Мое чужое имя (СИ) - Логинова Анастасия - Страница 41

Дверца «Лексуса» отворилась и из него вышел никто иной, как владелец их агентства — Евгений Павлович Перегудов — он скользнул взглядом по «Бентли» и неспешно вошел в ресторан.

Минутой позже за тонированными стеклами зала ресторана супружеская пара Перегудовых рассматривала Валеру, с деланным равнодушием прогуливающегося мимо «Лексуса»:

— Про него я тебе и говорила, — устало и с ленцой произнесла Кира, позволив официанту поставить перед ней очередную чашку кофе. — Ехал за мной от самого дома Салтыковых. Крутится все время вокруг Женьки, один раз даже о чем-то говорить с ней пытался — напугал ее…

Евгений Перегудов же следил за фигурой Валеры чуть встревожено. Он уже вспомнил, что это один из его же людей — собеседование при приеме на работу он всегда проводил сам. Перегудов пока не знал, о чем догадывается Валера, но понимал, что раз тот так настойчиво вьется вокруг сестры Астафьевой, ни к чему хорошему это не приведет.

— Кира, — злясь на жену, внутренне закипал он, — вот какой нужно быть идиоткой, чтобы притащить его сюда?!

— А что я должна была делать?! — если Перегудов говорил все же сдержано, то Кира взорвалась мгновенно. — Шпионские игры здесь устраивать? Прятаться от него? Да я из-за тебя могу лучшую свою подругу потерять! И вообще, — она швырнула салфетку на стол, — справляйся как умеешь, а меня больше в это втягивать не смей!

— Кира… — Перегудов попытался было ее остановить, когда она быстрым шагом выходила из ресторана, но остановился. Кира и так «отойдет» уже к вечеру.

Вернувшись в машину, он поискал в бардачке и вытащил несколько комплектов сим-карт, оформленных на других лиц. Выбрав одну, начал с нее вызванивать Назара — проблему нужно было решать и как можно скорее.

Москва

Сергей вернулся в Москву рано утром в понедельник. Город только просыпался: проспекты были полупустыми, и лишь изредка встречались одинокие пешеходы, возвращающиеся домой после ночной смены. Ехать в отдел было еще рано, так что Сергей отправился домой. Стараясь не шуметь и не спугнуть утренний Женькин сон, он предельно тихо захлопнул дверь, на цыпочках пробрался в комнату, осторожно заглянул в спальню и… удивился. Квартира была пуста. Причем пуста и одинока настолько, что, казалось, здесь уже год, как никто не обитает.

Чайник на кухне был холодным, ванная — сухой. Отлично. Значит, Женя здесь не ночевала. Все правильно. К этому давно уже шло… Сергей послонялся по квартире, понял, что ему здесь до ужаса неуютно и, подхватив свою не разобранную командировочную сумку, снова ушел.

Куда? Зачем? А в голове только билось: доигрался! Добегался! Сам виноват! Женька нашла себе кого-то, кто времени ей уделяет больше. Странно, но Сергей даже не злился на нее сейчас. И почти не расстроился — так, по крайней мере, ему казалось. В самом деле, чему расстраиваться: они давно… да что там, они всегда были чужими людьми, по недоразумению оказавшиеся рядом. Только почему-то облегчения Сергей не чувствовал — наоборот становилось все тяжелее и тяжелее.

Взяв машину, он околесил по ближайшим улочками впервые задумался: а теперь куда? На работу — по-прежнему рано, а друзьями, к которым он мог заявиться без приглашения в пять утра, он не обзавелся. Разве только…Он набрал номер:

— Шурик, ты одна? Пустишь бездомного голодного сыщика обогреться и перекусить? — Всегда так: чем тоскливее на душе, тем чаще сыпятся шутки.

— Салтыков, — сонно зевнула Шура, — ты с ума сошел? Ты на часы смотрел? — И, помолчав немного, выдавила: — ну, приезжай…

Вообще-то Сергей и так должен был сегодня с ней встретиться. Правда, позже и во вполне официальной обстановке — Сергей упросил Шуру воспользоваться ее служебным положением и кое — что выяснить. Шура встретила его в белоснежной шелковой сорочке, оттеняющей ее смугло — золотистую кожу и с игриво спадающей с одного плеча бретелькой.

— Ты как всегда вовремя, Салтыков, — объявила, едва открыла дверь, Шура, — мой как раз сегодня вечером возвращается.

И явно ждала его инициативы.

— От меня жена ушла. Не сегодня, так завтра она мне об этом скажет.

