вентиляцию.

…Нет, это не слухи и не домыслы. Я сама видела некролог. И знала, что в связи с трагедией было отменено несколько постановок…

До меня вдруг дошло, что случилось — дошло и пронзило до мозга костей, до печенок.

Я увидела погибшего и похороненного человека живым и здравствующим!