— А-а-а… — поскучнела Шура и поправила бретельку. — Я надеюсь, ты пришел не требовать, чтобы я взяла тебя замуж? Ладно, проходи. Иди умойся, что ли…

После душа Сергей отыскал в своей сумке свежую рубашку и, выбритый и еще более мрачный вошел в соловьевскую кухню. Шура теперь уже в фартуке поверх строгого костюма наливала в глубокую тарелку изумительно пахнущий украинский борщ.

— Есть будешь?

— Буду, — покорно кивнул Салтыков.

После командировочной кухни Сергей в один присест уничтожил борщ и думал, что недурно было бы попросить добавки.

Вышла и сразу вернулась Шура. В руках у нее была ярко-розовая пластиковая папка — наверняка для него. Но Шура положив ее на подоконник, сама села напротив Сергея — уложила одну точеную ножку на другую и закурила.

Сергей, несмотря на ее красивые ножки, впился глазами в папку, но решил, что сразу о делах речь заводить не надо. Не удобно как-то. И тут же понял, что не знает, о чем говорить: странно, но после стольких лет знакомства у них с Шурой всего две общие темы — работа и постель. И при этом ему редко с кем бывает так же комфортно, как с Соловьевой.

— Как борщ? Налить еще?

— Обалдеть, какой борщик! — подставляя под половник тарелку, похвалил Салтыков. — Не знал, что ты так готовишь.

— Да, — жеманно ответила Шура, — мы такие… Ты о нас вообще много чего не знаешь, Салтыков.

— Шурик, можно тебе вопрос задать — может, немного бестактный?

— Что? Еще борща?

— Нет!.. В смысле… Шур, тебя действительно все между нами устраивает? Я имею в виду, что ты замужем, я женат, мы встречаемся друг с другом пару раз в месяц на протяжении десяти с лишним лет. Чувств — с между нами никаких нет. Мы даже не разговариваем ни о чем: с порога — сразу в койку.

Шура удивлена была настолько, что рассеянно приоткрыла рот и не сразу нашлась, что ответить:

— Я не поняла, тебя что-то не утраивает, Салтыков?

— Ну… мой брак уже практически распался — так что мне уже все равно, а вот твой…

— А вот за мой брак ты не беспокойся — я уж как-нибудь сама. — Удивление с лица Шуры исчезло — она пластично, словно кошка, опустилась на Сережину коленку и намеревалась, похоже, время до приезда мужа провести с пользой. — Если бы не ты, я развелась, может быть, еще лет пять назад. Так что ты, Сереженька, спасаешь мой брак. — Она рассмеялась и смотрела на Салтыкова немного снисходительно. — Но ты свою Женю по мне не ровняй: это мы с тобой два уникума, а она — нормальная. Вот у них, у нормальных, как? Они полжизни страдают, мучаются, все ищут, чтобы в одном-единственном человеке все их идеалы собрались. Чтобы и взаимность полная, и поговорить было о чем, и в постели чтобы все все устраивало, и материальном плане. И что думаешь — находят? Не-а, единицы находят. А в основном только нервы себе и другим портят. А мы с тобой, Сереженька, не такие, мы проще. Ты не обижайся только, Салтыков, мы с тобой сто лет друг друга знаем, поэтому я скажу: твоя Женя вообще сглупила, когда за тебя замуж пошла. Тебе жениться вообще противопоказано — ты же ей ежедневно доказывал, что она тебе такое внимание в тягость. И не только ей — каждому, кто к тебе тянется. А долго такое терпеть никто не сможет. Всякий раз, когда нужно плюнуть на твои важные дела и просто сказать два слова, за руку подержать — ты убегаешь! И думаешь: потом скажу, потом подержу… Только забываешь, что «потом» это уже никому не будет нужно. Все нужно делать вовремя.

Замолчав, Шура снова прикурила — на этот раз нервно, «Проводить время с пользой» ей уже не хотелось. Шура схватила с подоконника папку и отдала ее Сергею:

— Вот, поискала я тут информацию о «Меридиане» в наших загашниках… Фирма была ликвидирована в прошлом году, так как ее гендиректор — Левченко Вячеслав Петрович — баллотировался в Госдуму, и даже, представь себе, прошел туда. Сейчас он заместитель председателя комитета по промышленности, между прочем… Но знаешь, что интересно: завод, перерабатывающий отходы — тот, о котором я тебе говорила — его вовсе не прикрыли. Более того, он и сейчас по — прежнему функционирует и якобы скупает бракованную руду, а контракт на скупку руды у него с московской компанией…